Василий Головачев - По ту сторону огня
— Где я? — послышался замирающий шёпот Кати.
Кузьма тоже сел, пытаясь унять головокружение, чувствуя слабость во всем теле, ватное токание сердца и вязкую сухость в рту.
— Все живы?
— Я в рубку. — Хасид исчез.
— Что это было? — чуть громче спросила Катя.
Стиснув зубы, Кузьма заставил себя вылезти из медкомбайна, приблизился к девушке. Она лежала не двигаясь и смотрела на него огромными потемневшими глазами. Он с трудом улыбнулся:
— Досталось нам.
— Жаль старика…
— Кого?
— Я о том древнем, на острове…
— Да, жаль. Он так и не успел сказать, где находится управляющий центр.
— Надо что-то делать…
— Отдохнём, посоветуемся, выработаем концепцию. Лежи пока.
— Хорошо…
Кузьма поцеловал любимую в щеку, вернулся в рубку.
Хасид уже закуклился в кресле и на появление друга не отреагировал.
— Что у нас плохого? — пробормотал Кузьма, забираясь в соседний кокон и включаясь в общее поле связи.
— Пытаюсь починить конформинг, — озабоченно доложил Дэв. — У нас парализовало верхний магнитный контур.
— Мышцы свело, — пошутил Хасид. — Повозись-ка с защитой, иначе в следующий раз нас размажут по земле.
— Не размажут. Дэв, записал параметры разряда?
— Не один раз.
— Чуть позже займёмся анализом и разработкой экрана.
— Всегда готов.
— Где мы сейчас?
— На глубине километра. Плотность пород семь и шесть десятых, температура около нуля, гравитация…
— Включай бур, направление — шестьдесят градусов к вертикали.
— Что ты задумал? — осведомился Хасид.
— Надо уходить отсюда. Не будем же мы сидеть под землей и ждать, пока сторожа научатся двигаться в глубинах Титана. Если тот древний «шлем» прав…
— Ты сомневаешься?
— Если он прав, искать столицу местного социума и договариваться с хозяевами Системы нет смысла. Они даже живой артефакт не пожалели, оставленный на охраняемом острове.
— Жаль, что он не успел сказать, кто является Правителем Системы.
— Кузя прав, — присоединилась к мужчинам Катя, занявшая своё место. — Мы им ничего не докажем, не объясним и не понравимся. Они негуманы и действуют по своим логическим схемам. Врагов надо мочить, мы — враги, значит, не имеем права жить.
— Но и улетать вот так, ничего не сделав, не хочется.
— Почему ничего не сделав? Давайте протараним завод хронозеркал. Большого вреда мы ему, может быть, и не причиним, но на какое-то время выведем из строя.
— Отдельная атака малоэффективна, — проворчал Кузьма. — Ну, сделаем в заводе дырку, ну две, а потом нас отыщут «каракатицы» и…
— Ты против?
Кузьма помолчал, упрямо сжал губы.
— Одиночный удар — не стратегия, да и тактически он ничем не подкреплён. Мы только обозлим охрану завода и заставим его владельцев принять дополнительные меры по защите.
— Предлагай своё решение.
— Вернуться домой, разработать спецпрограмму ликвидации завода и вместе с нашими безопасниками нанести мощный удар.
— План хорош, — сказал Хасид хладнокровно. — Есть только одна небольшая неувязочка: мы можем больше сюда не вернуться.
— Мы вообще можем не вернуться домой, — поморщился Кузьма, — в наше время. Что тогда?
— Начнём партизанскую войну.
Кузьма невольно улыбнулся.
— Разве что…
— Итак, твоё окончательное слово?
Возникла ещё одна пауза.
Катя и Хасид ждали. Кузьма думал, хотя давно всё решил.
— А что? — сказал он наконец. — Партизанская война с этими насекомовидными идиотами — стоящее дело. Попробуем распотрошить завод. А потом — домой.
Катя засмеялась, послала ему воздушный поцелуй.
— Ты волюнтарист, — сказал Хасид строго. — За что я тебя и люблю. Завод, конечно же, надо уничтожить. Чтобы прошлое не возвращалось к нам в виде будущего. Потом будем посмотреть. Катерина, поддерживаешь этого волюнтариста?
— Я за партизанскую войну. Не уничтожив завод хронозеркал, мы хозяев Системы не остановим.
— Тогда поехали к Юпитеру. Дэв, пройди километров сто поглубже, а потом вынырни из Титана на экваторе.
— Как скажете, судари и сударыня.
Солнцеход без толчка устремился вниз, в глубины самого большого спутника Сатурна.
Однако преодолеть сто с лишним миллионов километров и подобраться к Юпитеру поближе оказалось непросто!
Солнцеход высунулся из горного хаоса Титана через час, поднялся над ним, окутанный силовыми полями, делающими его невидимым, наметил траекторию полёта к гигантской окольцованной планете… и был атакован «каракатицами», рыскающими вокруг Титана!
Сторожа местной цивилизации «насекомых», мало отличимых от «разумных технических систем», созданных ими же, быстро научились определять положение солнцехода — по его гравитационному полю, надо полагать, и почти безошибочно вычислили координаты земной машины.
К счастью, Дэв маневрировал так удачно, что колоссальной мощи удары, наносимые «каракатицами», проходили мимо. Но долго эта игра в кошки-мышки продолжаться не могла, и Хасид пришёл к выводу, что надо снова отступать, прятаться в глубинах Титана.
— Дэв, ищи спутник подальше от Сатурна! — опередил его Кузьма. — Будем идти от спутника к спутнику, если понадобится, а уж от самого дальнего помчимся к Юпитеру.
— Ближайший от нас — в десяти минутах лёта.
— Жми!
Солнцеход увернулся от очередного выпада самой настырной «каракатицы», почти мгновенно набрал крейсерскую скорость в двадцать тысяч километров в секунду и, стесав бок «каракатицы», не успевшей увернуться, пулей умчался в пустоту космического пространства, оставив позади разворошенный улей «насекомых», устроивших хоровод вокруг беспомощно кружащей над Титаном «каракатицы».
Сатурн «родной» Солнечной системы в двадцать четвертом веке имел больше ста двадцати естественных спутников, шесть из которых были внутренними, то есть вращались вокруг гиганта внутри колец, восемь — главными, так как были самыми большими и вращались по стационарным круговым орбитам, а остальные представляли собой космические камни размерами от двухсот двадцати (Феба) до полукилометра в поперечнике.
Спутник, ближайший к Титану, орбита которого пролегала дальше от Сатурна, назывался Гиперионом. Размеры его были равны трёмстам пятидесяти на двести восемьдесят и на двести двадцать километров, и представлял он собой гигантский каменистый обломок, покрытый множеством кратеров и трещин.
Здешний Гиперион при тех же размерах имел атмосферу и выглядел пушистым шариком с озёрами и реками из метана. Хотя никакой инфраструктуры, говорящей о наличии на нем жителей, беглецы с борта солнцехода не заметили.
«Солнечный крот», оторвавшись от преследования, настиг планетку и вонзился в неё как невидимый снаряд, остановив движение почти в её ядре, плотность которого лишь в два раза превышала плотность льда.
Пассажиры выбрались из кресел, в молчании собрались в кают-компании, пообедали.
— Как настроение? — поинтересовался у соратников безмятежный Хасид.
— Я попробую найти формулу защиты, — поднялся хмурый Кузьма. — Предлагаю сделать привал.
Он вышел.
Хасид посмотрел на выглядевшую рассеянной Катю.
— Я не уверен, что ему удастся перенастроить нашу полевую защиту. Спецы на Земле сделали бы это быстро, но мы не на Земле.
— У него светлая голова, — сказала девушка без надежды в голосе. — Захочет — всего добьётся.
— Да здравствует светлая голова, — серьёзно сказал Хасид, — средоточие неожиданностей.
Катя слабо улыбнулась.
Два часа они стояли на месте.
Потом Кузьма вылез из кокон-кресла мрачный, бледный, усталый и побрёл в отсек отдыха.
Катя догнала его, взяла под руку.
— Пока ничего, — пробурчал он. — «Крот» — специализированное корыто, предназначенное для функционального решения — прохождения сквозь солнечные недра. Перенастроить его защиту так, чтобы она нейтрализовала хиггс-разряды, вряд ли удастся. Я даже не могу задавить гравитационное поле «крота», чтобы нас вообще невозможно было обнаружить в пространстве. На Земле смог бы, формула достаточно проста, здесь — нет.
— Ещё не вечер.
— Я не волшебник.
— Все равно мы в тебя верим.
— Не успокаивай меня как маленького.
— Я и не успокаиваю. Что такое хиггс-разряды?
— Это те самые молнии, которыми стегают нас чёртовы «каракатицы». Они создают мощные амплитудные осцилляции вакуума, от которых нас ничто не спасёт.
— Значит, мы останемся без защиты?
— Не знаю. — Кузьма скрылся в душевой кабине.
Катя постояла в задумчивости у двери в отсек, потом вернулась в рубку.
— Кузя нервничает.
— А ты его не успокаивай, — сказал Хасид. — Когда он нервничает, переживает, он становится работоспособнее.
