Андрей Золот - Золотой цветок
– Помню…
– Расскажешь потом про тот поход?
– Пещеры покажешь, расскажу, – с улыбкой ответил я.
– Покажу. Но за пещеры еще придется что-то рассказать, – улыбнувшись, поставил условие Синицын, отвернулся и зашагал дальше.
Вскоре мы нашли удобное место для ночлега. Можно было расставить палатки и расположиться для ужина под скалой, куда не попадал дождь. На задушевные разговоры перед сном сил ни у кого не оставалось. Все наспех поужинали и полезли по палаткам, наслаждаться отдыхом и сновидениями. Но сон ко мне, несмотря на чудовищную усталость, не шел. В голове крутились перевоплощения рыцаря и странные особенности моих воспоминаний. Я не мог сразу же сейчас сказать, какое воплощение было после рыцаря, но стоило мне только об этом задуматься, как мое сознание перемещалось в ту область памяти, где хранились эти воспоминания, и я начинал переживать заново все события прошедшей жизни. А пережив, уже помнил, кем я был и как я жил. Как будто читал виртуальную книгу, начиная каждый раз с того момента, на котором остановился. Это были не просто воспоминания, а файл всех моих жизней, заложенный невидимой рукой в мой мозг, из которого я постепенно собирал информацию, переосмысливая ее. Еще одна странная особенность присутствовала при переживании в сознании прожитых мною жизней: я абсолютно не чувствовал эмоций, – лишь голое сознание, без чувств и эмоций по поводу смерти, все равно – чьей-то или своей. Ничего. Вспоминая о чем-то из своей теперешней жизни, у меня возникают позитивные или негативные эмоции; даже если книгу читаю – присутствует какие-то чувства, а вот при переживании воплощений – тишина. Словно мне блокировали все чувства, сделали роботом, чтобы не чувствовал ни сожаления, ни радости от прожитых моментов.
– В этой жизни тебе не нужны чувства, которые ты уже пережил… – услышал я знакомый мелодичный голос.
Глава 23
Я сидел на белоснежной, мягкой траве, опираясь спиной о ствол теплого дерева. В пространстве звучали приятные, пронизывающие все тело, уже слышанные мной звуки. Передо мной стояла женщина, вся в белом, с белыми как снег волосами, с добрыми, светящимися любовью глазами и неопределенного цвета кожей.
– Зачем мне вообще нужны чувства? – спросил я ее.
– Твои чувства закаляют твою душу, как огонь закаляет сталь. Сильные чувства, причиняющие боль, делают душу сильнее, более уверенной в решениях. Человек начинает чувствовать ее проявление, но, к сожалению, не всегда осознавать их. Нежные, теплые чувства, приносящие человеку радость, размягчают душу, делая ее утонченной и более чувствительной к любым эмоциям. Чем больше душа переживает чувств, тем быстрее развивается. Один из способов показать человеку правильный путь тоже лежит через чувства.
– Почему многие сотни лет назад никто не показал рыцарям правильный путь, и они все погибли в поисках Шамбалы?
– Им показывали, но никто из них не слушал зов своего сердца, не прислушивался к своим чувствам, не замечал знаков, они были слепы и глухи. Они ждали, что им Золотой цветок покажет путь, надеялись, что их кто-то встретит или даст карту, не задумываясь, что Шамбала – страна духовная, страна тонких энергий, и мы не могли им послать то, чего они он нас ждали – грубых знаков. Мы не создаем плотную материю…
– Как же вы создали Золотой цветок?
– Его сделали атланты, под нашим руководством. Мы наделили Цветок силой для создания жизни, для обучения создателей жизни и контроля над эволюционными процессами…
– Зачем создавать то, что может уничтожить мир?
– Все, что может создавать жизнь, может ее и уничтожать. Вы тоже создаете жизнь, вы же ее и уничтожаете, не осознавая этого.
…И здесь меня разбудил голос Василия Александровича:
– Давай быстрее! Все под скалу! Толика разбудите! Да не складывай – так засовывай…
– Толян, вставай! Стрем! – пихнул меня в бок тезка, сосед по палатке.
– Что случилось? – ничего не понимая, в полудреме спросил я.
– Не знаю, – ответил Толик, вылезая из палатки.
– Быстрей! Палатки убирайте и все – под скалу! – кричал дед.
– Что такое? Что случилось? – спросил я Синицына, вылезая из палатки, он суетливо запихивал в рюкзак свою палатку.
– Вертолет… Не слышишь?
Я прислушался и услышал где-то далеко стрекочущий звук вертолета.
– Может, это наш улетает? – предположил я, тоже собирая палатку.
– Может быть. А может, и нет… – ответил Василий Александрович.
Все быстро собрали вещи, кое-как побросали рюкзаки под скалу и спрятались под нее сами.
Ночь уходила, становилось совсем светло. Порывистый ветер прекратился, но небо оставалось затянуто мрачными тучами, моросил несильный дождь.
Понемногу звук вертолета стих и скоро пропал вовсе.
– Наверное, наш улетел, – с надеждой в голосе произнес Синицын.
– Береженого Бог бережет, – отозвался Василий Александрович.
– Кто его услышал? – спросил Толик.
– Я услышал. Из палатки вылезаю, слышу – стрекочет… Ну, и начал всех будить… – простодушно ответил Шурик.
– Молодец! – похвалил дед. – Получишь шоколадку за бдительность…
– Желательно – сейчас, жрать хочется! – отшутился Шурик.
Мы вылезли из укрытия и стали собираться в дорогу. Я впервые видел деда таким возбужденным – он не находил себе места, восхищенно при этом приговаривая:
– Это потрясающе! Я лет десять так не спал! Только голову на кулак положил, сразу уснул. Ни разу не просыпался, как убитый… Горы волшебство творят! Вот чего мне в жизни не хватало – по горам ползать…
– После вчерашнего перехода любой с ног свалится, – констатировал Синицын, возясь возле примуса с котелком.
– Да при чем тут переход! Это – горы! Как ты не понимаешь! Воздух какой! Ты только вдохни, насладись, – Василий Александрович вдохнул полной грудью.
– Воздух сырой… это вредно… – продолжил свое занудство археолог.
– Ну, как же тебе все испохабить надо!.. Везде гадость какую-нибудь найдешь… Воздух – чистый! Вода грязь смыла и напитала все вокруг светлой, божественной энергией, – вскинулся на Синицына дед.
Возбужденное состояние Василия Александровича начало передаваться и другим участникам нашей экспедиции. Лица людей осветились улыбками, народ стал двигаться более активно.
– Вот вернемся с прогулки, куплю себе аул в горах и буду с аксакалами баранов пасти, – дед аж подпрыгивал от восторга. – А то вдруг возьму да и женюсь еще! Я ведь ох как могу! Жизнь, может, начинается только!
Мы наспех позавтракали сваренной Синицыным кашей, весело уплетая которую Василий Александрович не успокаивался, болтал без умолку, два раза даже чуть не подавился, но даже это не приглушило его восторга.
– Если рассудить, то зачем города вообще нужны? – продолжал он тему аула в горах, когда мы взвалили на себя рюкзаки и тронулись в путь. – Расселились бы все по горам, по лесам. Кушали только то, что сами вырастили или поймали. Жили бы тогда и дольше, и счастливей.
– То есть – ты хочешь человечество обратно в первобытный строй вернуть? – спросил Толик.
– А почему бы и нет? Ни наркотиков, ни алкоголя, ни войн всяких из-за какой-нибудь ерунды…
– В мире очень многие согласились бы с тобой… Особенно те, которые так и живут, в лесу…
Наш небольшой отряд вышел из-за скалы, у подножья которой мы ночевали, и перед нами открылся вид на горы, хоть и несколько притушеванный откуда-то взявшимся мелким дождем, но все равно – великолепный. Два горных хребта расползались прямо перед нами в разные стороны. На вершинах гор, как опаловые короны, высились снежные шапки. За хребтами то тут, то там виднелись серые, с белыми снежными заплатами, выступы гор, заманивая к себе, приглашая на седло перевала.
Все остановились, изумленные открывшимся видом, и довольно долго стояли без слов и движений, просто наслаждались.
– Разве такое можно сравнить с городом?.. – потрясенно проговорил кто-то через несколько минут потрясенный.
И лишь Синицын оставался безразличен к открывшейся красоте мира и смотрел на нас, а не на горы.
– Куда нам идти, Толя? – спросил он у меня.
– Левее. Между нашей горой и первой, – ответил я. – Спустимся вниз, и по ущелью – до второй горы… И если я правильно помню, между первой и второй – перевал. А вот где подниматься на него, на месте попробую разобраться.
– Тогда пошли, – сказал он, осмотрел всех суровым взглядом и пошел вперед вниз к ущелью.
– Дай людям хоть горами полюбоваться, никогда ведь не видели… – с укоризной проговорил Василий Александрович.
– Ты-то – и гор не видел? – съехидничал из-за его спины Синицын.
– Я-то видел, а вот другие – нет…
– По дороге полюбуются…
– Разве так можно? – возмутился дед. – Надо уметь совмещать полезное с приятным. Если же делать только одно – быстро надоест.
