Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего
— Где доктор, Говорухин?!
— Вышел.
— Прячется?!
— Где же здесь спрятаться?
— Прав, ваша маскировочная окраска перед нами бессильна!
— Лейтенант, подождите в приемной.
— Ждать не буду и останусь здесь.
— Полковник будет ровно через три минуты.
— Засекаю.
Но вместо часов лейтенант посмотрел на меня, зато так же проницательно, как на часы.
— Где это вы такого раздобыли?
— Это ваш…
Лейтенант шагнул ко мне с довольной усмешкой…
— Даже так… Он, похоже, не из тех везучих, которые даже понять не успевают, что умерли.
— Мы тут с ним достоинства героической смерти обсуждали.
— Уверен, что инициатором темы был не ты. Хватит меня заговаривать, Говорухин!
— Счел должным доложить, что боец настроен на героическую смерть.
— Героями чаще становятся те, кто мечтает о посмертной славе, — главное, чтобы выжил кто-то, кто будет героев помнить.
— Хорошая мысль.
— Это у вас на двери написано.
— Не замечал как-то…
— Иди посмотри.
— Вы намереваетесь устранить меня с рабочего места?
— Вижу, на этот раз не выйдет.
— Да, ваше восстановление завершено, лейтенант.
— И что вы опять натворили?
— Это неизбежное последствие вмешательств.
— Я не могу всю жизнь на обезболивающих сидеть!
— К сожалению, после таких повреждений…
— Чем ты здесь вообще занимаешься, Говорухин?!
— Исполняю прямые обязанности.
— Тебя за это уже награждать можно! Хватит говорить — просто делай!
— Вам поможет только время.
— Время поможет мне получить новые повреждения! Сколько можно?! Хоть раз что-то нормально сделали бы!
— Ваш позвоночник в порядке — все дело…
— Мне плевать, в чем дело — исправьте!
Айнер говорит, как бьет — и не просто так — до ссадин. Я уже, как и медбрат, рад бы убраться подальше, но вижу, как озабоченный доктор быстро идет по коридору… Он уже сошел с мониторных полей и ступил в дверной проем, но замедлил шаг и вошел не сразу… Не зря Говорухин так оживился, радуется, что не придется больше удар держать — доктор уже попал к Айнеру на прицел…
— Айнер?
— Да, я.
— Это прямо захват!
— Ну так…
— Думаю, ваше оружие в диагностике не нуждается… Положите его здесь, мы не возьмем. И освободите заложника.
— Заложника придержу пока, поэтому оружие со мной.
— Ну, право, не знаю… Портупею с зарядами тоже не отдадите?
— Нет, конечно.
Доктор кивнул медбрату в мою сторону — тот снова принял деловой вид, засуетился… Снова меня подключил…
— Сейчас мозг еще проверим. Ты не думай, мы нейроны не тронем — ни их коды, ни устойчивые связи… И «жесткую» память смотреть не будем — нам и фоновой хватит…
— Это что, сканер?
— Нет… Тут дело не исключительное, чтобы стандартные запреты нарушать. Просто еще одну проверку функций устроим — после смерти еще могут сбои быть. Только учти, что это серьезно, — будь спокоен и сосредоточен.
Легко сказать — не нервничай… Я не понимаю, что со мной делают сейчас, что сделают потом… Не могу сообразить, как можно быть спокойным после того, как умер, еще и мучительно… А после того, как увидел моего бракованного командира, и еще хуже стало… Шутки шутками, а оружие он так и не сдал. Чуть заметное поле закрыло его вместе с излучателями XF500… И ничего… Доктор смиренно проводит обработку информации, наблюдает за тускнеющим монитором и сходящим полем… А лейтенант, похоже, спит, припав плечом к стене и запрокинув голову…
— Айнер!
— Ну как?
— Оружие ваше в порядке.
— Просто замечательно. Знал, что вы не только человеку диагностику провести способны.
— Техценрт здесь не слишком далеко. И его служащие, я думаю, с оружием разобрались бы точнее.
— Они бы не разобрались и с ним, и со мной одновременно. А времени я терять не могу.
— Как и я.
— К сведенью, вы его уже потеряли. И если не считаете нужным продолжить его терять, сообщите о моем состоянии.
— Нервное у вас состояние.
— Ошиблись — целеустремленное.
— Я ошибку не допустил, Айнер. Ледяные клинки мечете не точно — не по цели бьете.
— Тут тепло траекторию меняет. Теперь поправку учту.
— Можете не учитывать — скоро мы оба на холоде будем от ваших ран страдать.
— Не думайте, что на холоде работать проще будет.
— Холод нам хороший помощник.
— При том морозе не только кровь боевых единиц быстро мерзнет.
— Хоть кровотечений избежать сможем. И болеутоляющих от этой заморозки израсходуем меньше.
— Хантэрхайм — последние место, где их экономить следует. От боли до привычных действий путь короткий.
— Можно и без угроз. У нас ведь и транквилизаторы есть.
— Не поможет — мы под стимуляторами круглые сутки. Со мной как дело обстоит?
— Как обычно.
— Как обычно, это значит — хреново. Значит, и спокоен от этого я должен быть, как обычно.
— Мы от вас так просто не отделаемся, как я вижу.
— А то как же.
— Мы не имеем возможности провести вторичное восстановление — нет показаний.
— Отправите меня в бой с повреждениями — пеняйте на собственную непредусмотрительность. Если я ваши жизни не смогу спасти из-за того, что меня заклинит…
— У вас нет повреждений, так что вы можете продолжать сражаться за наши жизни, не опасаясь проблем с позвоночником.
— Так, между прочим — боль сигнализирует о повреждениях.
— Айнер, ваш организм функционирует нормально.
— Нормально?! Это как приглушенный сигнал тревоги, который можно терпеть, но который никогда не выходит из головы, вытесняя более актуальные мысли! Думаете, если так всегда, это нормально?!
— Не многим удается выживать, регулярно получая такие раны. Вас собирали по частям слишком много раз.
— Я думаю, что заслужил свою долю нытья, и вы могли бы послушать из вежливости.
— Только герои могут себе позволить такую роскошь. Что ж, я в вашем распоряжении, Айнер, — можете продолжать. Но без угроз.
— Раз уж вы мой героизм при жизни признаете, выдайте карту на обезболивающие.
— С этого и надо было начинать.
— Не получилось бы поговорить по душам.
— Что сказать? Берите. Глушите проводимость болевых сигналов. К сожаленью, на данный момент мы для вас больше ничего сделать не можем. Да, кстати, Айнер, это ваш боец.
— Говорухин уже проговорился — вы с ним поосторожнее.
— У нас, Айнер, секретов нет.
— Правильно, никому теперь врачебные тайны не нужны.
— Это не тайны — только ограничения.
— Не ходить вам в разведку…
— Пока это входит в ваши обязанности, но и мы готовы — пластыри и скрепки у нас есть.
Айнер остался доволен ответом доктора, вышел из мути расходящегося поля и направился ко мне. Говорухин сказал не дергаться, так что я позволил себе никак не реагировать на пристальный взгляд лейтенанта…
— Что-то он слишком хорошо сохранился. Откуда перевели?
— Из полка Ульвэра.
— Ульвэр… Вот перевели бы его к нам вместе с Ульвэром…
— Этот боец мог перейти к DIS…
— Скар его забрать решил… Но заберем его мы… Точно… Этот им не подошел и не подойдет. Ему до последней смерти не дойти до того, что порой людей убирают по очень сложным причинам. А нам именно такие нужны, которые только по прямой дороге ходить и могут.
Лейтенант изучает мои прыгающие показатели…
— Он посередине, Айнер.
— У него почти десятый уровень.
— Почти девятый уровень.
— Можно поспорить — те, кто посередине, всегда вызывают активное обсуждение. Поднять планку — это перспектива, но опасная, опустить и резерв оставить — тогда стабильность, но ничего больше.
— Он в первый раз так погиб.
— Вообще замечательно.
Приходится терпеть… Вижу на мониторе потрепанного «спутника» не менее потрепанного лейтенанта. Вижу, что он идет к двери… Дежурные его не пускают…
— Айнер, что в корпусе медчасти делает этот оружейный склад?
— Ждет меня.
— Что вы с таким количеством энергоблоков делать собираетесь?
— Съем — чистая энергия.
— Я серьезно. Такая концентрация энергоблоков позволительна только в специально подготовленных местах для хранения.
Лейтенант, наконец, перевел взгляд с моих прыгающих показателей на доктора.
— Я и есть такое специально подготовленное место для хранения!
Уже начал проникаться сочувствием к нашему лейтенанту, хоть характер у него действительно скверный. Медики ждут раненных после штурмовых операций А2 в своих светлых хоромах. Они не бегают по расплавленному металлу под свист осколков — они не знают, что это — штурмовая операция А2…
— Уберите «спутника» из медчасти.
— Уберу! И если вы дадите мне еще один день, сделаю это быстро.
