Алексей Бобл - Пуля-Квант
— Дуй за остальными, я здесь подожду. Скажи Курортнику, что чисто на дороге. Церковь не изменилась, все как было.
Я молча развернулся и побежал в лес.
На душе стало как-то лучше после разговора со сталкером. Хотя видно, что Химик не такой простой, как Лабус с Никитой… Я опять подумал: он ближе к Курортнику нравом, но только у военстала больше развито чувство ответственности за других, а Химик — себе на уме. Но при этом он не предатель и не трус, не дрянь человек, просто даже если сталкер помогает кому-то — то обдуманно и учитывая свою выгоду.
Откуда такие мысли? Это я их думаю или мозговой слизень в моей голове? Что это — обычные рассуждения или подобие телепатии, глубокое проникновение в характер другого человека? Да нет, какая телепатия, что за ерунда… Но ведь видел я человеческие ауры, видел!
Смешанные чувства и противоречивые мысли разрывали меня на части. Нужно спешить, нужно на Янтарь скорее. Курортник сказал, что связи с лагерем нет больше двух суток. Что же там произошло? До Янтаря теперь недалеко, там ключ ко всему: к моему прошлому, ко всем этим диким событиям. Скоро все выяснится.
Меня встретил Курортник, я передал то, что сказал Химик, и военстал кивнул:
— Веди. Лабус, Пригоршня, подъем.
Лесник выглядел лучше. На щеках проступил румянец, взгляд стал живой, хотя без поддержки дед идти все равно пока не мог.
Когда я вывел компанию к Химику, Курортник с Пригоршней усадили старика под елкой. Командир приказал оставаться на месте и отправился с Химиком на разведку вдоль опушки. Лабус занялся Лесником, прощупал пульс, оттянул веки — старик заворчал, и Костя отметил, что брюзжание — верный знак: дело к поправке.
Никита попросил у него бинокль и долго разглядывал церковь на холме.
Лабус рассказал пошлый анекдот про Семецкого и химеру. Мне он не показался особо смешным, но Пригоршня от смеха чуть не выронил бинокль, а Лесник укоризненно пробормотал:
— Ох… Ну нельзя ж так… Плохо раненого человека смешить. Заплатки отскочат, потом кровь не остановишь…
Вернулись Курортник и Химик, командир смерил всех суровым взглядом. Лабус пояснил, в чем причина веселья, — Курортник скупо улыбнулся.
— Так, шутки отставить. Химик, нога как?
— Хромаю. — Сталкер нагнулся, помассировал колено.
— Перебинтовывайся. Пятиминутный привал. Химик уселся на землю, стянул рюкзак. Лабус достал медбокс и кинул сталкеру бинт.
— Все слушайте. — Курортник сделал паузу. — Проселок чистый, нехоженый. Есть вероятность, что опять столкнемся с псевдогигантами. Лабус, что у тебя с патронами?
— Два короба и пять магазинов, цинк россыпью.
— Держи. — Курортник вынул из подсумка два прозрачных снаряженных магазина. — Если опять ввяжемся, вся нагрузка на тебя. Химик?
Сталкер ответил, занимаясь повязкой:
— Один полный. Еще есть три пустых и граната. Курортник скинул рюкзак, распаковав, выудил из отделения несколько пачек с патронами и бросил на землю.
— Пригоршня.
— Я.
— Снаряди Химику. И вот еще пара пачек на всякий случай.
Никита взял упаковки.
— А у тебя-то как с патронами? — спросил его Курортник.
— Цинк в рюкзаке, а магазины я еще в беседке все забил. Жаль, для подствольника нет ничего, а так порядок…
Химик отложил бинт, извлек из кармашков жилетки три пустых магазина и отдал Пригоршне.
— У тебя? — обратился ко мне Курортник. Занятый своими мыслями, я вопросительно уставился на него. За меня ответил Лесник:
— Десять с согласованной картечью, красная гильза, в патронташе и шесть с пулями — черная оболочка. И еще коробка на пятьдесят с пулями в рюкзаке.
— Хорошо, плюс гранаты. Никита, дай Химику пару наступательных, а мы с Лабусом скинемся «эфка-ми». — Курортник снова полез в подсумок.
— Лесник, ты как?
— Лучше. Константин анекдот рассказал, легшее стало.
Лабус важно покивал и сказал:
— Было как-то дело, псевдоплоть и контролер нашли двустволку. Контролер крутит в ручонках оружие — приклад осмотрел, курки стал щупать. Псевдоплоть своими глазенками выпученными в стволы заглянула и как замурлычет. Контролер дернулся, двустволка как выстрелит. Дымище… Псевдоплоти башку оторвало. Туша лежит на земле, клешни дергаются, тело судорога бьет. Контролер стоит, трет уши: «Ну, свинья, тебе смешно, а мне знаешь как уши заложило!»
— Отставить разговоры, — велел Курортник. — Идем следующим порядком: я веду, за мной Лабус. Химик и Пригоршня, помогаете Леснику. Ты, — Курортник указал на меня оружием, — замыкающий. Пересыпь из пачки с десяток патронов в карманы и свободные ячейки забей в патронташе.
— Ага, — кивнул я.
Лабус достал крупные белые таблетки и раздал всем по две штуки.
— От радиации, — пояснил он. — Водой запивать не рекомендую, меня, если запью, мутит сильно.
Я быстро проглотил таблетки, но горечь успела осесть на языке — пожевав губами, сплюнул. Химик в это время, окинув взглядом Никиту, сказал:
— Пригоршня, значит… Не слыхал раньше.
— А я о тебе слыхал.
— Надеюсь, плохое?
Пригоршня нейтрально хмыкнул, а Химик продолжал:
— У меня хоть кликуха понятная, я с артефактами химичу. А ты-то почему Пригоршня?
Никита выпрямился, потянулся.
— Расскажу, если доживем.
— Ну, надеюсь, доживем. — Закончив с перевязкой ноги, Химик тоже встал.
И тут с холма долетел раскатистый звон колокола.
Глава 17
ПРЕВРАЩЕНИЕ
Лабус вырвал у Никиты бинокль, вскинул к лицу. Все замерли.
«Дон-дин-дон» — доносилось с холма.
— По ком звонит колокол? — произнес Химик с неопределенным выражением.
В перезвон вплелась автоматная очередь.
— К дороге, быстро! — скомандовал Курортник. — По опушке.
К стуку автомата присоединились щелчки одиночных выстрелов. Будто огрызался кто-то.
— Не дают высунуться… — бросил Никита на ходу. — Попал бродяга.
Колокольный звон сбился с ритма, стал затухать. Химик с Пригоршней подняли Лесника.
— Лабус, давай в хвост, — приказал Курортник. — Кирилл, ты за мной и смотри в оба!
Словно финальным аккордом на высоких нотах тренькнули пули, угодившие в колокол на излете, и грохнул взрыв гранаты.
Потом наступила тишина.
Курортник кинул взгляд через плечо, желая убедиться, что все на месте и идут установленным порядком, споткнулся, выругался и больше не оборачивался.
Вскоре выбрались к проселку. Одно название — если бы командир не упомянул, что здесь раньше была дорога, я бы не догадался, решил бы, что передо мной просека, поросшая кустами и травой.
В груди кололо, шрамы саднили. Меня вдруг бросило в жар, я прокусил до крови губу, уши заложило.
— Стой! — хрипло выдавил я. — Стой… Курортник замер. Оглянулся, подняв руку, скользнул взглядом вокруг. Я сглотнул. Язык распух, дыхание сбилось. Вытянув шею, покрутил головой — отпустило. Но тут же защипало в ноздрях, то ли воздух морознее стал, то ли все еще последствия стресса сказывались…
— Что? — прошептал Курортник.
— Впереди что-то есть…
— Да, есть. Сгоревший бэтээр.
— Нет, кто-то там прячется.
В голове возник посторонний звук, так гудит турбина самолета, набирая обороты. Я оторопело посмотрел на военстала и прошептал:
— Вы слышите?
— Нет… все тихо.
Командир подозвал Лабуса, остальные залегли. Мне передышка тоже была нужна, но Курортник велел идти за ним. Может, он стал больше на меня полагаться, догадавшись, как и Химик, о моих новых способностях?
Или успел обсудить со сталкером этот вопрос? Они же шли по моим следам через яблоневый сад…
— Теперь ты первый. Только очень тихо и под ноги смотри, — шепнул Курортник.
Несколько секунд я двигался впереди, а военсталы за мной, но потом гул в голове превратился в рев, я сбился с шага, прижал ладони к вискам и упал. Мир поплыл, сизая дымка окутала меня…
Сильные руки подхватили, усадили. Пелена исчезла, рев оборвался. Лабус ощупывал мое лицо, хлопал по щекам. Оттянул веко, отпустил, поводил пальцем у меня перед глазами из стороны в сторону. Повернувшись к Курортнику, кивнул.
Командир хмурился. А меня трясло.
Лабус присел под кустом, пулемет положил на локтевой сгиб, палец — на спусковом крючке, и при этом он ухитрялся левой рукой теребить усы. Курортник, насторожившись, плавно лег на спину с гранатой в руке. Разомкнул усики кольца, вытянул его, скосил взгляд на куст, за которым была дорога. Лабус, подавшись вперед, изготовился к стрельбе.
В моей груди будто разгорался костер, пот струился по лицу. Я посмотрел на Костю: окруженный ярко-красной аурой военстал напряженно вглядывается в просеку. Меня накрыло вязкой пеленой, сквозь туман я различил, как командир заерзал, повернул голову и сжал гранату так, что пальцы хрустнули. Громко так — словно воздушный шарик над ухом лопнул. Звук отозвался в голове 1улким эхом. Я услышал шелест травы, свист ветра в кронах, как хрустит кора качнувшихся деревьев и трещит мерзлая почва под подошвам чужих сапог…
