Александр Афанасьев - Нет пути назад
Их внедорожник – тяжелый канадский «Форд» – остановился на обочине. Пыльные холмы, змеисто вихляющая между ними дорога. Впереди – Хайберский перевал, не менее легендарное место…
Сидевший за рулем капитан третьего ранга Британского королевского флота Эдвард Джулиус Кейн достал из-под сиденья и положил на колени «Armstech-53», короткоствольный автомат, производимый в Нидерландах на базе германского. Удобная передняя рукоятка и сорок патронов в изогнутом, как рог, магазине. В отличие от графа Сноудона, капитан Кейн оделся примерно так, как он одевался в Ирландии и на британских улицах. Не грубая, похожая на военную одежда и яркий пятнистый шемах, а крепкие джинсы и куртка, худи с капюшоном, которую обожают носить бандиты и бойцы британского спецназа. В Британии полно камер, и куртка с капюшоном хороша тем, что надежно лицо не опознать – камеры-то сверху снимают. И вооружился он точно так же, как в Белфасте, во время охоты на католических фанатиков.
– Подождем?
– Приехали рано, – недовольно сказал граф и сунул в рот баффи, местную конфету из сухого молока с наполнителями, какие продавали на пешаварских улицах как лакомство.
Кейн недовольно посмотрел на напарника, но ничего не сказал.
Он тоже думал. Хотя бы потому, что местом его рождения была Российская Империя, Константинополь. И он думал, что рано или поздно во время странствий он встретит одного из тех пацанов, с которыми он играл на тихих, тенистых улочках дипломатического квартала Константинополя. Или тех, с кем он входил в один отряд скаутов, с кем он учился вязать узлы и грести на лодке. Нет никаких сомнений в том, что многие из них служат Родине, как и он сам. И тогда ему придется делать выбор, прежде всего нравственный выбор. А потом отвечать за него – до конца дней своих…
Со стороны ворот в череде разукрашенных, похожих на передвижные храмы грузовиков показалась машина. Широченный военный транспортер нового образца, североамериканцы называли его «Хаммер». Русские, кажется, купили на него лицензию и наладили выпуск. Или это не «Хаммер»[41] вовсе, блин…
Что-то похожее, по крайней мере.
– Они?
Граф Сноудон поднес к глазам половинку бинокля:
– Похоже…
Машина остановилась на противоположной стороне дороги.
– Я пошел.
– О’кей. Я слежу за тобой.
Граф Сноудон вышел из машины. Навстречу ему, выгадав момент, между грузовиками перебежал дорогу приметный, похожий на киноактера своей мужественной красотой средних лет человек с короткой бородой. Граф посмотрел ему прямо в глаза и понял, что прислали кого-то действительно серьезного. Биография таких людей выжжена в глазах навечно.
– Добрый день.
– Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон, тайный посланник Короны, – представился граф Сноудон.
Русский лишь кивнул.
– Сударь, вы полагаете достоинством свою анонимность? – иронично осведомился граф, когда понял, что ответного представления не будет.
– Анонимность и в самом деле достоинство, милорд, – посланник русских перешел на английский, – извольте следовать за нашей машиной. Безопасность мы гарантируем. Просто поезжайте и не задавайте лишних вопросов.
– Извольте, сударь… – процедил граф, возвращаясь в машину.
Русский так же перебежал на другую сторону дороги. Включил поворотник, чтобы развернуться.
– Едем за ним. Хамло.
Капитан Кейн ничего не ответил.
– Эй! – Граф толкнул его в бок. – Что с тобой такое?
– А?
– Поехали, говорю.
– Да, поехали.
– Приди в себя, друг. Мы вступаем в запретную зону.
Капитан Кейн включил поворотник. Он знал этого русского… заговорщика, узнал его. Это был Пашка Каляев, скаут из Севастопольского Нахимовского, который на скаутском слете уделал в стрельбе парней на год, на два старше. Да, он помнил его, черт возьми.
И выбор, нравственный выбор ему делать все равно придется.
Джелалабад. Место, откуда британцы ушли совсем недавно. Город, где теперь хозяйничают русские. Город, где находится один из крупнейших рынков Азии, где долгие годы бесновался брат короля Афганистана, нечестивый принц наркомафии Акмаль, половой извращенец и садист. Теперь, когда пришли русские, они установили свои порядки, и видит Аллах, кому-то они были по душе, а кому-то нет. По душе были тем, кто раз в месяц вносил подать пятнадцать процентов от дохода[42], а все остальное было его, и как он этим распорядится, его личное дело. Никто не имел права взять с него что-то еще. В итоге за десяток лет русского присутствия город изменился больше, чем за предыдущие сто, люди переезжали из нищих домов в виллы, начинали покупать себе машины, нормальную одежду, ботинки, а детей отдавали в школу, чтобы были грамотными. Не устраивало всех остальных. Мулл, которые не могли больше собирать закят как раньше: все чаще и чаще люди то говорили, что закят слишком велик, то интересовались, на какие цели его пустил мулла – грамотными стали. Полицейские, охранники – больше они не могли унижать и издеваться, как раньше, от имени принца. Некоторых купцов – тем, что теперь на базаре можно было торговать всем, и даже грязные хазарейцы, которые раньше лишь таскали телеги с товаром да работали на самых черных работах, – вставали на ноги. Многочисленные амиры и шейхи, командиры отрядов боевиков – они скрывались в горах и писали флешки, то есть требования уплатить деньги. Правоверный – плати закят. Неверный – тогда плати джизью. Нет – сожжем точку, потом украдем кого-то из детей. Но бывало и так, что на месте передачи денег вместо купца была засада русских, и решившие поживиться рэкетиры с гор отправлялись к Аллаху. Так и жили.
Город разрастался. Они проехали мимо огромной стоянки машин на восточной окраине – она же была и оптовым базаром, здесь покупали большими партиями, чтобы потом везти в хост, в Кабул или, наоборот, в Пешавар. Дальше они прошли аэропорт… был виден поднимающийся к небесам «Юнкерс»… самый настоящий «Юнкерс», на котором можно улететь хоть куда, хоть в Берлин, хоть в Ниццу, прямиком из застывшего в междулетье лукавого и коварного Джелалабада. Там, где раньше были рисовые поля с гнущими на них спину рабами – здесь отрабатывали долги, – теперь все было осушено и строили дома, настоящие дома, не виллы, а дома в пять этажей с широченными балконами, больше похожими на еще одну комнату, где можно было пить по вечерам чай, как раньше – на крыше. Они ехали дальше… аэропорт был огорожен контейнерами в несколько рядов – от обстрелов, то тут то там попадались бронемашины, но было видно, что русских совсем немного, в основном смуглые бородачи с автоматами. Настороженные взгляды и старая русская форма, слишком светлая для этих гор. Порядок на дорогах здесь так и не смогли навести, бардак усилился из-за того, что стало больше машин. Все сигналили и протискивались между огромными, как слоны, грузовиками и повозками, в которые были впряжены ослы или мулы. Обычный восточный город.
Они свернули направо, потом пересекли реку Кабул по мосту, которого тут раньше не было, невысокому и крепкому, бетонному, с низким ограждением. У моста стоял бронетранспортер, и высокий, усатый нафар[43] поприветствовал их, неуклюже отдав честь на русский манер. Они ехали дальше… это уже был район вилл, от вилл в цивилизованных странах они отличались только тем, что были окружены глухими, бетонными, уродливыми заборами, из-за которых были видны только вторые этажи вилл[44], что само по себе свидетельствовало о серьезности перемен в городе. Они увидели британский «Даймлер Соверен», въезжающий в распахнутые ворота одной из вилл, и графу захотелось ущипнуть себя. «Даймлер Соверен» – в этом гребаном захолустье, в городе из девятнадцатого века! Самый настоящий, похожий на припавшего к земле для прыжка гепарда. Понятно, что купил кто-то богатый, но все же…
Русский посигналил. Открылись ворота, и русская машина пошла в них. За ней свернули и англичане.
Это была обычная богатая вилла, высокий забор и решетки на всех окнах, прохаживающиеся люди с автоматами, лица закрыты, замотаны куфьями, и непонятно даже, это русские или афганцы. Наверное, русские, русские скрытны сами по себе и не любят, когда в их дела встревают чужие люди. Здесь был фонтан – каменная чаша без воды, стены увиты плющом, вкусно пахло жареным мясом. Русские немало позаимствовали на Востоке[45], в том числе обычай жарить мясо на небольших вертелах над углями, постоянно поворачивая. Это похоже на американское барбекю, но американцы готовят мясо намного примитивнее. Прежде всего, они жарят его на решетке и до хрустящей корочки. Потом, они жарят его свежим и только на тарелке добавляют специи, в то время как русские перед этим вымачивают его в сложной смеси воды, уксуса, иногда кефира или простокваши, составов таких специй существует огромное количество. И русские не жарят мясо до корочки, хороший шашлык – а именно так и называется это блюдо – балансирует на неуловимой грани между сырым и жареным мясом, шашлык может получиться как совсем никаким, так и божественным блюдом, все зависит от мастерства кулинара. Граф знал, что такое шашлык, и знал, что, если русские пригласили кого-то отведать шашлыка, это означает проявление дружбы и сигнал, что можно беседовать в неформальной обстановке.
