Максим Хорсун - Темный дом
– Костыль!
Садовников спрыгивать не стал, просто швырнул Кучерявому свою трость, а тот уже выудил Горбатого, словно сома-мутанта из речки.
«Чуйка» нашептывала хромому сталкеру, что каждая секунда промедления может грозить смертельной опасностью. Он старался не думать о том неведомом, что поселилось в особняке, ведь Зона, словно шутки ради, делает мысли материальными.
Пока Кучерявый и Горбатый возились, обмениваясь прибаутками и колкостями, Садовников смотрел во все глаза на дом с аномалиями. Ему казалось, что неравномерно густеющий сумрак обтекает особняк, словно дым. В медленно плывущих клубах концентрировалась нечеловеческая, потусторонняя злоба, направленная на все, чего не коснулись спровоцированные Посещением изменения.
Горбатый собирался влезть в дом сенатора. Но отнюдь не за хабаром привела его сталкерская удача.
– Ювелирные изделия, драгоценности, – он начал загибать корявые пальцы, – предметы старины, возможно – наличные. Пацаны, айда вместе грабить награбленное! Нутром чую – на всех хватит!
Горбатый – есть Горбатый. Все у него не как у людей.
– Некогда объяснять! – прошипел Кучерявый, поглядывая на входную дверь особняка. – Если хочешь жить – в дом не суйся!
– Шевелитесь, мужики! – прикрикнул Садовников и подал Горбатому руку. Втянул его на забор, а затем вместе с ним помог взобраться Кучерявому.
– А ты чего здесь делаешь, Костыль? – Горбатый обдал Садовникова запахом чеснока, дешевого курева и гнилых зубов. – Ты же вроде не ходок на большие расстояния?
– Какая тебе разница? – проворчал Садовников. – Просто благодари нас каждую секунду за спасение и дыши в сторонку.
Горбатый задумался, пытаясь понять – обидеться ли ему сразу или лучше запомнить и отомстить в будущем.
В доме зажегся свет. Причем сразу на всех этажах. Тут же засияло и наружное освещение. Двор рассекли пугающие тени.
– Хе-хе, – ухмыльнулся Кучерявый. – А чего вы заморгали? Это автоматика сработала. В определенное время включаются все огни. Я в кино видел, богатеи любят такие фокусы.
– В каком еще кино? – удивился Садовников.
– В этом… э… – Кучерявый почесал затылок, вспоминая. – «Один дома»!
У Садовникова на миг отлегло от сердца. Но только на миг. Потому что он увидел в освещенных окнах силуэты. И силуэтов было много. Какие-то люди собрались перед окнами первого этажа, положив на стекло ладони. И в неверном освещении, в клубящемся сумраке, казалось, будто на темных пятнах их лиц светятся похожие на прорези глаза.
– Ох, ешкин кот! – Горбатый шарахнулся, едва не кувыркнувшись с забора. – А я собирался туда забраться! Выходит, мужики, вы меня дважды спасли!
– Цыплят по осени считают, – хмуро проговорил Садовников, имея в виду, что они еще в глубине Новой Зоны, и до Периметра – пилить и пилить. Не факт, что не придется спасать в третий, четвертый – и так далее – разы.
– Я вот что подумал, – подал голос Кучерявый. – Втроем-то мы точно «пустышку» потянем.
Садовников подавил желание огреть его по голове палкой.
– Серьезно, – продолжил Кучерявый. – Подождем в лесу до утра – у меня, кстати, шахматы с собой есть, – а потом заберем хабар. Чего с пустыми руками уходить? – Сказав это, он встряхнул свой и без того набитый артефактами рюкзак.
– Забудь ты о «пустышке»! – прошипел Садовников, а потом махнул рукой: – Впрочем, черт с тобой… поступай как знаешь – не маленький. А я ухожу.
Он отвернулся от особняка и тут же увидел цепочку тусклых малиновых огоньков, приближающихся со стороны леса.
– Хорошо тебе, Костыль, – заканючил Кучерявый. – У тебя же нету дачи, которую нужно ремонтировать…
– Шухер, пацаны! – перебил его Садовников. – К нам гости!
Они шли, курили, подзадоривали друг друга руганью, бряцали оружием. Скорее всего – бандиты. Садовников никого не узнал, но в темноте глаза могли и подвести.
Сталкеры, точно обменявшись телепатическими сигналами, молча и слаженно вернулись на крышу гаража. У Садовникова возникло ощущение, будто он оказался в замкнутом круге повторяющегося кошмарного сновидения. Следом пришло заражающее отчаянием и тоской предчувствие, что он никогда не выберется из проклятого поместья Шимченко.
– «Пустышка»! – прошептал, точно заговорщик, Кучерявый и показал пальцем на металлочерепицу под ногами. Горбатый проявил интерес лишь из вежливости, с инстинктом самосохранения у него явно было получше, чем у Кучерявого.
– Что ты заладил – «пустышка»-«пустышка»! – пробурчал Садовников. – Как Старый со своей «трубкой»!
Горбатый ругнулся, а потом крепко впился ногтями Садовникову в плечо.
– Не поминай Старого в Зоне! – просипел он, распространяя чесночно-кариозный аромат. – Никто не знает, что с ним произошло!
Что верно – то верно. Садовников молча стряхнул руку Горбатого и решил впредь помалкивать. Захочется Кучерявому гробануться ради пары лишних квадратных метров кафеля и гидробокса с подсветкой – его право.
Тем временем перед главными воротами наметилась движуха. Сталкерам с их позиции на гараже не было видно, что именно там происходило, но понять суть оказалось немудрено, благо звуковое сопровождение вышло красноречивым.
Бандиты не особенно таились. Скорее всего, их привело к «домику» сенатора желание подобрать то, что плохо лежит. В общем, они руководствовались теми же резонами, что и Горбатый.
Не мудрствуя лукаво, бандиты взорвали главные ворота. Грохот заставил сталкеров вжаться в крышу, Садовников даже подумал, что от сотрясения часть особняка обрушится им на головы.
Не обрушилась.
Послышался мерзкий скрип сминаемого гармошкой металла – это одна из выбитых створок угодила в «комариную плешь». Кто-то разразился отборной бранью – вляпался, очевидно, в «зыбучий камень». Его ругань подхватили несколько голосов – так неудачник был извлечен из аномалии. Следом влажно чавкнуло, и голоса на несколько мгновений словно отсекло гильотиной. Характерный звук того, что в «комариную плешь» угодило человеческое тело, было трудно спутать с чем-то иным.
И снова – ругань, мат, подначки. Бряцание железа и шарканье подошв.
Хлопнула входная дверь.
Сталкеры затаили дыхание. Садовников стиснул пальцы на рукояти пистолета.
Шли минуты, тишина наматывала натянутые нервы на зубчатые колеса. Из особняка не доносилось ни звука. Ни шагов, ни голосов, ни выстрелов. В душе Садовников предпочел бы услышать пальбу. Это было бы ожидаемо, нормально в условиях Зоны, хотя в большинстве случаев и бесполезно.
Повеяло теплым ветерком. Слишком уж теплым для сгустившейся ночи. Садовников и Кучерявый переглянулись, а Горбатый что-то прошипел и махнул рукой – мол, глядите. Над крышей возникли языки бледного света, похожие на газовые факелы пугающих размеров. Свет мерцал, роняя на двор, на окружающие особняк строения и на лица сталкеров лиловые отблески. Наверное, это был атмосферный эффект, вроде огней святого Эльма. Но самым странным оказалось то, что в этом мертвенном свете сталкеры явственно увидели тончайшую стеклянистую пленку, покрывающую стены особняка. И под этой пленкой происходили какие-то процессы: перетекали гнойные соки, а вместе с ними – похожие на мельчайшую фосфоресцирующую пыль образования.
Садовников понял, что особняк перестал быть объектом пусть и находящимся на территории Зоны, но все еще принадлежащим миру людей.
Теперь это здание – лишь с большого расстояния похожая на оригинал подделка. Нечто живое. Возможно – не просто аномалия, возможно – нечто более сложное по своей природе и с более важными функциями.
Возможно – нервный центр Расширения. Или – его сердце.
Мысли Садовникова метались между прошлым, настоящим и возможным будущем.
Аномальная сосна украшена мишурой и игрушками. Она выглядит словно маньяк-убийца в костюме клоуна.
Блеск неведомого артефакта, самозародившегося среди коробок с подарками.
Золотой блеск… Проникающий прямо в душу. Дарящий ощущение детского чистого восторга, тепла и безопасности.
«Не вздумай его присвоить, это мой бесценный подарочек на Новый год!» – бормотал Шимченко-младший совсем недетским голосом, в одно мгновение преображаясь из безобидного рохли в фанатика с пылающим взглядом.
«Как странно, – подумал Садовников, устало закрывая глаза. – Одна нелепость породила целую цепь событий, которые можно назвать аномальными даже для Зоны».
Садовников не мог понять, кто посеял это зерно.
Он, когда вынес за Периметр нечто, внешне напоминающее сосну? Да-да, только напоминающее, вот как это трехэтажное образование сейчас притворяется особняком сенатора.
Или Виталик, в чьем одержимом Зоной разуме появилась сумасбродная идея?
«Чуйка» говорила Садовникову, что зерно – Зерно Зоны – проросло, однако урожай еще не снят.
В этом месте, в измененном особняке, в молчаливых силуэтах, взирающих из окон, скрывался не до конца реализованный темный потенциал.
