Юрий Брайдер - Особый отдел и пепел ковчега
— А вы, собственно говоря, по какому вопросу звоните?
— А по такому! — вышел из себя Илюха. — Если ты, шалава, до субботы не выкупишь своего Ваньку, то потом даже косточек его не соберешь.
— Давайте поговорим спокойно. — Людочка старалась ничем не выдавать своих истинных чувств. — Вы хотите сказать, что Ваня находится в ваших руках?
— Не только в руках, а, считай, на кукане висит! — Илюха заржал, довольный своей собственной шуткой. — Хочу — изжарю, хочу — утоплю, хочу — без соли съем.
— Он вас чем-нибудь обидел?
— Что ты плетёшь! Он у меня в заложниках.
— Следовательно, вы рассчитываете получить за него выкуп?
— А то нет! Наконец-то догадалась...
— О какой сумме идёт речь?
— Сто тысяч баксов!
— Вы в своём уме? Где я раздобуду такие деньги?
— Пусть папаша-генерал подсуетится.
Чуткое ухо Вани уловило секундную заминку, но Людочка тут же нашла достойный ответ:
— К сожалению, он тяжело заболел и попал в больницу.
— Ничего себе семейка! — возмутился Илюха. — Мужик болеет, сынок наркотой балуется, а мамаша по заграничным курортам шастает.
Людочка никак не отреагировала на эту малопонятную для неё фразу, а сказала следующее:
— Перед тем как приступить к обсуждению финансовых вопросов, я хочу убедиться, что с Ваней всё в порядке.
— Ни хрена с ним пока не случилось. Цветёт и пахнет. На, послушай сама. — Илюха приложил мобильник к сетке.
— Привет! Я в норме, — торопливо произнёс Ваня. — Хотя жить приходится среди свиней и собак.
— Будь осторожен, бетил противодействует нам! — сказала Людочка.
— А ну-ка без фокусов! — рявкнул Илюха. — Какой ещё бетил-метил? Чтоб через три дня деньги были готовы!
— Сто тысяч — нереальная сумма, — мягко возразила Людочка. — Тем более что в столь короткий срок её не собрать. Умерьте, пожалуйста, свой аппетит. Давайте сойдёмся на десяти, и завтра вы получите деньги в любом удобном для вас месте.
В ответ Илюха зловещим голосом произнёс:
— Слышишь, как мой кобель тявкает? Между прочим, я в своё время тыщу баксов за него отдал. А ты родного человека в десять кусков оценила. Уж лучше я его своей скотине скормлю. Хотя бы экономия в хозяйстве будет.
— Тем не менее о ста тысячах не может быть и речи. Пятнадцать-шестнадцать — это максимум того, что я могу добыть к субботе.
Ясное дело, что платить выкуп Людочка вообще не собиралась, а лишь прощупывала Илюху, пытаясь вытянуть из него как можно больше сведений, позволяющих установить местонахождение заложника. Но она не учла одного важного обстоятельства — вспыльчивый нрав своего собеседника.
— Добудь, — сказал Илюха, как бы соглашаясь. — И купи себе на них новые прокладки! Следующий раз я позвоню через три дня. Если ста тысяч не будет, считай, что ты подписала этому заморышу смертный приговор! Предупреждаю, даром кормить его я не собираюсь.
В сердцах Илюха отшвырнул мобильник, тем самым допустив непоправимую ошибку. Мастиф, привыкший бегать за поноской, метнулся вслед улетающему предмету и в мгновение ока доставил его назад. Но то, что плюхнулось к ногам хозяина, было уже не аппаратом беспроводной связи, а комком искорёженной пластмассы. Как видно, бог не зря дал собаке клыки.
Наступило тягостное молчание, которое прервал жалобный голосок Вани:
— Вот те на! Как же теперь связаться с сестрой? Я её номер на память не знаю.
— Крокодил ты двужопый! — Пнув искательно повизгивающего мастифа ногой, Илюха ушёл в дом.
В полном неведении прошли сутки. Сначала Ваня ощутил голод. Потом жажду. Ещё чуть позже ему нестерпимо захотелось курнуть.
И если последнее желание было заведомо невыполнимым, то два предыдущих он с горем пополам удовлетворил. С восточной стороны вплотную к вольеру подступали заросли малины, что позволяло собирать сочные, по-осеннему сладкие ягоды. Как отметил для себя Ваня, малина здесь была сортовая, не чета той, которая произрастала на даче Кондакова.
Аппетит, как говорится, приходит с едой, а сноровка — с опытом. Вскоре Ваня убедился: вместо того чтобы собирать ягоды поштучно, проще будет срезать стебель под корень и втащить его в вольер. Дело пошло значительно быстрее.
Набив брюхо этой малокалорийной, хотя и богатой витаминами пищей, Ваня сделал ещё одно маленькое открытие. Оказалось, что очищенным от ягод и листьев стеблем малины можно было действовать как палкой — и пса дразнить, и подтаскивать к себе разные мелкие предметы, и даже дотянуться до выключателя.
После получаса безуспешных попыток он сумел-таки зажечь свет в вольере. Чтобы его выключить, понадобилось ещё меньше времени.
Когда лампочка погасла, в голове Вани вспыхнула идея — рискованная, как и всё то, что он делал в своей жизни.
На пару дней без пропитания остался не только Ваня, но и свиньи с собакой. Очевидно, печальное происшествие с мобильником выбило Илюху из колеи, и без того достаточно расхлябанной. Он запил.
Со стороны дома допоздна слышались разудалые песни, сопровождаемые пиликаньем гармошки. Предпочтение почему-то отдавалось революционно-патриотическому репертуару, причем текст безбожно коверкался. Например, «Варшавянка» в исполнении Илюхи выглядела так:
Нам ненавистны коньяк и текила,
Бимбер, портвейн и сивуху мы чтим.
Если в пивной нам предложат чинзано,
Мы этим пойлом ментов оросим.
За бормотухой,
Сучком и краснухой
Марш, марш вперёд,
Рабочий народ!
Впрочем, иногда на него нападало лирическое настроение, и тогда в глухой ночи раздавалась популярнейшая мелодия Бориса Мокроусова:
Снова замерло всё до рассвета —
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только снится бабусе Авдотье,
Что опять её трахает конь.
Мастиф где-то пропадал, наверное мышкуя с голодухи. Свиньи, перед тем как угомониться, чуть не разнесли свой хлев.
Бодрствовал и Ваня, которому не давали покоя слова Людочки о том, что бетил начал противодействовать опергруппе. Следовательно, надеяться на шальную удачу не приходилось, а, наоборот, в любой момент следовало ожидать от судьбы коварной подножки.
Потеря мобильника чрезвычайно осложнила положение маленького заложника. Он действительно не помнил телефона Людочки, а звонить кому-либо другому, похоже, не имело смысла.
Конечно, Илюха мог послать в Москву своего приятеля-наркота, дабы тот попытался разыскать нужный номер, по в компаниях мобильной связи подобная информация всегда считалась закрытой.
Таким образом из курицы, обещавшей снести золотое яичко, Ваня превращался в опасного свидетеля. Разумнее всего (с точки зрения похитителей, конечно) было зашибить его поленом или затравить собакой. Именно эта версия — самая мрачная из всех возможных — и подтвердилась наутро, когда непротрезвевший Илюха, одетый только в офицерские галифе, появился возле вольера.
Вывалив перед вольером кучу объедков, он налитыми кровью глазами уставился на Ваню и прохрипел:
— Не получилось у нас взаимопонимание. Пачкать о тебя руки не хочу, а отпустить не имею права. Своя шкура дороже. Так что подыхай здесь сам...
Илюха ушёл к свиньям, заранее приветствовавшим его радостным хрюканьем, а Ваня без промедления приступил к выполнению задуманного плана. Взобравшись по сетке к потолку вольера и повиснув на электрическом шнуре, он оторвал его от плафона. Затем концы проводов были зачищены и загнуты крючком.
Минут пять ушло на возню с выключателем. Теперь шнур находился под током и представлял собой смертоубийственное оружие. За себя Ваня не беспокоился — пол в вольере был сухой, а его ноги защищали кроссовки на полиуретановом ходу.
Паче чаяния, привлечь внимание мастифа оказалось не так-то и просто. Целиком поглощённый жратвой, он не реагировал ни на бранные слова, ни на тычки малиновым стеблем. Пришлось прибегнуть к крайним мерам и окатить проголодавшегося пса струей своей собственной мочи.
Такого оскорбления не стерпел бы ни один уважающий себя кобель. Злобно зарычав, он кинулся на сетку. Ваня, только и ожидавший этого момента, сунул оголённые электрические провода в оскаленную пасть.
Мастифа долбануло током так, что он сначала подпрыгнул выше вольера, а потом, опрокинувшись на спину и дрыгая всеми лапами сразу, истошно завизжал, словно бы его собирались охолостить.
Эти душераздирающие звуки, конечно же, привлекли внимание Илюхи, на что изначально и рассчитывал Ваня. Хозяин усадьбы явился как ангел возмездия — босой, опухший, с пустыми вёдрами в обеих руках.
Узрев муки своего верного пса, Илюха отшвырнул вёдра и с воплем: «Что ты ему, гад, сделал?» — бросился к вольеру. Засов вместе с замком он сорвал голыми руками, явив не только редкую физическую силу, но и неукротимую ярость. Дверь узилища распахнулась.
Ещё миг — и от Вани, наверное, даже клочьев не осталось бы, но проворный лилипут уже зацепил крючья проводов за пояс Илюхиных галифе.
