Курс на юг - Батыршин Борис Борисович
Содержание письма оказалось самое обычное: беспокойство за здоровье мужа (говорят, дорогой, у вас в Америке повсюду малярия?), вопросы о «милом Сереженьке» – как-то он там? – и осторожная попытка выяснить, вернется ли супруг домой к Рождеству, или придется ей, как и в прошлом году, справлять его в одиночку?
Повалишин дочитал письмецо до конца и задумался. До Рождества осталось совсем немного времени, и ему снова придется встречать его далеко от дома. Иван Федорович остро, до боли в груди представил, как это будет: дворник принесет и поставит в ведро с песком елку; с помощью горничной Ирина Александровна украсит деревце стеклянными шарами и бумажными гирляндами и под конец пристроит на верхушку хрустальную Вифлеемскую звезду – милые безделушки, доставлявшие столько радости, когда ему удавалось встретить Рождество дома, и такие безрадостные и никчемные в пустой квартире на третьем этаже доходного дома на Большой Морской…
Своих детей у них не было – не дал Бог. Поэтому, наверное, его жена души не чаяла в племяннице Нине, в особенности с тех пор как девушка, приехав в столицу для учебы на курсах, поселилась у Повалишиных. А уж как Ирина Александровна радовалась чувству, возникшему между Ниной и «милым Сереженькой», с какой охотой взялась покровительствовать влюбленным; как предвкушала, когда после окончания «этой ужасной войны» они повенчаются, и она на правах ближайшей родственницы примется устраивать свадьбу… Взрыв на Екатерининском пустил эти мечты прахом. А теперь вот и несостоявшийся жених сгинул безвестно – и хорошо, если всего лишь попал в плен…
Второе письмо – самое обыкновенное, с безобидным адресом отправителя – заставило Повалишина невольно вздрогнуть. Адрес этот содержался в числе прочих бумаг, в конверте, переданном для ознакомления с заданием. Взрезав плотную бумагу, он пробежал глазами строки (опять же, ничего особенного, невинное письмо дальней родственницы из российской провинции) и уселся за стол, извлек блокнот, квадратную картонку с таблицей, заполненной цифрами, и принялся выписывать из текста письма отдельные слова, старательно считая строки и сверяясь с таблицей.
Письмо было не просто письмом, а секретной депешей из адмиралтейства. Шифр сравнительно несложный, основанный на вычленении из безобидного, на первый взгляд, текста отдельных букв согласно порядку, указанному цифрами из таблицы. Таблицу предписывалось все время держать при себе, никому не показывать и хранить как зеницу ока – без нее прочесть шифрованные сообщения Повалишин попросту не смог бы. Особо подчеркивалось, что передаваться таким образом будут только наиважнейшие сообщения, содержание которых нельзя доверить даже консулу, не говоря уж о телеграфе.
Провозившись с полчаса, Повалишин несколько раз перечитал получившийся текст, после чего сжег письмо и листок с расшифровкой в пепельнице и задумался. Полученное сообщение меняло все его планы, и теперь предстояло подумать, как заново выстраивать предстоящую кампанию. Но так или иначе, новость была обнадеживающей: выходит, он не обманул своих новых подчиненных, и чилийцев действительно ждет «пренеприятнейшее известие». Вот только передавать им его заранее никто не собирается.
II
Декабрь 1879 г.
Чили. Вальпараисо. Военная гавань
– Вира помалу! – заорал боцман. – И полегче, полегче, одерживай! Покалечите надстройки – всех отправлю обниматься с чугунной мамашей! [19] – И пустил вслед сложный, насквозь непристойный загиб, из тех, что в ходу у ливерпульских докеров.
Грузовые тали засвистели в блоках, подвешенных к ноку реи. Миноноска нехотя оторвалось от кильблоков и поплыла вверх. Матросы налегли на канаты, не давая массивному грузу раскачиваться, словно маятник, над палубой парохода. Прозвучала команда, и суденышко медленно поплыло по воздуху над головами людей, стоящих у кромки пирса. Бертон поднял голову – двухлопастной бронзовый винт ярко блеснул на солнце.
Раздались новые команды, на этот раз по-испански. Смуглолицые портовые рабочие потянули тросы, и миноноска улеглась на платформу, покоящуюся на деревянных катках.
– Готово! – Британский мичман, распоряжавшийся выгрузкой с пирса, махнул рукой, подавая знак сквернослову-боцману. – Тали долой! – И повернулся к ожидающим: – Груз ваш, сеньоры, принимайте.
Бертон поглядел на выстроенные вдоль причала пушки. Высокие колеса, дырчатые сиденья для прислуги, клепаные железные хоботы. Стволы и казенники тщательно укрыты парусиновыми чехлами. Новейшая система Виккерса – нарезные, четыре с половиной дюйма, заряжание с казенной части. Похожие орудия, только произведенные на заводах Круппа, восемь лет назад вдребезги разнесли французскую армию при Седане.
Дальше по пирсу чилийские солдаты под присмотром усатых капралов укладывали в штабель ящики с винтовками, патронами и снарядами.
Англичанин усмехнулся: посылка наконец дошла до адресата. Правда, по дороге ее пришлось слегка попридержать, но это уже политика…
Командор Гальварино Риверос Карденас, к чьей эскадре была приписана новая миноноска, похоже, подумал о том же.
– Удивлен, что вы доставили нам эту замечательную игрушку с таким опозданием, сеньор Бертон, – брюзгливо заметил он. – Ваши корабли у нас в гостях уже около месяца… Отчего такая задержка?
Англичанин развел руками.
– Обстоятельства, сеньор командор. Пароход неделю простоял в Пунта-Аренас для разгрузки строительных материалов, а потом потекли трубки котлов, пришлось задержаться для ремонта.
О том, что капитану было настрого велено изобразить и повреждение, и последующую задержку, Бертон, разумеется, умолчал.
Командор обошел вокруг миноноски, потрогал бронзовую табличку с надписью «Колоколо».
– Так звали легендарного вождя мапуче, который жил в пятнадцатом веке и первым объединил индейские племена для отпора испанским завоевателям. А сам он получил имя в честь дикого кота пампасов. Чрезвычайно хищный зверь, эдакий маленький леопард…
Бертон слушал и вежливо кивал. Командор Гальварино надоел ему хуже горькой редьки – он в третий раз за последние два часа, пока шла разгрузка, рассказывал о происхождении названия торпедеры. Но виду не подал, разумеется. С союзниками следует демонстрировать вежливость. Даже с такими напыщенными и недалекими.
– Жаль, конечно, что для «Колоколо» не осталось достойных целей, – продолжал развивать свою мысль сеньор Гальварино. – Как вам, разумеется, известно, мы захватили «Уаскар» и сумели повредить новейший броненосный таран перуанцев. Правда, наши шпионы доносят, что они спешно приводят в порядок свои старые мониторы – видимо, рассчитывают пустить в бой и этот ржавый хлам. Но дело даже не в них. Я хочу, чтобы «Колоколо» стала глазами и ушами нашей эскадры в предстоящей экспедиции!
Бертон кивнул и отвернулся, делая вид, что рассматривает картечницы Гатлинга на высоких полевых лафетах, выстроившиеся рядком на пирсе. Возле орудий уже намечался небольшой скандал: чилийский офицер в форме артиллериста затеял склоку с таможенником и порывался схватить того за грудки.
«Боже, какие болваны! Да и этот, с позволения сказать, командор недалеко от них ушел. Неудивительно, что перуанцы гоняли его в хвост и в гриву вдоль всего побережья – и это при огромном перевесе в боевых кораблях!..»
Но ничего, теперь все изменится. Уже изменилось. Британия пришла, сеньоры, и теперь она будет устанавливать здесь порядки.
Декабрь 1879 г.
Англия. Манчестер
«Manchester Evening News»
«…Китай потребовал от Японии ликвидировать торговые фактории в корейском Пусанпхо и впредь запретить своим торговым судам заходить в этот порт. Япония ответила категорическим отказом и отправила для охраны жизни и имущества подданных императора Муцухито отряд боевых кораблей в составе батарейного броненосца “Рюдзе”, корвета и старого броненосного тарана “Адзума”, специально для этого похода возвращенного из резерва флота.
