Йездигерд Сасанид - Исход
Алексей открыл глаза. Наверху было привычное уже, пасмурное небо. Поведя руками, он нащупал сырую, не мёрзлую землю, покрытую живой, невысокой, травой. Повернул голову набок. Местность представляла собою степь, с небольшими холмами, уходящую до самого горизонта. Алексей снова вперил взгляд в небо. Он был растерян. Ощупал себя руками и обнаружил на себе, привычную уже, зимнюю полевую форму. Однако никаких следов раны на груди не было. Дышалось свободно, никакого дискомфорта не было.
— Я типа значит сплю. — Вслух произнёс мысль Филимонов.
— Не Лёша, ты помер. — Раздался рядом весёлый женский голос.
Филимонов удивлённо посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос. Его взгляду предстала одетая в белый халат женщина средних лет, с приятной южной внешностью.
— Во как, уже бабы азеровские мерещатся. — С усмешкой произнёс Алексей.
— Дурачок! Я мысль твоя! — Весело сказала женщина.
— Какая ещё мысль? — Заинтригованно спросил Алексей.
— Меня так и зовут, Мысль Филимонова. Я воплощение собирательного образа твоих земных мыслей. — Старательно поясняла женщина.
— Ну, положим так. А чё тогда баба то, а не мужик, например? — С недоумевающими нотками в голосе, спросил Алексей Мысль.
— Так задумано. — Ответила Мысль.
— Кем?
— Ну, не мной и не тобой, и ни кем из людей. — Всё так же, старательно, поясняла Мысль. Внезапно она переменила тон. — И вообще, чего разлёгся то? Вставай давай, пойдём. Дело у нас есть.
— Какое ещё нахрен дело? — Начав подниматься, вопрошал Филимонов. — И вообще, жарковато тут.
— Это от пропасти. Да и одет ты по-зимнему. — Отвечала Мысль, помогая Алексею подниматься.
— Чё за пропасть? — Снова раздался вопрос.
— Сейчас за вон тот холм перейдём и ты всё всё узнаешь Лёшенька. — Успокаивающим тоном отвечала Мысль.
Когда Филимонов поднялся Мысль взяла его под руку, и показывая направление, попутно рассказывая смешные нелепицы, повела его к холму. Уже подходя к холму, они заметили спускающегося с вершины человекоподобного уродца, в лохмотьях бывших некогда форменным камуфляжем Российской Армии. Вглядевшись в лицо уродца Алексей его узнал, это был Кац.
— А!!! — Завопил отвратительно Кац и прыжками приблизился к Филимонову, обдав того мерзким, вонючим дыханием. — Я всё про тебя знаю!!! Ты негодяй из негодяев!!! Я всем всё про тебя расскажу!!! Расскажу, как ты изменял жене, не вернул Лосеву взятые в долг тысячу рублей, как предал Шмеля, оставил краснопресненцев, как убивал и калечил людей!!! — Мерзко вопил Кац, прямо в лицо Алексею.
Мысль, освободив руку, вытащила из складок халата небольшой, красивый клинок, видом лезвия напоминавший фламберг.
— Тааак!!! — Направив на Каца клинок, сделав зверское выражение лица, начала громко говорить Мысль. — Ну ка, продёрнул отсюда ублюдок!!! Давай быстро, ноги в руки и бегом, пока я добрая!!!
Кац, вопя и размахивая руками-клешнями начал прыжками удаляться.
— Боевая тётка. — Удивлённо оглядывая Мысль, сказал Алексей.
— Такая же Лёша как ты. Если забыл, поясню, я твоя, именно твоя Мысль, говорю и поступаю как ты. Ну, с поправкой на женскую природу. — Последнюю фразу Мысль произнесла явно кокетничая.
— Значит ты любишь пояснять непонятки всякие. — С интригой начал Алексей. — Тогда поясни мне, что тут делает этот придурок Кац? И почему в твоей руке отравленный нож Хашишин, о котором я мечтал полжизни?
— Верно подметил. Люблю пояснять непонятки. И поясню всё, что в рамках моей компетенции и личного желания. Итак, Кац здесь, потому что его убили накануне. Он ночью вышел из метро, забрался в подвал где жили люди, придушил, но не до смерти спавшего мальчишку, семи лет от роду. Когда начал утаскивать мальчишку, чтобы сожрать, тот очухался и заголосил. Люди проснулись, освободили мальчишку и забили Каца до смерти. Попав сюда, он присоединился к врагам всего благого сущего, что есть вообще. Кац твой самый большой личный враг, из присутствующих здесь. Именно его и послали, чтобы обвинять тебя. Там, за холмом, тебя будут судить, по всем делам совершённым тобою в земной жизни. Есть косвенный признак определить итог суда. Вот ответь, только честно. Я тебе нравлюсь? — Закончила монолог вопросом Мысль.
— Как женщина, или как? — Смущённо уточнил Филимонов.
— И так, и эдак, вообще. — Ответила Мысль.
— Внешне, как женщина, вполне симпатичная. Делами мне помогаешь, словами поясняешь. Характер конечно грубоват. — После некоторых раздумий, дал ответ Алексей.
— Грубоватый характер это нормально, это у всех нормальных мужиков такая Мысль. Симпатичная внешность это примерное проявление стремления к благообразности в мыслях. Активная помощь, это проявление устремлённости твоих мыслей на совершение реальных дел, активная жизненная позиция, понимаешь, проявляется. Ну, и раз отвращения не вызываю, значит, всё у тебя было на вполне приличном уровне. Считаю, что тебе нечего опасаться на суде.
Хотя и там я тебя не оставлю. Рядом буду. — Поясняла Мысль.
— А нож Хашишин? — Бросив взгляд на клинок, спросил Филимонов.
— Ты о нём много думал одно время, вот он и у меня. Если хочешь, могу тебе подарить, у меня ещё один тут спрятан. — Сказала Мысль и протянула клинок, богато украшенный явно восточными мотивами, Алексею.
Перейдя через холм они увидели огромную, пылающую огнём пропасть, другого берега было не видно. Недалеко от берега стоял высокий, крепко сложенный, богатырь в белой одежде. Они подошли к нему.
— Филимонов? — Спросил великан, голос его был мощным, но не внушал страха, а скорее уверенность.
— Ну, да. — Подавляя растерянность, сказал Алексей.
— Не теряйся, здесь всё по честному, нигде ты ещё не встречал такого честного места как здесь. Именно здесь и сейчас мы установим самую настоящую истину, относительно твоей жизни в земном мире. — Говорил великан.
— Ты бог? — Спросил Филимонов.
— Нет. Общение с богом возможно только после установления твоего истинного статуса. Там. — Великан закончил фразу и указал на сторону, где предполагался другой конец пропасти.
— Ясно. — Ответил Филимонов.
— Я вижу ты готов, приступим. Кстати, у тебя весьма приятная во многих отношениях Мысль. Это большой плюс. Обычно процедура происходит в присутствии обвинителя. Собственно он тут уже был до тебя, наговорил всякого. Потом я его прогнал. Редкостный гад. И так вонял, что даже мне нехорошо стало. А я, стоить заметить, тут достаточно давно, всякого повидал. Так что и тут тебе плюс. — Строго, но с едва уловимыми добродушными нотками, вещал великан.
— А минусы? Их же навалом. — Озадаченно сказал Алексей.
— Да, есть и такое. И ты правильно поступаешь, что не пытаешься этого скрыть. Здесь этот номер ни у кого ещё не проходил. А тех кто пытался это сделать, уже за сам факт этого, я туда, к богу, не пускаю. Если кто-то врёт мне, значит, он уже одним этим недостоин никакого блага. Собственно, я тут уже навёл о тебе кое-какие справки, из весьма надёжных источников, которым у меня нет никакого основания не доверять. Общий характер твоей жизни ясен. По нему у меня к тебе претензий нет. Но есть несколько важных моментов, которые портят картину. И их тебе придётся пояснить. Во-первых, зачем ты изменял жене? Во-вторых, зачем ты предал Шмеля? Эти моменты мне малопонятны, с остальным же я разобрался. Отвечай, я жду. — Внимательно начав разглядывать Алексея, произнёс великан.
— Жена, это я так понимаю нынешняя, Алина? — Уточнил Филимонов.
— Именно. Предыдущая твоя жена умерла, через несколько дней после вашего расставания, а это было всё же задолго до новой женитьбы. Ей ты умудрился не изменять. А что случилось в твоём втором браке? Какой был главный мотив?
— Мужиков здоровых меньше стало. Радиация, лучевая болезнь. Это не способствует появлению здорового потомства. Женщины этот момент быстро поняли, ну или мне так казалось. И как-то интуитивно что ли, находили в общей массе, и тянулись к тем кто не был сильно облучён. Я считал, что не стоит отказывать женщинам в такой ситуации. Детей и так то мало рождаться стало, так и вымереть можно. А тут, ну если женщина считает, что сможет без отца вырастить дитё, то чего нет то. Кстати, как мне показалось ещё там, таким поведением, провоцирующим связи, обладают прежде всего именно те женщины, кто хоть как-то уверен в своих силах и завтрашнем дне. — Неуверенно и смущённо ответил Алексей.
— Весьма оправдательный момент. Но ты не отрицаешь, что по отношению к Алине это было несправедливо? — Последовал новый вопрос.
— Это сложно отрицать. Так и есть, несправедливо. — Удручённо ответил Филимонов.
— Однако, ты не был связан с нею формальным и даже неформальным обязательством верности. Ты ей никогда не обещал быть верным, такой вопрос либо старательно обходился стороной, либо не поднимался вовсе. Получается, строго обвинить тебя в клятвопреступлении нельзя. Ты сделал всё, чтобы этого избежать. И это плюс. Потому что ты старался не брать на себя невыполнимых обещаний. Это правильно. А мотив этих якобы измен, в которых тебя обвинил этот позорный уродец, вполне благой. Люди должны рождаться, это несомненное благо. И большее благо, когда они рождаются здоровыми, полными сил для успешного выполнения своего человеческого предназначения на земле.
