Андрей Золот - Золотой цветок
Увлеченный своими мыслями, я не заметил, как дождь поутих. Мы вышли к отвесной скале и спрятались под нею от дождя. Все побросали свои рюкзаки и уселись на них, изможденные беспрерывной ходьбой по воде. Один Василий Александрович не стал отдыхать, а принялся разминать спину и плечи.
Чем больше времени я находился в компании с дедом, тем больше меня поражал этот человек. Своей энергичностью и оптимизмом он заражал всех. Самое удивительное было то, что в его возрасте люди обычно сидят дома и лечат болезни, а он не только не болеет, так еще и пошел с нами в горы, при этом усталости в нем не замечалось.
«Такое явление, как Вася, можно назвать феноменальным», – так сказал один из спортсменов, нас сопровождающих.
Сам он это объяснял просто: «Человек становиться стариком тогда, когда он признает, что он – старик, и начинает вести соответствующий образ жизни. А до тех пор он – мужчина в полном расцвете сил». Безусловно, такой моральный настрой не дает организму расслабиться и держит его в постоянно бодром состоянии. К сожалению, с возрастом к человеку приходят болезни, но не к Василию Александровичу. Сам он про болезни сказал так: «Раньше нужно было думать, зарядочку делать по утрам, водичкой холодной обливаться, жизнь любить, людей уважать. Но главное – что бы ни случилось, не падать духом и с достоинством встречать все препятствия, убедив себя в том, что от них только польза, они делают нас сильнее». Сначала, когда он говорил эти слова, я относился к ним скептически. Какая может быть польза от того, что нам тяжело чего-то достичь? Но сейчас, увидев с помощью Золотого цветка все свои жизни и поняв, как мы устроены, я понял, что он абсолютно прав. Чем больше в нашей жизни препятствий, тем лучше для нас, тем быстрее мы развиваемся и поднимаемся выше по эволюционной спирали. Каждое препятствие, преодоленное нами, дает опыт, который мы складываем в рюкзачок и идем дальше. Причем чем больше негативных событий и препятствий, тем больше опыта. В каждом событии нужно усмотреть тот опыт, который мы приобретаем, а после смерти мы выгружаем наш рюкзачок в большой мешок, с опытом из предыдущих жизней и отправляемся обратно за новой порцией препятствий и переживаний. Так – до тех пор, пока мешок не станет полным. А что будет, когда мешок наполнится? Что-то ведь будет. К примеру – жизнь на другой планете, где обитают более развитые существа. Ведь атланты уже достигали такого уровня развития, что им было доверено контролировать начальные эволюционные процессы. Значит, и мы потом будем богами на каких-то планетах и будем контролировать эволюционные процессы более низких по уровню развития существ. А может быть, и создавать миры. Я об этом обязательно узнаю, когда мой мешок будет полон. А ведь если бы моя богатая гречанка не создала такую неблагоприятную карму для моей души, то и в следующем воплощении не было бы столько насилия по отношению к бедной женщине, рабыне. И не покончила бы она жизнь самоубийством, что отбросило мою эволюцию на сотни и сотни лет назад. Возможно, тогда я уже пребывал бы где-то на другой планете в качестве более развитого существа. Что, если бы все решали таким образом свои проблемы? Не нравится жизнь – в петлю или на нож. Тогда, наверно, и в земле, и в людях не было бы нужды. Что толку с учеников, если они не учатся? Что толку от школы, если в нее никто не ходит? Такая школа и такие ученики не нужны. Но ведь и в нашем мире, если подумать, учеников все меньше и меньше. Если человека не устраивает его жизнь или он не хочет решать проблемы, он взял – и улетел от этой жизни в нирвану, напившись водки или обколовшись наркотой. Это ведь тоже можно назвать самоубийством. Человек развивается в реальности, а если он не живет в реальности и постоянно пребывает под кайфом, то он не эволюционирует, а инволюционирует. Ведь таких людей в мире миллиарды. Поэтому мы и стоим на краю гибели. В школе никто не хочет учиться, и ее закрывают. «Решает одно сердце…» – вспомнил я слова женщины во сне и осознал до каждой своей клеточки, насколько реальна сейчас гибель нашей цивилизации. Мне стало невыносимо страшно, ужас охватил все мое существо. Все мои близкие люди могут погибнуть. Я вспомнил Анфису, ее милую улыбку, нежную кожу, ласковый голос, вспомнил маму с папой, и что с того, что я их давно не видел, – все равно они мне дороги, они – мои родители. Друзья, хоть и надоевшие, но они близкие мне люди. Я обвел всех присутствующих взглядом. Кто-то сидел на рюкзаке, пытаясь расслабиться… Синицын варил чай на газовой плитке… Дед что-то объяснял одному из парней (кажется, его зовут Шурой)… И всех, кто здесь, их тоже скоро может не быть. Я встряхнул головой, стараясь отогнать дурные мысли.
– Что, Толик, правильно мы идем? – спросил у меня Василий Александрович, заметив мои движения.
Я попробовал задать себе вопрос, на который в прошлый раз у меня возник в голове ответ в виде четкого пути. Но в этот раз ответа не последовало. В голове ничего не возникло, только мои собственные мысли.
– Когда я спрашивал на поляне, в голове возник именно такой путь, вокруг горы, – ответил я деду. – Сейчас еще раз спросил и – ничего, тишина…
– Наверное, из-за того, что Цветок закрыт, – предположил Синицын, разливая по пластиковым кружкам чай из котелка.
– Помню, что нам эту гору нужно обойти и спуститься с нее в ущелье, которое образуется этой горой и той, через которую нам надо перейти… Затем пойдем по ущелью и свернем наверх, направо, к перевалу. Только вот где нам точно свернуть нужно, я сказать затрудняюсь. Может быть, на месте разберусь. Как до перевала дойдем, там прямо все время, и потом – направо, в гору. Это место я помню, не пройдем.
– Если что, то откроем коробочку еще раз, – спокойно сказал Василий Александрович.
Синицын стрельнул в него неодобрительным взглядом.
– Вместо того чтобы каркать, лучше бы делом занялся, – сказал он.
Дед вопросительно посмотрел на Синицына.
– Что, забыл уже? Парням позвони и скажи, чтобы пилота притормозили, – напомнил Синицын.
Василий Александрович хлопнул себя по лбу и полез в рюкзак за телефоном.
После чаепития и отдыха, наш путь продолжился.
Дождь то усиливался, то ослабевал. Тучи, нагоняемые сильным порывистым ветром, затянули небо на многие километры, и ни в одной стороне не было просвета. Чернота дождевых туч и хлещущий по лицу дождь нагоняли мрачные мысли. Я их пытался отбросить, но они, как вязкая паутина, цеплялись за мое сознание и портили настроение. Это продолжалось до тех пор, пока одна из мыслей не зацепилась памятью за мои прошлые жизни, и все мое сознание сразу погрузилось в воспоминания.
Глава 22
С самого раннего детства отец начал меня учить кузнечному мастерству. Денег, зарабатываемых отцом, с трудом хватало на еду. Поселение у нас было небольшое, и работы было мало. В один день к нам заехал человек, весь обвешанный железом (отец сказал, что это рыцарь), и попросил починить его меч, который был весь кривой и в зазубринах. Рыцарь сказал, что через два дня поедет обратно к своему войску и заберет отлаженный меч. После отъезда рыцаря отец сразу принялся за работу, и к вечеру меч выглядел, как новый. Мне настолько понравилась работа отца с мечом да и сам меч, что я не мог от него оторвать взгляда, пока отец работал, а по завершению работы я весь следующий день крутился возле оружия, пытался его поднять, но силы хватало только на то что бы повалить его и потаскать по земле. Отец, опасаясь, что я поранюсь, спрятал от меня меч и взамен этого, что бы я не плакал, вырезал из палки деревянный и дал мне им поиграть. Когда приехал рыцарь, я выбежал его встречать со своим деревянным мечом, хвастаясь и показывая, как умею махать им. Рыцарь остался очень доволен работой отца, щедро отблагодарил его и сказал, что у него теперь всегда будет работа. И не обманул. Вскоре приехали еще несколько воинов и попросили починить кому шлем, кому меч, щит или кольчугу. Теперь у отца появилась постоянная работа, он стал не только чинить оружие и латы, но и изготавливать их.
Я рос, перенимал ремесло отца и одновременно учился ратному делу у приезжавших к нам воинов. Когда я немного подрос, родители отдали меня в монастырь, где я учился грамоте, разумно считая, что кузнечное ремесло может прокормить, но не сделает великим человеком. На протяжении многих лет я обучался многим наукам и языкам и каждый день практиковался в искусстве владения мечом у одного монаха. Про него говорили, что он был самым искусным мастером этого дела и участвовал во многих походах. Я был старательным учеником и в конце концов превзошел его в боевом искусстве, чему старик был рад. Однажды к нему приехали рыцари. Они о чем-то долго разговаривали. Я не вытерпел, подкрался и подслушал разговор. Они упрашивали моего учителя отправиться с ними в крестовый поход, говорили, что его умение и знания им крайне необходимы. Мой учитель отказывался и говорил, что не может больше воевать ради веры. Он говорил, что человек свободен в выборе вероисповедания, и мы не можем заставлять людей верить по-нашему. Рыцари с ним спорили и говорили, что Господь Бог один и религия должна быть одна.
