Строитель (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович
Взяв три десятка опытных диверсантов и двоих местных охотников, которые те места хорошо знают, уже через три часа нобиль Юрьев выехал из замка на юг.
Дело было под вечер и наткнуться на вражеский отряд в темноте Саньке не хотелось. Потому, отъехав от замка вёрст пять, Юрьев решил устроить ночлег. А чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, поступили, как их и учил князь Андрей Юрьевич. Стрельцы принесли из леса валежника, веток сухих дополнительно наломали и перегородили дорогу, а к наружным веткам привязали тонкие верёвочки с несколькими латунными колокольчиками. Теперь любой, кто подойдёт к этому завалу так или иначе верёвку заденет, и колокольчики зазвенят. Ну, а дозор уж разберётся стрелять по подошедшему или нет.
Однако ночь прошла спокойно, так что неизвестный отряд из воев, тут гадать не приходилось, тоже ночевал в лесу, где-то неподалёку. Другой дороги в Загор здесь не было.
Позавтракав припасами, взятыми из замка, не разводя костра, чтобы дымом не спугнуть ворога, пусть и дурного, диверсанты двинулись дальше. С обеих сторон дороги сначала, хоронясь в лесу, двигались двое пеших разведчиков, которые в случае обнаружения неприятеля должны подать сигнал, закричав кукушкой.
Прошёл примерно час и Санька решил поменять разведку, даже не так, сам решил тоже вперёд выдвинуться, что-то смущало его в известиях о двадцати дружинниках. Кто же такими малыми силами на сечу собирается⁈ Ну, не в гости же эти вои едут. Все местные давно, должно быть, весть разнесли по округе, что тут власть сменилась.
«Ворогов» сотник услышал прежде чем заметил. Сначала шум невнятный послышался, а потом и слова стали различимы. Впереди, метрах в двадцати за поворотом лесной дороги раздавалась песня:
Кап-кап-кап,
Из ясных глаз Маруси
Капают слёзы на копьё.
Санька выскочил из леса на дорогу. Эту песню могли петь только владимирцы. Что и подтвердилось через пару минут. Из-за поворота выехал на своём «Карем» сам воевода Мечеслав.
— Ого, сам боярин Юрьев нас встречает! Глядь, хлопцы, уважил нас боярин! — хлопцы дружно заржали вместе с конями, непонятно ещё кто громче.
С этого дня такие встречи стали регулярными. Словно все жители Владимира и соседних городов решили на время перебраться в Загор. Через два дня после воеводы с севере из ляшских земель пришёл со своим отрядом в шесть десятков стрельцов Горыня. На счастье он, в отличии от Мечеслава, в обозах привёз не только оружие, но и продукты, так как запасы в замке совсем уж к концу стали подходить.
Потом стали со стороны Ужгорода по одному, по два подходить караваны небольшие в три — четыре подводы с продуктами. Очень вовремя, но ещё лучше, что сопровождали эти обозы всегда по пять — шесть стрельцов из тех, что и короля Шаробера стрелами забрасывали и татаровей под Житомелем в их ордынский ад отправляли. Всего таких отрядов за седмицу подошло восемь. Теперь и продуктов хватало и воев добавилось. Можно уже не опасаться даже крупного отряда, который могут унгры или паписты с запада послать. Добро пожаловать, привозите брони и оружие, и о припасах не забывайте. Ждём.
А через семь дней и совсем грозную силу приобрело его войско. Пришёл огромный обоз из Владимира. Чуть не сотня возов. И привезли они не что-то там, а артиллерию. Все десять больших баллист прибыло, что горшки с греческим огнём или напалмом на две сотни шагов легко швыряют. Кроме того, и десять малых баллист прибыло и три скорпиона, что гранаты-стрелы в ворогов запускают. Самым же необычным для Саньки было то, что Андрей Юрьевич не пожалел и отправил пять лафетов с пятнадцатью стволами. Пушки — детям не игрушки. Смешные поговорки иногда Андрей Юрьевич выдаёт.
Данька, сын Мечеслава, сказал, что во Владимире сейчас срочно точат новые стволы и льют бомбы, дней через десять следует следующий караван ожидать.
— Так мы всерьёз воевать будем? — удивился Санька.
А буквально через час его отвлекли от осмотра баллист два дозорных, вернувшихся с юга.
— Беда, сотник! Охотник местный Михась вернулся с того берега Ужа. Войско к нам идёт. И ведёт его сам король Шаробер.
— А воев-то с ним сколько? Велико ли войско! — ну, Санька ждал, понятно, но чтобы сам король. Однако.
— Ну, Михась их не пересчитывал, но говорит под тысячу конных и столько же пешцев, на десяток вёрст войско растянулось. Завтра уже к реке подойдёт.
Событие пятьдесят девятое
Солдат по осени считают
Сотник Емеля Осипов повалился в истоптанную конями и пешцами траву. Сил, чтобы стоять уже просто не было, сами ноги подогнулись. Да чего там, сил этих на то, чтобы просто дышать и то не хватало. Воздух с сипом вырывался через саднящее горло, а назад не хотел никак заходить, чуть ли не глотать, как кисель, его приходилось. При этом грудь болела, и кровь из раны под кольчугой пропитала уже поддоспешник. Нужно по-хорошему срочно снять кольчугу, поддоспешник, рубаху нижнюю и перевязать рану, а то ведь можно и богу душу отдать.
Случилось то, чего Емеля и опасался, бросившись на рухнувший правый фланг своей обороны. Туда пробилось из-за нерасторопности возчиков чуть не десяток дружинников князя Дмитрия Александровича Брянского. И не подоспей Емеля, серьёзной бедой бы всё кончилось. Повезло… Али умение это… А только тремя стрелами он за десять ударов сердца сумел троих воев супротивника убить. Именно убить, а не подранить. С раной в глазу или в кадыке долго не протянешь. Туда и метил. Туда и попал. Все трое передних завалились с коней и преградили дорогу следующим. Слава Господу, возчики сумели дружно отойти и упереть всё же концы копий в землю. Жаль мало их осталось. Не получилось стены. Обогнули ещё два брянца эту преграду и зашли его стрельцам совсем уж в тыл. Беда настоящая.
Емеля отбежал к повозке и вскочил на неё, чтобы сверху сподручнее было стрелять в ворогов.
Выпущенная стрела на этот раз пошла неудачно. Она попала не в шею вою, куда он целился, а в плечо. Дёрнулся супостат. Хотя, тоже не так и плохо. Рука подраненного брянца выронила меч, и он попытался поворотить коня, отступая. Шалишь. Вторая стрела, пушенная сотником, вошла в горло, куда и послал её Емеля. С такого-то расстояния плёвого да не попасть — умудриться нужно. На этот раз рука не дрогнула.
В это время два дружинника Дмитрия Александровича зашли сбоку от крайнего возчика, и один из них грудью коня развернул конец копья, а второй изловчившись заколол мужика — возчика мечом.
— Держи, ответку, — как любит говорить их князь, прошипел сотник и всадил следующую стрелу в плечо дружиннику. Четырёхгранный булатный наконечник легко раздвинул звенья кольчуги и глубоко вошёл в руку брянца. И этот меч отпустил. Емеля натянул лук в очередной раз, но бить некуда было, дружинник к нему вполоборота сидел на жеребце, лица не видно, а шея бармицей прикрыта.
А второй брянец? Тоже всё плохо. Тоже боком повернулся. Ну, у этого в руке копьё. В неё сотник и отправил очередную стрелу. И в это время его в грудь с боку так шибануло, что он не только с телеги слетел, но и кубарем под колёса следующей закатился. Даже померкло всё перед глазами. Пришлось помотать головой, чтобы осознать, где он и что с ним. А с ним плохо всё было. На груди кольчуга наконечником копья прорвана и поддоспешник тоже, и там уже кровь видно.
— Некогда себя жалеть, — сплюнул слюну со вкусом железа Емеля и полез из-под телеги, — Нужно лук найти! — дал он себе команду… и тут сразу и увидел его, — Погано, — лук был сломан, не выдержал падения с такой высоты. Видимо на него Емеля и упал.
Сотник огляделся. Рядом лежало копьё, то самое должно быть, которым его и ранили. Емеля попытался нагнуться, чтобы поднять его, но ноги подвели, и он плюхнулся на колени. Рука же уже сама сжала древко, скользкое от его крови. Опираясь на копьё, как на палку, Осипов поднялся и огляделся. Из-за спин стрельцов и щиты ничего видно с той стороны не было. А вот рядом с ним два возчика сдерживали копьями атаку трёх оставшихся воев Дмитрия Брянского. Дружинники увлеклись игрой с крестьянами обычными и не обращали внимание на Емелю. Зря. Он поудобнее перехватил копье, сделал два шага, сокращая расстояние и, сколько уж оставалось сил, вложил все в удар. Хватило. Хватило сил. Лепесток наконечника пробил тонкое плетение кольчуги воя и вошёл с треском в живот ему. Не ожидавший удара брянец округлившимися от боли глазами глянул на Емелю и повалился с коня.
