Любовь Федорова - Путешествие на север
Мем помнил о золотом значке чиновника третьего ранга, поэтому в префектуру вместе со всеми не поторопился. Стоял в том самом месте у забора, где до этого оставил Датара. Его целью были не северяне, не бандитские рожи, не ночные работники саврского ножа, поджидающие на темных улицах случайных прохожих. Мем искал только вексель. Факт внезапного набега разбойников и полицейских, исчезновение Датара, необходимость вести собственную линию в расследовании, обещание небывалой награды – быстрая смена событий за сегодняшний день повергла Мема в состояние некоторого опустошения. Сейчас в голове крутился только ветер и сороконожкой по кругу бегала фраза, однажды случайно оброненная Нонором: «Это профессиональная работа, и не тебе, дураку, соваться». Ощущения Мема подобны были ощущениям человека, нащупавшего в темноте огромный предмет: доступных для анализа данных и примитивной логики не хватало, чтобы понять – просто большой камень это, скала, гора, край обрыва или стена строения чрезвычайно сложной, путаной архитектуры. В единственном Мем был уверен: в присутствии Адана и Дина с монахом ничего плохого не случится, можно за него не переживать и продолжать идти своим путем.
На небе творилось что-то невообразимое. Облака летели, как порванные ветром клочья парусов, звезды то увеличивались, приближаясь, то удалялись – словно кто-то огромный множеством горящих глаз решал вдруг присмотреться к Столице поближе, а потом терял интерес. Ветер менялся сотню раз за стражу. То холодало, то теплело. А самое главное – луна Аллилат. Она стремительно становилась красной. Не нужно было ждать декаду или полторы, чтобы начались чудеса, сопровождающие праздник Фан. Судя по подрумяненной макушке красавицы-луны, хоть и не сменившей еще цвет целиком, чудес можно было ждать уже этой ночью.
И чудеса не замедлили явиться. Из-за забора Мема внезапно огрели по затылку – кто, за что – неизвестно. Он повалился в сухую траву и увидел звезды близко-близко.
* * *По воротнику форменного кафтана, по шее и по затылку Мема бродили мягкие губы. Не руки, не рукава, а именно губы. Невдалеке бубнили голоса.
– Ну, будь здоров, – говорил один. – Вот, закусывай.
– Ох, крепкая, – одобрительно отвечал другой.
Мем лежал лицом в опилках. Чистых, к счастью, и сухих. Темнота вокруг пахла сеном и конским навозом. Мягкое движение возле затылка вдруг прекратилось, возникла требовательная пауза, и Мема зубами резко рванули за воротник. В голове слегка поплыло, потом прояснилось. Мысли Мема, потеряв былую глубину, перспективу и глобальность, выстроились в линию. Вернее, они еще продолжали плыть, но не так беспорядочно, как раньше. Водоворот событий превращался в течение. Убили Мероя. Пытались убить монаха. Убили трактирщика. Хотели убить Мема?.. Убивают тех, кто связан с тыквой?..
В ноющий затылок воспоследовал горячий, великанский вздох.
– ...запрягаю я его, значит, в другую телегу, – рассказывал первый голос шагах в двадцати отсюда, – надеваю шоры, затыкаю уши. Спокойно выходим на дорогу, и что ты думаешь? Как только за ворота – бьет задом и снова все ломает. Я за кнут, он башку нагнул и на меня как попрет. Вместе с тем, что от телеги осталось. Не хочет в упряжи работать, ни один, ни в паре, хоть убей. Покалечил бы я его, дурака, да вспомнил, сколько деньжищ за него плачено. Красавец конь. Я таких и не видел никогда... Вот привезли с утра четыре новые оглобли и новое дышло. Если снова сломает, скажу хозяину, чтоб избавлялся от убоя. Как купил его, так пусть и продает. Видать, борейские кони не для наших телег...
Зубы опять взялись за ворот, но на этот раз Мем не позволил им продолжить. Он заворочался и попытался сесть. Удалось ему не сразу. Локти были стянуты веревкой за спиной, ноги – у щиколоток. Лошадь, пихавшая его мордой, понюхала Мему ухо и коротко-презрительно фыркнула. В темноте Мем различал ее светлый храп и обросшие длинным белым волосом ноги; был бы его сосед вороным – нипочем не рассмотреть бы. А серого хоть плохо, но заметно. Прикасаясь щекой и плечом, Мем стал изучать пространство вокруг. Он сидел на полу внутри добротного каменного денника, одного из многих в большой конюшне. Под ним аккуратно постелен был его собственный плащ. Перед ним была закрытая снаружи дверь, до половины дощатая, доски вбиты в металлический каркас, выше досок – решетка; стены по бокам из потертого кирпича; а за спиной – большая упряжная лошадь. Пожалуй, даже слишком большая. И слишком любопытная. Теплые губы снова потянулись к одежде и дернули за плечо. Потом Мема осчастливили, почесав между лопаток, и, наконец, погрызли за веревку, которой он был связан. Помощь, что называется, шла с той стороны, откуда не ждал никто. Мем был знаком с одной кобылой, мастерицей развязывать любой сложности узлы, которыми ее пытались присоединить к деревцу, забору или коновязи. Поэтому сейчас препятствовать не стал. Веревку потянули настойчивее. Потом задумчиво пожевали.
– Не жуй, тяни, – попробовал подучить нежданного сообщника Мем, и голоса на другом конце конюшни, где горела неяркая лампа и, по всей видимости, накрыта была трапеза, примолкли.
В соседнем деннике шумно отряхнулась лошадь.
– Я ему хотел отсоветовать, да он не послушал, против «нравится» доводов не напасешься, – продолжил после некоторой паузы второй собеседник, и снова потекла неторопливая беседа.
Веревка была новая, развязывалась плохо, зато жевалась и тянулась преотлично, и меньше чем через четверть стражи разжеванный узел и переплетения ослабли настолько, что веревку стало можно сдвинуть, а потом и вовсе снять. Еще через несколько мгновений Мем был полностью свободен, хотя и чувствовал себя слегка ошалевшим от происходящего. Выбраться из денника можно было через верх – решетки до потолка не доходили. Или открыть дверь, запертую снаружи на тяжелую щеколду. Что это все такое? Почему он здесь? Почему он жив, если северяне планировали его убить?.. Непонятно. Но уходить отсюда нужно по-любому.
Ненадолго Мем задумался. Можно было медленно и тихо уйти одному.
Его толкнули в спину мордой.
А можно было... Можно было опоздать, если отправиться на Гостинную пешком.
Мем выглянул сквозь решетку за пределы денника, стараясь рассмотреть, как заперты ворота. Похоже, они заперты были никак. Изнутри на засов не серьезнее того, что запирал денник. Однако с улицы, из-за ворот, время от времени долетал какой-то шум. Похоже, что играла свадебная музыка. Обычное дело для этого времени года. Там люди, возможно – много людей. И внутри конюшни эти двое. Как вырваться отсюда? Охранять его почти не охраняют, надеются на путы, но кто знает, где он находится? А если далеко за городом?..
Стараясь действовать как можно тише, Мем измерил локтем сброшенную веревку и счел ее достаточной. Просунул в щечные кольца недоуздка, продел своему освободителю в рот и связал в густой гриве на шее, изобразив примитивную уздечку. Тут впервые он померялся с новым товарищем ростом. Конь, которого Мем решил увести, был не конь, а конище. Ломовое чудовище, копыта со столовое блюдо, холка под потолком, спина как кровать, а длинная грива по-деревенски расчесана на обе стороны. Впрочем, выбирать было не из чего, по соседству стояли такие же, только гнедые. Ничего, и это тоже лошадь, утешил себя Мем. Доехать до среднего города сгодится.
На дюжину ударов сердца он собрался. Очень четко нужно было представить, что он сейчас сделает. Потом просунул руку и тихо снял с двери засов. Крепко взял великанского коня под уздцы, ударом ноги распахнул денник, и они побежали.
Прямо в конюшне тяжеловоз охотно пошел в короткий, сотрясающий стены галоп. Ужин, накрытый на ящике, полетел на пол, конюхи шарахнулись в разные стороны, один упал, второй схватил метлу, но поздно: Мем уже пинком отворял воротину, подгадал такт галопа и, уцепившись за роскошную гриву, на ходу вскочил коню на спину, в уме поблагодарив себя за то, что прогулял не все уроки верховой езды в Каменных Пристанях. На много ходов вперед он сейчас не думал. Например, о том, что станет делать, если окажется в замкнутом дворе. А двор был замкнут. Зато соседний двор, где при свете факелов, луны и фонарей веселилась вокруг составленных в линию столов свадьба, – настежь открыт, заходи и празднуй, кто мимо идет. Разделяли дворы низенькая живая изгородь и простейший забор из параллельных жердей, какой обычно ставят для скота и сквозь который без лошади Мем прошел бы легко, но вот с лошадью...
Времени на поиски другого выхода не оставалось. Мем, может, не очень хорошо изучил товарища по побегу, зато конь понял его: необходимо было прорваться. Прыжок получился неважный, целы остались лишь две нижние жерди, а верхние с треском разлетелись в щепки, но Мем удержался на широченной спине, а тяжеловоз набирал и набирал ход – наверное, он мог бы и не прыгать, а просто проломиться. Маневрировать на тягловой лошади и пускаться в объезд торжественной трапезы Мем посчитал делом бессмысленным и опасным, поэтому их следующим препятствием оказался свадебный стол. Чуть запоздало опомнились гости и с воплями кинулись кто бежать, кто под защиту мебели. Полетела звонкая металлическая и стеклянная посуда, попадали столы – конище их уронил или люди, было не до разбирательств. В спину Мему заулюлюкали, засвистели и запустили куском пирога и золотой мишурой. Что-то кричали еще конюхи насчет держать, хватать, остановить... Но побег уже удался. Оглашая окрестности громовым топотом, от которого, казалось, качаются деревья, и больше уже не оглядываясь, Мем на гигантском краденом коне летел по приречной стороне Обводного в сторону моста. Ему немедля нужно было обратно на Рабеж.
