Александр Афанасьев - Нет пути назад
Я начал подниматься. Винтовка лежала у меня на груди, на мне же лежали большие куски стекла. Еще спасла пленка – специальная пленка, которой в Кабуле оклеивают все окна. Она не спасет от взрыва, но не дает разлетаться осколкам. Стекло вываливает либо целиком, либо крупными кусками.
Рация на полу. Все на полу.
Соберись…
Винтовка. Разобрать и в мешок, обычную переметную торбу афганца. Туда же и рацию. Ничего оставлять нельзя, будут искать.
Пихнул дверь. В коридоре – нет освещения, зато полно афганцев, все выбрались из номеров. Разноголосый и разноязыкий гам – рядом базар…
Как же вляпались…
Через толпу я начал протискиваться вниз. Выбрался в холл. Усатый портье достал заначенный под стойкой автомат и стоял у дверей с таким видом, как будто готов был сражаться со всеми ордами Чингисхана.
Оттолкнув портье, я вышел на улицу.
Дым, пыль. Истошный вой сигналок, крики, бегущие люди. Грохот автомата – кто-то из охраны Ширази глушит в воздух. Хотя уже поздно… бежать надо уродам. Бежать…
И мне тоже.
Через вой сигналок пробились полицейские сирены.
Машины конвоя стояли заваленные обломками, смятые. Часть забора рухнула.
Там, где только что был особняк, вилла за высоким забором, не было ничего. Понятное дело, и никого.
Только пыль и дым…
Я побежал. Бежали все… кто к месту взрыва, кто от него. Надеюсь, никто не заметит моей слишком чистой одежды.
Дорога шла к бывшему зданию Министерства обороны, ныне – зданию Оперативной группы. Оттуда проехали бронетранспортер и большая бронированная машина – фургон. Взрывотехники.
Вместо со всеми я добрался до Дар уль-Амман, второй по значимости улицы Кабула. На ней было неспокойно, но в то же время народ никуда не бежал, не прятался. Обсуждали… еще один взрыв, обычное дело.
Как и витрины магазинов. «Де Кризогоно», «Картье», «Уомо». Не знаю почему, но мне захотелось выпустить по ним очередь.
Так… спокойно.
Немного привел себя в порядок, зашел в первое попавшееся заведение, где кормят. Охранник поморщился, но пустил.
На ходу достал сотовый, набрал номер Араба. Тот откликнулся сразу.
– Первый…
– Слава Аллаху.
– Ты цел?
– Почти.
– Что это было?
– Не знаю. Рухнула стена, завалило машину. Я и понять ничего не успел, еле выбрался.
Рухнула стена. Значит, центром взрыва был сам дом, это не машина на улице взорвалась.
– Малек? – спросил я.
– Он там был, – ответил Араб, – в периметре.
В периметре.
– Бросай все дела. Уходи в нору и жди меня там. Доберешься?
– Доберусь.
– Все, разрыв.
Вот и еще одного нет. Еще одна жертва принесена. И самое страшное, что принесена она не в битве, не в бою, а так…
Интересно, почему Господь не забирает нас, почему он забирает молодых? Может, он оставляет нам жизнь, чтобы мы увидели плоды дел своих? Где мы допустили ошибку? Где я допустил ошибку?..
Процедура контакта
Афганистан, Джелалабад
Июнь 2016 года
Тут идут люди всех родов и каст. Гляди! Банкиры и медники, цирюльники и банья, паломники и горшечники – весь мир приходит и уходит.
Р. Киплинг. КимЭтот путь воспел еще Киплинг, певец британской имперской мощи. Путь в русскую (навсегда русскую, и никогда не будет иначе!) Среднюю Азию из Индии и наоборот. Один конец этого пути – Бухара, золотой Самарканд, куда так стремился попасть британский офицер Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон, следуя своей путеводной звезде и призыву стихотворных строк, начертанному на памятнике погибшим в Герефорде, в расположении двадцать второго полка Специальной авиадесантной службы. Другой конец – перенаселенный, расположенный на берегу океана порт Бомбей, призрачная звезда для тех, кто стремился в дальние страны за одним лакхом[40] в день, а возвращался порой в гробу, и хорошо если не в цинковом. Но они шли и шли к своей далекой звезде, гонимые честолюбием и тонкой, неуловимой верой в то, что поступают единственно правильно. И точно так же навстречу им с севера шли казаки, солдаты, дворяне, инженеры – совсем из другой страны, совсем из другой империи. Шли, чтобы облагородить эту Аллахом забытую землю, а время придет – и схватиться в смертельной схватке за нее.
Пока они ехали, делать было нечего, и на графа Сноудона нахлынули мысли, каких бы он предпочел избежать. Мысли о том, почему же все так гнило и мерзко. Вот он, британский аристократ и дворянин, в его жилах течет даже не графская кровь – княжеская по матери, его мать происходит из древнего рода де Роанов, князей, людей почти королевской крови, имеющих хоть дальнее, но родство с Бурбонами, с Гизами – все либо французские короли, либо претенденты на престол. В изгнании, конечно, в изгнании. Сейчас же он служит Виндзорскому двору, достойнейшему из достойных. Но почему, ради всего святого, почему они вынуждены раз за разом связываться с самыми мерзкими, с отребьем рода человеческого, ради чего они должны пожимать руки тех, от кого откровенно смердит. Ради чего все это?
Он помнил свою последнюю встречу со своим визави – князем Воронцовым, человеком, равным ему и по благородству происхождения, и по изощренности той специальной подготовки, которую они прошли, чтобы защищать свою родину. В сущности, сейчас он делает то же самое, что князь Воронцов делал против его страны много лет. Да, они проиграли, русские победили, но мяч на их, на британской, стороне поля, и видит Бог, они нанесут по нему достойный удар. Удар следует за ударом, по-иному никак не получается. Но если даже они добьются успеха, что будет дальше? Право бить перейдет к русским. Нет никаких сомнений: они не упустят возможности отомстить, ведь загнанный в угол, униженный смертельно опасен. Может быть, все-таки можно как-то это прекратить, ведь то, что они делают, на пользу лишь подонкам.
Нет, нельзя.
Ответ родился в голове сразу, как только родился и вопрос. Нет, нельзя. Это Большая Игра. Она начиналась еще Пальмерстоном и Горчаковым и продолжается, несмотря ни на что. Поколение за поколением сходят в могилу игроки, с тяжким бременем грехов они предстают перед Богом, но игра продолжается. Несмотря ни на что, продолжается. Она уже сама по себе, она самоценность, и они должны продолжать играть в нее, просто чтобы оставаться самими собой.
В конце концов, Его Величество предложил русскому монарху план размежевания. В ответ получил письмо с недвусмысленной угрозой – картой метрополии, перечеркнутой крест-накрест. Русский монарх отказался прекратить игру, он показал свое намерение продолжать ее до полного краха Британии. Его можно понять: и его отец, и его дед умерли насильственной смертью. Как, впрочем, и отец нынешнего суверена – Эдуарду Девятому Виндзору тоже есть за что мстить.
Месть, месть… Тошнит уже от этой мести.
– Справа. Бастион.
Они были у самой старой границы – границы размежевания, линии Дюранда. Были уже видны ворота, которыми отмечался въезд в Королевство Афганистан, теперь пограничный пост был заброшен, но тут же работал небольшой рынок. По правую руку, на невысоком холме, было что-то вроде небольшой крепости, бастиона, поставленного для охраны границы, здесь, до того как русские забрали эту территорию себе, был постоянный пост Пешаварского стрелкового полка. Черные тюрбаны, они набирались из дружественных Британии родов и кланов, были великолепными стрелками. Пост этот был известен в Британии потому, что его изображение было на обложке самого известного издания собрания сочинений Редьярда Киплинга, изданного в своем последнем издании издательством «Барнс и Ноблс». Это был символ колониальной Британии, далеких берегов и таинственных земель, приключений на краю света. Увы, править как раньше уже не получалось. Автомат Калашникова в руках дикарей – чрезвычайно грозное оружие.
– Стоп.
Автомат Калашникова был и у графа. Самый настоящий, калибра шесть и пять, укороченный, каким пользуются русские парашютисты. Точнее, пользовались: после первого же применения в реальных боевых действиях парашютисты пожаловались на недостаточную эффективность огня на средних дистанциях и получили свои старые «драгунские» автоматы со средним стволом. Но если сравнивать этот автомат с североамериканским «кольтом» или германским «МР5», который профессионалы называют просто «эмпи», то русский автомат разительно превосходит их. Все-таки промежуточный армейский патрон, как-никак, до двухсот метров – более чем. Чтобы увеличить огневую мощь, граф заменил стандартные магазины на нестандартные, пластиковые, на сорок восемь патронов, и поставил прицел с красной точкой. Этого было недостаточно, чтобы сражаться, но, скорее всего, достаточно, чтобы выжить.
