Сергей Шкенёв - Красный властелин
Отыскать роденийца оказалось очень нелегко – враг короны полностью закрылся в себе, и поисковые заклинания, отражаясь от абсолютной защиты, возвращались и больно били по пославшему их. Неделю мучился, пока не догадался подойти к вопросу с другой стороны… лорд-протектор наверняка похвалит за новейшее открытие в разведывательном разделе боевой магии.
Спутники святотатца настолько пропитались болью умирающих в огне драконов и их наездников, что на скорую руку сделанный амулет тут же вспыхнул, успев выдать указание цели. Двух целей. Забрав приданный в помощь сборный отряд из нескольких оставшихся безлошадными магов и десятка глорхов с шаманом во главе, Расмус отправился в путь.
Увы, неудача постигла и тут – сначала выяснилось, что родениец уже покинул так называемый фильтрационный лагерь, а ещё через неделю головожопое драконье мясо без всякого разрешения напало на двигавшийся с большой охраной самоход. Да что глорхи… пиктийские недоумки тоже с удовольствием приняли участие в обстреле колонны боевыми заклинаниями. Уроды… не перебей их всех подоспевшая к роденийцам подмога, висеть бы эрлиховым выродкам в петле. Вшестером не смогли отправить на тот свет одного человека! Туда им и дорога!
К своим Эфиальт возвращался в полном одиночестве пешим ходом. Это поклонники Тёмного Властелина могут себе позволить переговариваться через особые устройства на дальние расстояния, а настоящий аристократ до такого не опустится. И, тем не менее, пешком, да ещё с вцепившейся в след погоней, немного неудобно.
Выход в расположение имперских частей запланирован заранее – это один из запасных вариантов на самый крайний случай. Вот он и наступил – не от хорошей жизни пришлось бежать через половину Родении на север. Там фронт уже больше месяца как застыл на месте, а вспыхивающие то и дело бои местного значения никак не влияли на общую обстановку. Шаг вперёд и два назад – похоже на смешной танец лапонских пожирателей трески, с недавних пор пляшущих под дудку Великой императрицы Элизии, да будет добр к ней Благой Вестник.
Пиктиец устал. Пиктиец смертельно устал… Последние силы ушли на незаметное прохождение сквозь позиции Северной армии тёмных, да и то приходилось как можно дальше держаться от любого вооружённого огнеметателем бойца. Да чтоб их Эрлих Белоглазый к себе живьём забрал!
При упоминании извечного противника Благой Вести впереди едва заметно что-то сверкнуло, а в висках застучали кузнечные молоты, отдаваясь в затылке страшной болью. Святотатец и убийца драконов приоткрылся?
– Хошайя эш-ш-ш-ш…
Да будет проклято ночное зрение! Родениец сиял так, что казалось, будто Расмуса окунули лицом в расплавленный металл… Рядом двое с сильным запахом чужих смертей… Они?
– Сальве люциус хох-х-х…
Нет, бесполезно, тёмный выродок опять закрылся. Ничего, его спутники видны как на ладони.
– Ох-х-х…
Это уже не заклинание. Это новая вспышка силы бросила Эфиальта навзничь и выбила дух. Слёзы на сожжённых глазах? Вздор, благородным д`орам не пристало плакать. Больно-то как….
Найти силы подняться. Пятьдесят поколений предков с надеждой смотрят с небес… Помогите. Ну что вам стоит?
Расмус с трудом перевернулся на живот и встал на четвереньки. Вот так! Хоть ползком, но достать роденийца необходимо. Страшно подумать, что такая мощь обрушится на Империю…
И опять закрылся… А те двое тут… И не за ними ли прячется святотатец?
– Работаем, ребятки, – несмотря на установленный Баргузином полог, старший сотник едва слышно шевелил губами, и Матвей больше догадывался, чем различал слова. – Барабаш, ты с профессором закладываешь заряды по внутренней стороне щита. Он, кстати, этот щит должен видеть, так что не ошибётесь… Михась остаётся сторожить лазейку, а мы с Адамом попробуем пробраться поближе к драконам, чтобы уж тварей зацепило наверняка.
– Я тоже хочу убивать драконов, – заупрямился Кочик.
– Обойдёшься, – улыбнулся Медведик. – Адам, ну и где твой взрывающийся мешок?
– Вот, – донельзя довольный алхимик снял из-за спины надоевшую ношу и выпрямился во весь рост. – Только, командир, близко подходить не стоит – рванёт к эрлиховой матери, костей не соберём.
– Сейчас-то вроде ничего?
– Щит штука грубая и нечувствительная, да и рассчитан он на высокоскоростной снаряд… У нас же мелкие осколки в бомбах.
– Понял. – кивнул старший сотник. – И обрати внимание…
Больше Вольдемар ничего не успел сказать – вылетевшее из темноты ледяное копьё прошло точно между Барабашем и Кочиком, отрикошетило от Еремея и воткнулось Адаму в живот.
– Эх…
– Стоять, бля! – закричал профессор. – Ложись!
Он вытянул руки вперёд, потом резко развёл их… Заклинаний не было, только ревущая огненная волна. Во все стороны. Три волны. Одна за другой. И пепел.
Глава 15
Сотник Ставр Блюминг (кстати, почему все особисты так любят это звание?) задёрган командованием, иссушен войной, побит жизнью, но всё это вместе взятое не мешает начальнику особого отдела Двенадцатого легиона Северной армии напевать вполголоса привязавшуюся аж сутки назад песенку:
…Гопак Брамбеуса
И хруст легойской плюшки…
На самом деле Блюминг терпеть не мог прославленного композитора и искренне ненавидел легойскую кухню. А уж модного до войны исполнителя готов был придушить собственными руками. Но, тем не менее, постоянно прорывалось:
Кабак, красавицы, бутылки, штопора.
Открыт бордель. В столице снова лето.
И море пива в налитых глазах поэта.
Всё хорошо… но тяжко по утрам.
Михась вслушивался в песенку с нескрываемым интересом. Ну разве мог два года назад страдающий похмельем и безденежьем студент предполагать сверхпопулярность написанного после дружеского застолья стихотворения? Нет, не мог. Кстати, главный редактор «Роденийских ведомостей», оценивший хорошую шутку и пустивший её в печать, не поскупился с гонораром. Добрейшей души человек – полученного хватило на две недели вдумчивого загула. Потом, правда, всей дружной компанией подметали столичные улицы под присмотром весёлой и доброжелательной городской стражи… Расквашенную морду не желающего делиться славой исполнителя вспоминали всю половину месяца, проведённую на исправительных работах.
Весело было, да. Весело даже сейчас, когда руки связаны за спиной, болят отбитые бока и от непроизвольной улыбки лопается тонкая корочка запёкшейся крови на разбитых губах.
– О чём вы говорили с мастер-воеводой Копошилой в день своего прибытия? – голос сотника звучал монотонно и обыденно, в нём отсутствовало любопытство. – Может быть, ты расскажешь?
– Не пошёл бы ты к винторогому кагулу в гузно, сынок, – стоявший справа от Михася Вольдемар Медведик скосил взгляд на торчащие нитки, оставшиеся от сорванных нашивок, и добавил: – В носе у тебя ещё не кругло, чтоб старших по званию допрашивать.
– Продолжаем запираться, значит, – вздохнул Блюминг. – Но всё равно попробуйте объяснить, почему после взрыва на той высоте вы остались целыми и невредимыми, а лично возглавивший атаку мастер-воевода Серафим Копошила убит ударом копья в спину? Единственная потеря! И кто? Сам командующий армией! Странное совпадение, не находите?
– Если военачальник забывает о своих обязанностях и лезет в первые линии, то такие совпадения просто неизбежны, – Медведик сплюнул на земляной пол. – Ему бы головой думать. А не мечом.
– Да-да, – согласился особист. – Неизбежные на войне случайности.
– Так и есть.
– Совершенно правильно! И поддельные документы пиктийцы подбросили. Какие, однако, негодяи!
Вольдемар поморщился и нахмурился, что при опухшем и отливающем синевой лице вышло как-то блёкло и неубедительно. Перестарались особисты при аресте, с-с-суки… Зато как было приятно засветить в рыло тому наглому десятнику, схватившемуся за огнеплюйку. Аж подбитые медными гвоздиками подошвы сапог взлетели до уровня глаз. Чужих сапог, естественно. А мгновение спустя Матвей с Михасем бросили безвольное тело профессора Баргузина и присоединились к празднику жизни. Ведь бить особиста – это как песня, чаще всего лебединая, но оттого не ставшая менее привлекательной.
Веселье продолжалось недолго, как раз до того момента, как к нему подключились пехотинцы. К большому сожалению – на стороне противника. Неужели завидно стало? Скорее всего так оно и есть… жлобы.
А что до документов… Да поцелует Блюминг маму винторогого кагула, если к документам можно предъявить хоть какие-то претензии. Впрочем, пусть целует и без оных – печати подлинные, бумага с соответствующими знаками, а дальняя связь после ночных подвигов Еремея долго еще будет выдавать шипение и треск вместо внятных звуков. Выдумывает сотник про подделку, как есть выдумывает!
Медведик открыл рот, чтобы сообщить свою точку зрения на Северную армию вообще и Двенадцатый легион в частности, но всё испортил не вовремя пришедший в сознание профессор Баргузин. До того он спокойно лежал в углу, предусмотрительно связанный по рукам и ногам, и дёрнула же его нелёгкая открыть левый глаз и громко произнести:
