Райчел Мид - Гнев истинной валькирии
– Потрясающе, – пробормотал Великий Ученик, наклоняясь ближе к ее лицу. – У нас здесь тоже есть красивые женщины, знаете ли. Но многие из них – и многие из нас – отмечены тем, что вы называете «Каином».
– А как вы это называете? – спросил Джастин – что-то его вдруг разобрало любопытство.
– Справедливость Нехитимара. На то, чтобы вирус опустошил столько земель, была его высшая воля – дабы напомнить гордецам, кто есть истинный правитель дольнего мира. На людей пала справедливая кара, которую мы рады были принять как божественное наказание, и те, кто унаследовал отметины, носят их с гордостью.
Отнюдь не все, если присмотреться внимательней. Мэй прекрасно видела следы от пластических операций на лице священника и знала, что Джастин тоже их заметил.
– Ваша страна приняла вакцину, когда мы ее изобрели, – светским тоном напомнил Джастин.
– Хм. – Тут Великий Ученик покосился на Джастина. – Я бы не назвал это «приняла». Наша страна ее купила – причем по безобразно завышенной цене. А случилось это только тогда, когда ваша страна сочла возможным ее продать – то есть далеко не сразу. Но, уверяю вас, вы бы ничего не «изобрели», не будь на то воли Нехитимара. Срок покаяния подошел к концу, и он помиловал нас. Мы не пытались избегнуть кары, заключая нечестивые союзы с другими странами ради мерзкого блуда с чужаками – несмотря на впечатляющие результаты такого спаривания.
Мэй знала, что законы об обмене генофондом стали камнем преткновения в отношениях будущих РОСА и Аркадии. Аркадийцы решительно отвергли идею смешивания своего населения с азиатским, хотя ученые настаивали, что межэтническое скрещивание повышает устойчивость к «Мефистофелю» и «Каину». Однако она и не подозревала, что аркадийцы называют это «мерзким блудом» и «нечестивыми союзами».
– Но посмотрите на нее. – Великий Ученик уперся в Мэй пристальным взглядом и положил ладонь ей на щеку. Мэй оцепенела. – Ты, женщина, родилась не от насильственного спаривания, оскверняющего кровь и плоть. И кожа твоя совершенна. Воистину благословенны родители твои и род их! – Он резко повернулся к Джастину: – Она ваша?
Джастин не мог оторвать глаз от руки Великого Ученика на щеке Мэй:
– Можно и так сказать.
– Оставьте ее на ночь, и я сделаю вас богатым. Золото и драгоценные камни имеют хождение в наших странах.
Джастин, к удивлению Мэй, ответил прямо и без дипломатических экивоков, быстро и даже грубо:
– Нет.
– Здесь принято поступать с наложницами именно таким образом, – возразил Великий Ученик. – Нехитимар заповедал нам, что их тела дозволено делить между собой всем верующим и неверующим, как в данном случае.
Джастин молчал. Тогда священник вздохнул:
– Полагаю, что сейчас вы бросите банальную высокомерную фразу вроде «джемманские женщины не продаются!»
– Нет, – спокойно произнес Джастин. – Сейчас я скажу, что я не расположен ни к кем делиться.
Воцарилась гробовая тишина – но всего лишь на мгновение: Великий Ученик отнял руку от лица Мэй и гулко расхохотался. Та вздрогнула от неожиданности. Священник выпрямился, и Джастин выдохнул, хоть и с осторожностью.
– Я вас прекрасно понимаю! Но не будем спорить из-за какой-то женщины, когда решается судьба великого дела! Нести слово Нехитимара людям – моя главная забота! – Напоследок он обвел Мэй долгим взглядом. – Но мой вам совет: прикройте наложницу, когда будете уходить из моих апартаментов.
Вскоре за ними явился Хансен, и к этому времени Мэй была уже должным образом ограждена. Великий Ученик радушно распрощался с ними, не жалея пышных комплиментов, и Мэй с Джастином покинули храм. По пути к машине они молчали.
– Ты как? – спросил он Мэй, когда автомобиль тронулся.
– Лучше о себе подумай! – отрезала она. – Ты был таким, словно…
Джастин покачал головой и перебил ее:
– Давай поговорим позже, когда приедем.
Мэй прикусила язык и уставилась в окно. Вечерело, Дивиния тонула в полумраке. Мэй хотелось поскорее вернуться в усадьбу Карла. Пусть ей придется трудиться по хозяйству, зато она сможет сбросить душный кокон и убрать плотную завесу с лица! Внезапно машина затормозила на светофоре в очень бедном квартале. Мэй оживилась и воскликнула:
– Что это?
И показала вперед. Джастин присмотрелся и заметил маленькое угловое здание с красным бархатным флагом над дверью. Ни окон, ни вывесок.
– Салон, – кратко ответил он.
– Где они держат девочек… для продажи.
– Если вывешен красный флаг, значит, у них есть девушки, достигшие половой зрелости. Раньше ими нельзя торговать, им должно исполниться тринадцать.
– Тринадцать? Этот возраст надо расценивать как меру предосторожности? – сердито буркнула она.
– Правительственные чиновники пытаются что-то предпринять. Точнее, сделать вид, будто они кого-то защищают. А еще я слышал, что в глубинке в салонах и этих правил не придерживаются.
Мэй сверлила здание взглядом, даже когда автомобиль тронулся с места. Однако после реплики Джастина про глубинку она вздрогнула и спросила:
– А сколько здесь салонов?
– В Аркадии? – пожал плечами Джастин. – Куча. Только здесь и в пригороде не меньше дюжины.
Мэй оглянулась на ветхое здание с красным флагом, и память услужливо подсунула ей образы из видения. А вдруг ее племянницу держат за этими самыми облупленными стенами? Но, может, Джастин прав насчет количества салонов в столице и в ее окрестностях. А что тогда говорить об остальной стране? Мэй затошнило. В том полусне ей явилась дочь сестры, и был дан знак – она очутилась в одном из таких заведений. Но в каком именно? Аркадия – большая страна. А если нужный салон вовсе не в столице? И где гарантия, что племянница попала в «цивилизованное» заведение, которое соблюдает местные правила?
Доехав до усадьбы Карла, они обнаружили, что джемманская делегация еще не вернулась с экскурсии. Карл тоже отсутствовал, но его сыновья и жены с любопытством глазели на Джастина и Мэй, пока те брели через двор к гостевому флигелю. Среди них стояла и старшая жена Карла, Хэрриет. Она несла ведра воды от колодца: аркадийцы принципиально отказывали своим женщинам в благах прогресса. Все, естественно, ради пресловутого «укрепления характера». Кстати, в особняке имелся водопровод, и ванна с туалетом отлично работали. Но для того чтобы приготовить пищу, женщинам приходилось таскать ведра через всю усадьбу. Затем воду выливали в продвинутую и сложную систему фильтрации и очистки, и от этого сама затея выглядела еще обиднее и комичнее. Мэй пока не сталкивалась с подобными обязанностями, а Вал не жалела красочных эпитетов для описания работы, конечно, когда подруг никто не слышал.
Хэрриет заступила им дорогу и встала, чуть отвернувшись от Джастина и уважительно глядя в сторону.
– Прошу прощения, что отрываю вас от дел, – произнесла она и умолкла. Джастин понял, что первая часть фразы предназначена для него, а Хэрриет обратилась к Мэй: – Когда освободитесь, присоединяйтесь к нам, нам нужна помощь. Остальные еще не вернулись, а Ханна еще не может работать. – Потом довольно миролюбиво добавила: – Забот много – и гостей немало.
– Да, – отчеканила Мэй, и Джастин даже обрадовался, что ее лицо скрыто за покрывалом. – Скоро я к вам присоединюсь.
Хэрриет недовольно скривилась: похоже, она привыкла, что женщины перед ней пресмыкаются. Однако ничего не сказала и пошла дальше, кивнув на прощание Джастину.
А когда они оказались в безопасных пределах своей комнаты, Мэй смертельно захотелось вздремнуть: такое с ней случалось и после того, как она стала преторианкой. Вот бы броситься сейчас на кровать и поспать часов восемь, чтобы не видеть ни усадьбы, ни красных бархатных флагов и быта, «укрепляющего характер»! Но вместо этого она принялась разворачивать свой туго намотанный кокон, собранный из бесчисленных слоев материи. Ей так не терпелось избавиться от плотной и тяжелой материи, что она позволила Джастину помочь ей. Впрочем, наматывали ткань две жены Карла – в четыре руки. Неудивительно, что ей понадобился Джастин. Сам он присвистнул, когда они наконец добрались до первого слоя – длинной рубахи грязно-бурого оттенка, насквозь мокрой от пота.
– Поверить не могу, – выдавил он, садясь на кровать. – Сколько же на тебе было одежек!
Мэй провела ладонью по влажной коже: сейчас бы принять душ! Но с другой стороны, зачем ей мыться, если целый вечер придется вкалывать, не поднимая головы?
– Так здесь уберегают бедняжек-мужчин от мерзкой похоти. Одного слоя ткани им явно недостаточно.
Джастин потемнел лицом:
– А Его Святейшеству даже того, что на тебе было намотано, не хватило! Еще чуть-чуть, и этот мужик бы руку в штаны себе запустил! Или что там он носит? Сутану? В общем, запустил бы под подол шаловливые пальцы и…
