Возвращение экспедиционного корпуса (СИ) - Лопатин Георгий

— А этот генерал?

— Джон Джозеф Першинг… командующий Американскими экспедиционными силами…

«Не… если тоже легенда, то что-то не припомню», — подумал Климов.

Про остальных офицеров командир РОДа спрашивать не стал, просто потеря времени, а потому просто провел контроль, потратив на всех две обоймы из «кольта», в том числе выбил мозги из Маршалла.

— Уходим.

Ушли чисто. Солдаты загрузились в транспортные модули, после того как отработали пулеметы вдоль улиц и по окнам ближайших домов, и они все покатили на север, постепенно догоняя бежавшую трусцой толпу пленных.

На первый взгляд удалось пленить больше десяти тысяч человек, может даже пятнадцать. Сколько при этом постреляли оставалось только гадать.

Русские солдаты в доспехах и с оружием давно отстали из-за усталости, но американцам все равно деваться было некуда, так как на полпути их встретили солдаты из Третьей бригады и продолжили конвоировать.

— Поднажмите товарищи, а то американцы могут из арты по вам засадить!

Но, к счастью, то ли не додумались, толи снарядов к тяжелым и дальнобойным орудиям не осталось, оставалось только порадоваться, что пилотам удалось рвануть несколько складов, так что бойцы дошли без проблем.

Пришлось подгонять и пленных.

— Живее шевелите своими жопами!

Климов с тревогой всматривался в небо ожидая скорого налета английской авиации, но ее все не было.

«Может просто бомбить пока нечем? — возникла у него мысль. — Прошлый раз отбомбились по нам тем, с чем прилетели, а теперь ждут подвоза новых партий бомб».

Этот вариант ему показался весьма правдоподобным. Ждать подвоза правда придется недолго, поезд с бомбами наверняка уже катит в Бурк-ан-Брес, так что сегодня бомберы точно появятся, вопрос в том, успеет он выстроить от них защиту или нет.

А чтобы летчики точно не стали проводить бомбардировку, Климов отобрал из толпы пленных несколько человек, сказав им:

— Идите назад и передайте своему командованию, что все захваченные пленники будут размещены вдоль железной дороги и посажены на крыши вагонов, так что если начнется бомбардировка или обстрел, то станут гибнуть в первую очередь именно американские солдаты.

— Это бесчестно!

— Не вам мне говорить о чести, ублюдки. Пошли.

Понтонный мост из конфискованных у аборигенов лодок и настеленных на них досок уже протянули через Рону, так что пленных сноровисто погнали на другой берег.

— Проклятье!

Климов увидел, что взлетели истребители и потянулись на запад, а значит наблюдатели засекли приближение английских бомбардировщиков. Значит их не успели предупредить или наоборот, они поспешили все разбомбить до того, как из пленников устроят живой щит.

— Живее шевелите копытами сволочи!

Американцев солдаты стали подгонять ударами прикладов и штыков.

В небе завязался бой. Но восемь истребителей не могли остановить противника от слова совсем. Ведь помимо дюжины бомбардировщиков на стороне противника в налете участвовало два десятка истребителей.

Один бомбардировщик все же начал падать и можно быть уверенным, это работа Федорова, но на этом хорошие новости закончились. Один за другим стали падать и дымить сине-серые. Но какое-то время они выиграли и этого хватило, чтобы прогнать пленников вдоль составов и часть загнав на крыши.

Закрыть дорогу уже не представлялось возможным, вот ее и начали долбить.

— Ладно, дорога — ерунда, сами привезут и рельсы и шпалы на ее восстановление и сами же восстановят… — пробормотал Климов.

Бомбить составы англичане не стали. То ли увидели, что их прикрывают своими телами пленные американцы, то ли изначально об этом знали.

Глава 14

36

После того как пленных американцев распределили вдоль составов, Михаил поспешил к санитарному поезду. Требовалось узнать, что с пилотами, а главное с Федоровым. Все-таки вся эта летающая братия держалась в первую очередь именно авторитетом Воздушного казака Вердена. И Климов всерьез опасался, что случись что с Федоровым и вся эта вольница разлетится-разбежится кто куда. А ему нужны пилоты, ибо самолеты — дело наживное, а вот летчики, да еще получившие какой-никакой боевой опыт — это крайне редкий и ценный ресурс.

Поисковые команды сформированные из солдат маршевых батальонов должны были их уже всех найти и кто не мог передвигаться сам — эвакуировать, как и самую ценную часть самолета — двигатель. Ответ на все эти вопросы он неожиданно получил от Родиона Малиновского, все еще ошивавшегося при санитарном поезде уже не столько из-за своего ранения, сколько по амурным делам.

— Трое погибли, еще четверо раненых, двое из них тяжело и лишь один вообще никак не пострадал, хотя именно его самолет вообще в хлам разбило… в гору вмазался, а на нем ни царапинки!

— А Федоров?

— Виктор Георгиевич сломал обе руки, причем левая — открытый перелом, и несколько ребер, но доктор говорит, что он еще легко отделался.

— Да уж, легко…

— Его самолет, товарищ полковник, врезался носом в землю практически отвесно. Как уж там произошло не знаю, вроде через крону дуба прошел, что и спасло его от смерти. Так что можно сказать в рубашке родился.

Михаил зашел в вагон проверить раненых.

Пахло в вагоне не очень несмотря на открытые окна, и совсем не лекарствами, скорее вокзальным сортиром с душком скотобойни из-за нотки запаха гниющей плоти. Вот и сейчас из-под раненого вытаскивали утку с продуктами жизнедеятельности.

Федорова поила сама Романова Александра Владимировна — сестра милосердия, что прибыла во Францию вместе с Первой особой бригадой, а сейчас взяла под свое руководство всех женщин, что присоединились к РОДу.

Несмотря на ранения Федоров о чем-то пытался болтать с ней.

«Да он под кайфом после операции…» — понял Михаил.

— Ну как вы, Виктор Георгиевич?

— Могло быть и хуже, но, бывало, и лучше, — ответил он. — Виктор Лукич, обещает, что через месяц я снова могу летать.

— Отличная новость.

— Да, все так, если не случится нагноения на руке с открытым переломом, — сказал военврач Макеев, что как раз посетил вагон с обходом. — Эта рана беспокоит меня больше всего.

— Посыпьте рану вот этим порошочком, — достал Климов из своей индивидуальной аптечки патетик. — Заметили наверное, что в дивизии процент раненых с нагноением значительно ниже, чем мог бы быть? Не могли не заметить.

— Заметил, но это…

— «Это» помогает и это самое главное, и не важно, что средство еще не вписано в перечень лекарственных средств.

Да уж, медики, пожалуй, самые консервативные люди, добиться каких-то нововведений в деле лечения чрезвычайно трудно. Чего только стоит эпопея со стерилизацией инструментов и мытья рук перед операцией. Вот и сейчас, предтеча стрептоцида они приняли в штыки. Так что солдатам, так же заметивших эффективность средства, приходилось самим во время перевязок тайно от врачей использовать «порошок от полковника», благо что мнение командира дивизии для них значило несколько больше мнения «клистирных трубок».

— Я никак не могу потерять нашего небесного героя из-за потери им руки из-за лекарского снобизма, доктор… Лучше уж тогда ему потерять ногу, по крайней мере без ноги, но с протезом тоже можно летать, а вот без руки уже точно невозможно. А для Виктора Георгиевича небо это все.

— Виктор Лукич, я настаиваю, чтобы во время следующей перевязки использовали этот порошок, –потребовал Федоров от Макеева. — Иначе я это попрошу сделать для меня кого-то из своих товарищей, а они не слишком сведущи в перевязках и могут сделать что-то не так… но лучше уж так, чем гарантированно заработать нагноение… и вероятности лишиться руки, а вместе с ней и неба, тут Михаил Антонович прав, небо для меня — жизнь.

— Будь, по-вашему, Виктор Георгиевич, — пожевав губами ответил военный врач и резко развернувшись пошел по своим делам.