Сергей Недоруб - Новая Зона. Друзья друзей
– А что будет с вами? – спросил Корнеев.
Рябов осекся. Он ждал сложных вопросов со стороны Совуна. Ждал и боялся их. И тем более не был готов к вопросам простым.
– Ничего хорошего, – ответил он. – Дальнейшее существование «Буревестника» под вопросом. Скоро на меня посыплются все шишки. Считаю, что я вам должен, ребята. Поэтому послужу крышей столько, сколько смогу.
– Вы по-прежнему не сказали нам, в чем назначение «Буревестника», – напомнил Совун. – Мы не знаем, к чему нас готовили. И раз уж мы в камере, то можно предполагать, что не для того, что произошло.
– Нет, – мотнул головой Рябов. – Конечно, нет. Я не уполномочен раскрывать вам все карты – особенно когда над нами стоит угроза так и не завершить ваше обучение. Но я еще не договорил. После разговора с комиссией у меня был серьезный разговор с генералом Соколовым.
Трое его подопечных замолчали, внимательно глядя на инструктора. Соколов, прямой начальник Рябова и куратор «Буревестника», был последним спасательным кругом. И раз он решил поговорить про случившееся в стороне от комиссии, то определенно имел свое мнение.
– В ходе вашей работы над Васильченко вы умудрились натолкнуться на золотую жилу, – произнес Пастух. – Нашли ниточку к давно зашедшему в тупик делу, размах которого превышает личные терки между агентами учебного полигона и посторонним офицером.
– Вы говорите о прошлогодних пропажах оружия? – спросил Совун.
Пастух в очередной раз отметил про себя проницательность Корнеева. Он открыто дал понять, что его товарищи посвящены в суть вопроса. Теперь ответ Рябова будет обращен ко всем троим, хочет он того или нет. И потенциальная амнистия – тоже.
– Именно, – подтвердил полковник. – Васильченко еще не допрашивали на этот счет. Есть вероятность, что он наглухо замкнется и начнет ссыпаться на нанесенные ему телесные увечья и физическую боль, вынудившие его оговорить себя. Да, я долгое время занимался засекреченным делом о хищении оружия со складов по всей стране. Результатов не добился. Но вы дали мне повод вернуться к этому вопросу. Дело официально не разморожено – если мы втянем в это Васильченко, он тут же уйдет в отказ, а стоит пронюхать его адвокату – и нам можно смело идти за колючую проволоку.
– Значит, мы не пойдем за проволоку? – с надеждой спросил Салат.
– Возможно, что нет.
Рябов чуть наклонился вперед, обдумывая дальнейшие слова. Его команда смотрела на инструктора с волнением, ничего не говоря.
– Мы с Соколовым нашли решение, – сказал Пастух. – Если все получится, то оба дела будут закрыты.
– Какое решение?
– Нужны доказательства причастности Васильченко к преступному заговору, о котором Совун и Заповит сами услышали от него же во время обратного допроса. Я потратил сутки на мозговой штурм и пришел к выводу, что если улики и существуют, то они находятся в старом Доме офицеров, который после объединения районов оказался за городом.
– Это как? – не понял Заповит. – В том самом Доме офицеров? Где десятки генералов ходят на рыбалку, пьют водку и трахают телок в банях?
– Не употребляй этих слов при свидетелях в погонах, – посоветовал Рябов и чуть улыбнулся. – Но в целом суть ты уловил верно. Да, в том самом Доме офицеров. Я пришел к выводу, что если Васильченко состоит в заговоре, то должны быть замешаны и остальные, кто допустил в своих частях некоторые схожие… инциденты. Тогда у них должна быть общая база. И, кстати, генералов там очень мало. В основном средний состав.
– Полковник, – произнес Совун, – вы понимаете, что намереваетесь привлечь к ответственности военную верхушку целой области?
– Четырех областей, – поправил Пастух. – От нас цепочка идет к границе. Я позже расскажу детали.
– И что конкретно вы хотите, чтобы мы сделали? – спросил Салат.
– Помогли с проникновением в Дом офицеров.
Салат заморгал. Рябов кивнул и посмотрел каждому в глаза по очереди.
– Надо накрыть это место сегодня ночью, – сказал он. – Резко. Внезапно, чтобы никто не успел сообразить, что происходит, и не попытался сжечь хотя бы одну бумажку. Конечно, крайне желательно не попасться никому на глаза, но тут уже как повезет. И затем нам надо этот Дом офицеров обыскать. Времени будет очень мало.
– Сколько человек участвуют в операции?
– В настоящее время – один. Если вы присоединитесь ко мне, то нас будет больше.
– Вы будете участвовать лично? – поднял брови Заповит.
– Я веду это дело, – ответил Пастух. – Я отвечаю за него. И из меня еще не сыплется пыль. Поэтому решение вопроса, тихое либо силовое, – тоже моя задача. Но я хочу, чтобы вы четко понимали ситуацию. Если вы поможете мне найти улики, то вернетесь обратно героями. С вас снимут все обвинения, Васильченко прижмут к ногтю, и вы до конца жизни сможете никого не бояться. Однако если что-то пойдет не так, если вы не пойдете на это дело, или пойдете и оно выйдет неудачным, или оно выйдет удачным, но мы не отыщем улики – вы вернетесь обратно в камеру, и к вашим обвинениям добавится попытка захвата Дома офицеров, где вы помешали генералам ходить на рыбалку, пить водку и трахать телок. А это, с большой вероятностью, – пожизненное. Либо вы отказываетесь, и мы полагаемся на волю Васильченко, рискуя вашей свободой на следующие десять-двадцать лет. Выводы делайте сами.
– Незавидная перспектива, – заметил Корнеев.
– Ребята, я в этом котле вместе с вами, – напомнил Пастух. – Понимаю, что вы будете должны целиком положиться на мою теорию насчет улик. Но других шансов у нас нет.
– Как мы вчетвером сможем накрыть здание с кучей народу? – спросил Заповит.
– Соколов позаботится, чтобы сегодня ночью в Доме офицеров почти не оказалось людей. Сейчас он делает нужные звонки.
– А он не может просто закрыть Дом офицеров? Скажем, на ремонт.
– Может. Но тогда улик нам точно не найти. Там все вычистят до нашего прихода.
– Да уж, – проговорил Салат.
Рябов дал им минуту на размышление. По лицу Заповита он видел, что тот согласен. Салат мучительно раздумывал. Совун, как всегда, стоял с лицом робота, будто происходящее его не касалось.
– Совсем забыл, – сказал Рябов. – Что бы ни случилось, с Ромой Савченко все будет хорошо. Он не участвовал в вашем маленьком восстании и потому безоговорочно признан комиссией потерпевшей стороной. Нога его постепенно срастается, хотя на операцию он, разумеется, не пойдет.
– Я согласен с вашим предложением, – произнес Совун.
– И я, – добавил Салат.
Заповит молча кивнул.
– Ясно, – вымолвил Рябов, ощутив неожиданную, сильную тяжесть. Он не был уверен, что к ребятам вообще стоило приходить с подобным предложением. – Понимаю, что вы чувствуете. Если бы вы позволили себя изувечить, как это сделал Роса, то сейчас бы лежали в больничке, свободные от разбирательств. Но вы оказали сопротивление, и система хочет вас раздавить, атакуя с разных сторон. Это жестоко. Таков наш мир.
