"Фантастика 2025-117". Компиляция. Книги 1-31 (СИ) - Шиленко Сергей

Пока я спал, мои сны были какими-то запутанными, рваными — явный признак того, что я пренебрегал медитацией. Было такое чувство, будто меня тащили за лодыжки через густой лес видений, и я никак не мог увернуться от хаотичных образов, хлеставших меня по лицу, как острые ветки деревьев.

Каждый раз, когда я пытался сфокусироваться или замедлить эту головокружительную карусель, на меня обрушивался шквал настолько ярких картинок, что казалось, будто у меня действительно болят глаза, хотя я и знал, что сплю.

Меня крутило и вертело, независимо от того, хотел я проснуться или нет, и мерное покачивание океанских волн, которое я все еще чувствовал даже без сознания, ничуть не помогало. На короткий, ужасающий момент я испугался, что окажусь в ловушке этого полубессознательного ада, и уже задавался вопросом, сколько времени прошло, потому что это казалось одновременно вечностью и считаными секундами.

Я думал, это никогда не закончится.

Пока настойчивый стук не вытащил меня из моего странного чистилища на рассвет другого дня, и я со вздохом не открыл глаза.

Эти здоровенные рыбьи глазищи, блестящие, как хромированный бампер, всё ещё стояли перед глазами, когда я наконец вынырнул из медитации. Шея затекла — пришлось похрустеть позвонками, разминаясь. Утреннее солнце ударило по глазам, заставив сощуриться. Приятный ветерок ерошил волосы, и я полной грудью втянул чистый, солоноватый воздух. Хорошо-то как…

— Полегчало? — Кларк, как всегда невозмутимый, сидел напротив меня на носу «Теплого Ветра». Голос у него был тихий, почти вкрадчивый.

— Ага… — Я снова глубоко вдохнул, расправляя плечи. Что-то внутри приятно щелкнуло, расслабляясь. — Или мне кажется, или сегодня как-то… особенно хорошо зашло?

— Это «океанская хворь», — пояснил человек-ящер, не отрывая своих острых рептильих глаз от Геля, который кувыркался в воздухе, пролетая сквозь снасти. — Все Ашеры через это проходят, когда впервые путешествуют по водам Мары.

— У нас на Земле это называется «морская болезнь», — ответил я, с хрустом разминая пальцы. Руки так и гудели после долгой неподвижности. — Только вот качка меня совсем не берет. Физически — полный порядок.

— Думаю, у наших «болезней» общее только название, друг мой, — усмехнулся Кларк и прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу. — Видишь ли, Ашеры общаются с духом Ашена, так ведь?

— Ну да, во снах она мне всякое нашептывает. — Я кивнул и, потянувшись как следует, чтобы размять затекшие ноги, уселся в такую же «лотосовую» позу, как у посла. Удобно, черт возьми.

— Но прошлой ночью она будто орала, да? — Человек-ящер скалился своей зубастой ухмылкой.

Еще бы не орала. Я вспомнил этот звуковой и цветовой взрыв, будто водородную бомбу рядом взорвали. Меня тогда вырубило начисто, пока сам Кларк не применил метод из фильма «Начало» — пришлось ему чуть ли не дверь моей каюты выносить, чтобы вернуть меня в сознание.

— Можно и так сказать… — Я тоже прикрыл глаза, подставляя лицо ласковому утреннему теплу. Приятно.

— Это потому, что воды океана Мары — природный усилитель, — продолжал Кларк своим густым баритоном. — Когда проводишь на воде какое-то время, это может просто сбить с ног. Думаю, именно поэтому Краскон казался… не в себе.

— Понимаю, — кивнул я, но тут же осекся. Что-то не сходилось.

— Что такое, Макс? — тут же отреагировал человек-ящер.

— Я… э-э… перед отплытием с Соколиного Холма говорил с Байроном Рамзи, — начал я осторожно, — и он меня уже предупреждал насчет странного поведения твоего брата.

Мы оба одновременно открыли глаза. Солнце будто скрылось за тучей, и между нами повисло нехорошее предчувствие, холодное, как туман.

— Как это? — Кларк даже голову склонил набок, его чешуя чуть заметно переливалась.

— Рамзи сказал, что видел его во дворце, в ночь перед вашим отъездом, — пояснил я. — Времени на подробности у него не было, но он намекнул, что Краскон вел себя как-то… взвинченно, что ли. Не в своей тарелке.

— Краскон играл с Лордом Ашером и его двором в «Правду или Ложь», — припомнил человек-ящер. В его узких глазах будто шестеренки завертелись. — Я ушел раньше, чем определился победитель, но к тому моменту золото там лилось рекой, не хуже выпивки. Мой брат всегда был образцом стоицизма, но проигрыш — единственное, что могло вывести его из себя. С самого детства, еще птенцами когда были, Краскон превращался в натурального дракона, стоило ему проиграть в какой-нибудь игре. А повзрослев, к этому добавился отвратительный характер и жуткая страсть к азарту. Когда наш отец… заболел, Краскон вроде как завязал со всем этим и взял на себя обязанности регента.

— И ты уверен, что не замечал никаких ухудшений в его поведении? — уточнил я. Что-то тут не чисто.

— Нет, я… Понимаешь, меня не было три сезона. Пожалуй, дела обстоят не так радужно, как я себе представлял. — Он поднял когтистую лапу и задумчиво постучал по челюсти. — Но, учитывая его выходки с тех пор, как мы на этом судне, да еще и рассказ Рамзи… я начинаю опасаться, что дело тут нечисто. И куда серьезнее, чем кажется.

— Есть хоть какие-то догадки, что с ним может быть? — спросил я прямо.

— Наш отец… я уже говорил, что он болен, но это не телесная хворь, — Кларк понизил голос. — Это психическое расстройство, которое иногда поражает Террианцев. Называется «рудное помешательство». Глубоко в недрах острова, где куют лучшую террианскую сталь, есть особая руда. Она каким-то образом заражает тех, в ком течет кровь Террианцев. Желание обладать ею становится навязчивой идеей. Считается это «простолюдинской хворью», потому что чаще всего ей подвержены низшие касты.

— Значит, тот факт, что глава королевской семьи подцепил «простолюдинскую хворь» — это, мягко говоря, хреновый пиар, — хмыкнул я.

— Я не знаю, что такое «пиар», — вздохнул посол, качая головой, — но выглядит это действительно неважно. Мы испробовали всё, чтобы скрыть состояние отца от общественности, но предателей и шпионов хватает. Вечно держать это в тайне не получится. Именно поэтому я, как посол, из кожи вон лезу, чтобы открыть границы Дальнегорска для наших союзников. Если из-за безвременной кончины отца или признания его недееспособным по причине буйного помешательства образуется вакуум власти, то начнется, как минимум, гражданская война. А в худшем случае — полномасштабная революция. Боюсь, если мы и дальше будем сидеть в изоляции, Дальнегорск просто рухнет. А теперь, если еще и слух пойдет, что Лорд-Регент поддался Помешательству… Мара всемогущая!

— Кларк, а зачем вообще регенту понадобилось на Остров Сканно? — спросил я, пытаясь сложить два и два.

— Я уговаривал его посетить Церемонию Десятины у знаменитого Священного пруда, — ответил он. — Но, если так подумать, он особого интереса не проявлял, пока я не сказал, что церемонию перенесли в Бронзовую Гавань. Когда я спросил, с чего такая перемена настроения, он ответил, что это чисто прагматичный ход — мол, он там заодно встречается с кем-то, кто якобы хочет купить у него какое-то бесценное произведение террианского искусства.

— И откуда у парня из изоляционистского Дальнегорска покупатель на предметы искусства в Бронзовой Гавани? — Я скептически хмыкнул. Кларк несколько раз моргнул, и до него, кажется, начало доходить.

— Как я мог быть так слеп? — прошептал он, качая головой. — Это вечная ошибка тех, у кого «чутье», — настолько полагаться на чувства, что не замечаешь правды о тех, кто тебе дорог. Через несколько дней после Церемонии он вернулся с каким-то сундуком, который, по его словам, был связан со сделкой. Я сначала не придал этому значения, а потом… потом мне показалось, что я услышал какой-то шум… но прошлой ночью я услышал его снова. Отчетливо.

— Что услышал? — Я аж подобрался, поза лотоса тут же развалилась.

— Звон монет. — Плечи человека-ящера поникли. — Есть только один сундук, который регент не держит с остальным багажом в трюме. Помешательство поначалу делает одержимых падкими на деньги, потому что гоняться за золотом и богатством — это вроде как приемлемо, в отличие от чего-то менее ценного в денежном эквиваленте. Например, руды.