Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
Первый батальон 217-го парашютно-десантного полка две недели назад был переброшен по железной дороге в белорусский Витебск и встал лагерем километрах в пятнадцати к северо-западу от города. Марш в общем направлении на северо-восток перебазировал батальон в леса Городокского района Витебской области, на какое-то время выводя десантников из-под спутникового наблюдения противника. Батальон, ощетинившись автоматами сторожевых постов и ПЗРК постов ПВО, растворился в окружающей местности.
– На сегодня война отменяется… Я надеюсь, – сказал Терентьев, наблюдая, как другой десантник крутит ручку крохотного радиоприемника. – Ну, чего там слышно?
Обладатель радиоприемника наконец справился с настройкой, и под деревьями заиграла тревожная музыка. Потом дикторский голос напомнил, что в связи с объявленным состоянием военной опасности военный парад в честь семидесятой годовщины Победы (советского народа – по привычке добавил про себя Терентьев) в Великой Отечественной войне отменен.
– Испортили юбилей, суки! – высказался кто-то. На него зашикали.
Диктор тем временем объявил, что сейчас будет транслироваться выступление президента Российской Федерации. Старший лейтенант, обнаружив, что большая часть его взвода собралась вокруг радиоприемника, и уже открывший было рот, чтобы разогнать личный состав по работам, закрыл его, так ничего и не сказав, и присоединился к слушающим.
Президент говорил минут пять. Он напомнил, что именно Россия вынесла на себе основную тяжесть войны с «гитлеровским тоталитарным монстром». Призвал склонить головы перед подвигом наших предков. Указал на то, что с разгромом нацизма основной угрозой миру во всем мире осталась идеология агрессивного гегемонизма, отличительными признаками которой являются презрение к человеческой жизни, претензии на собственную исключительность и право на диктат. В заключение заявил, что в современном мире никто не может себе позволить развязать агрессивную войну, при этом оставшись безнаказанным, и решительно отверг «любые попытки разговаривать с Россией на языке ультиматумов».
– Я что-то не понял, – сказал Терентьев, дождавшись окончания, – будем мы воевать или нет?
– Будем, Муха, – ответил взводный. – Русским же языком сказано: «Идите вы со своими ультиматумами на…» – а это война.
9 мая 2015 года, 3.15 вашингтонского времени (10.15 по Москве). В небе над США
– Это война, Джон, – сказал Шаняк, внимательно прочтя листок с переводом обращения Рогова к народу России.
Вообще-то он немного знал русский и понял, что говорит президент Рогов, еще во время прямой трансляции, но предпочел дождаться перевода.
– Да, я тоже так считаю, – согласился с ним Кейсон. – Этот сукин сын тянул с ответом до последнего, но мы не будем тратить зря время. Свяжите меня с военным командованием!
Через пять минут на экранах превращенного в командный пункт президентского кабинета, в чреве парящего над Средним Западом США боинга «Airforce One», была организована видеоконференция. Министр обороны Фроз и председатель Объединенного комитета начальников штабов Кейси находились в Вашингтоне. Командующий коалиционными войсками генерал Джонсон – в Польше.
– Приветствую вас, господа, – сообщил президент США. – Думаю, все уже видели выступление президента Рогова? На столе передо мной лежит документ, который предписывает начать боевые действия против русских сил в Балтийском регионе в рамках операции «Меч свободы». Есть ли у меня какие-то основания не подписать его прямо сейчас?
Вопрос был риторическим, и возражать своему президенту никто не собирался. Вместо этого министр обороны сообщил, что пять минут назад его решением для всех частей и подразделений американской армии введена боеготовность «Дельта», на случай если русские предпочтут атаковать первыми.
– Ну и как русские? – спросил президент.
– Мы фиксируем резкую активизацию их военной машины, – сообщил генерал Джонсон. – В воздухе масса самолетов, сухопутные войска рассредоточиваются, артиллерия и зенитные ракеты меняют позиции. Однако нарушений ими границы пока не зафиксировано, и я не уверен, что они готовятся действовать превентивно.
– Правильно. Потому что превентивно будем действовать мы. Когда мы можем начать атаку?
– Самолеты с территории США могут подняться через пять-шесть часов, – после небольшой заминки сообщил Кейси. – На суше мы атакуем русских часов через двадцать.
– Почему так долго? – выразил неудовольствие президент.
– Просто мы, военные, консервативны и любим начинать воевать после плотного завтрака, – разрядил обстановку Джонсон. – А самолетам из Штатов нужны часы, чтобы достичь театра военных действий. Они окажутся над русскими, как раз когда мы будем готовы.
– Ну что же, мне все понятно, господа, – кивнул президент и подписал лежащий перед ним документ.
10 мая 2015 года, 1.15 по московскому времени. Россия, Подмосковье
Сведения о взлете с авиабазы Фейрфорд в Британии всех базирующихся там американских бомбардировщиков B-52[29] легли на стол начальнику Генштаба Российской Федерации еще до того, как полосу покинула последняя машина. Всего американцы имели в Британии двадцать один такой самолет. Треть из них уже второй месяц постоянно висела в районе Бронхольма, угрожая внезапными пусками ракет и дразня своей кажущейся уязвимостью.
Почти одновременно было доложено о прекращении гражданского воздушного движения над Данией. Находящиеся в воздухе самолеты срочно перенаправлялись диспетчерами в немецкие, шведские и норвежские аэропорты. Вместе эти данные могли означать только подготовку массированного удара. Над северной Польшей и Балтийским морем в воздухе находилось множество самолетов Коалиции, но к этому за последнее время уже успели привыкнуть. Если предположения о начале боевых действий в ближайшие часы верны, то вскоре должен последовать массовый взлет авиации с польских аэродромов. Пока с объекта «Заря» – ЦКП ПВО в Балашихе – ничего подобного не сообщали, но ситуация могла измениться в любой момент.
Семенов с минуту напряженно размышлял. У него все было готово для передачи в войска «Грозы», условного сигнала, по которому приводилась в действие по заранее разработанным планам вся военная машина страны. Но после этого отменить операцию будет уже невозможно. Американцы же пока не вошли в Литву, и от нарушения границ прибалтийских государств следовало воздерживаться. Решение, по его, Семенова, подсказке, должен был принимать министр обороны, но он уехал к президенту и еще не вернулся. Связываться же с президентом генералу не хотелось. Будучи ловким политиком, тот был до мозга костей штатским человеком, а на колебания времени уже не оставалось. Будь что будет! Он, Семенов, имеет право отдать приказ самостоятельно. А президенту о нем доложить постфактум. Тем более что среди множества вариантов начала войны, разработанных в последние полгода под его руководством, был и тот, под который вполне подходила складывающаяся сейчас ситуация.
Начальник Генштаба подтянул к себе микрофон громкой связи, связывавшей его с офицерами оперативного управления на верхнем уровне спрятанного под подмосковным Чеховом генштабовского бункера, и произнес:
– Начать операцию «Маргелов».
После этого потянулся к телефону без диска или кнопок набора номера, но с двуглавым орлом на передней панели. Верховному главнокомандующему следовало доложить о принятых мерах немедленно.
9 мая 2015 года, 23.45 по Гринвичу (2.45 следующего дня по Москве). В небе над Швецией
Они наносили первый удар. В принципе, это утверждение было неверным. К тому времени, как распахнутся створки их бомболюков, война будет идти почти полчаса. Наверняка появятся уже и первые пораженные цели, воздушные и наземные. Иначе нельзя – только полный придурок направит такой ценный самолет, как B-2[30], на прорыв неподавленной ПВО. Пусть именно такой вариант их применения и предусматривался, когда эти бомбардировщики были только смелой идеей.
Но все эти действия еще можно представить не «войной», а «инцидентом», кровавым, но практически неизбежным в ситуации длящейся уже несколько месяцев войны нервов. После того как они выполнят свою задачу, представить случившееся случайным сбоем станет уже невозможно.
Бомбардировщики, как и все их собратья, имели собственные имена: «Дух Пенсильвании» и «Дух Омахи». Десять часов назад они поднялись с полосы авиабазы Уайтмен и взяли курс на север. В последнее время, в связи с кризисом в Балтийском регионе, B-2 летали довольно часто, но этот случай был особым. Командование авиакрыла, в полном составе собравшееся на командном пункте, проводило самолеты напряженным молчанием. Эти «Духи» были одними из самолетов, у которых в бомбовых отсеках были демонтированы револьверные установки обычных бомб, чтобы впихнуть туда семиметровую тушу MOP. «Massive Ordnance Penetrator» был наиболее совершенной противобункерной авиабомбой. Почти четырнадцать тонн его массы в падении с высоты более десяти километров должны были, как нож сквозь масло, проходить через грунт, камень и бетонные перекрытия, чтобы доставить полторы тонны взрывчатки внутрь любого, самого защищенного бункера на любой глубине, вплоть до семидесяти метров.
