Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего
— Но ничего не нашел.
— Ты должен был погибнуть. И погиб достойно. Ты искал скрытые, не заданные при запуске темы, инструкции…
— Но ничего не было.
— Ничего и не должно было быть. Если бы ты извлек их из пустоты — был бы списан как негодный к службе на крайнем севере. Ты прошел проверку не из простых, боец.
— Прошел бессмысленное испытание и мучительную гибель.
— Это испытание не было бесцельно — виртуальное поле отражает реальное. Ситуации и поступки имеют равное значение на обоих полях. Ты не утратил ориентации — это главное. Был убежден, что жесткое излучение превосходит силу защиты, но не тратил на ожоги времени больше необходимого. Над помутненным рассудком контроль полностью не утратил. Ошибок не совершил — не вышел из объективной реальности виртуального поля. Лучом висок пробил только перед полным помутнением. Очень неплохо, боец. И ментальная реанимация сознания всего четыре секунды. Это хорошо. Можешь быть спокоен — высший уровень ты прошел. И уйми озноб — это только проверки. Мы через это все проходили, и поверь, мне как офицеру больше досталось.
— Так точно, полковник.
Доктор улыбнулся — и не криво и ехидно, а по-настоящему. Хоть он и соответствует уровню развития боевых офицеров S9, но у него добрые лучистые глаза… Все они такие — врачи.
— Ну что ж, Герфрид, будем считать, что все показатели в норме. Подождешь здесь еще. График на мониторе станет ровнее — тебе это не повредит.
— Так точно.
Полковник вышел из отсека — проследил по монитору его проход по коридору, проводил его взглядом, пока не потерял среди людей и андроидов в светлом тоннеле… Здесь загружены все мониторы, никакой секретности… Лесовский прав, у них просто другой мир с другими законами: субординация тут не жесткая, дисциплиной сурово никого не мучают. Но все вокруг напоминает пыточную камеру, несмотря на то, что атмосфера дружеская…
— Тебя, Герф, к Боргу зачислили?
— Да. Все мы к Боргу пойдем — в подземный полк.
Говорухину заняться, видимо, совершенно нечем, раз уж он решил со мной пообщаться. Хоть он и Говорухин — со штурмовиками не разговорчивее андроида. Плохие мы для него собеседники. Он всегда что-то делает, а сейчас вдруг для него работы не осталось… Впрочем, и мне делать нечего — только, в отличье от него, меня просматривают и просвечивают…
— У тебя последняя проверка, Герф, и…
Говорухин всегда смеется и всегда смеется только глазами…
— Лучше скажи, что с Лесовским? Видел его?
— Видел.
— И что?..
— А что вам, штурмовикам, сделается?..
— Куда его послали?..
— Ему, как тебе, выбор дали. И он, как ты, решил не командира, а подразделение выбирать… Будто вы с ним прямо…
— Мы с ним с одного завода, и выпуск у нас один… И программист, и создатель у нас общий — только технические базы разные.
— Оно и видно, братья не только по духу, но и по сборке.
— Мы с ним и служили, и воевали вместе всегда… Мы всегда все вместе делали.
— Вот и будете вместе… Вас к десятой роте приписали. Завтра сбор…
По лицу медбрата проскользнула какая-то еле заметная тень, и он снова засмеялся. Обращается ко мне по выделенной линии — этого закон не запрещает, хотя ментальными передачами нужно пользоваться осторожно, — не поощряется… Раз так — информация не для всех…
— К десятой?.. Кто капитан? Это не Норвальд?..
— Он самый.
— Капитан Борга…
— Именно.
— Что ж, героическая смерть — не так уж это и плохо.
— Замечательный у тебя настрой, Герф. Погиб — и никаких проблем, еще и награды посмертные грудь проткнут по количеству дырок от вражьих лучей. И расщепление под тремя штандартами обеспечено.
— Совсем не плохо. Только Борг от бойцов требует больше, чем просто героическую смерть, — ему и жизнь героическую под ноги положи.
— Точно. С этим ты ему подойдешь. Но только, если погибнешь скоро. А если нет… Ты столько штрафных получишь, что только героической гибелью их с памяти и спишешь.
— Хоть что-то…
— Не бесславный конец — это точно. Но Хантэрхайм тут гарантии дает не надежные.
— Думал, что смерть в бою — единственный исход жизни бойцов северных армий.
— Это на свету… Но есть и тени… Север светит ярко, но и мрак среди льдов непроглядный, порой, стоит…
— Ты темнишь что-то…
— Поймешь еще… Не один Борг полку страшен… У него тень есть — Скар…
— И он поблизости будет?
— Кому еще Борг подконтролен? Но ты будь спокоен — у них по поводу тебя еще жестких указаний нет. А твоим особым старанием — и не будет. Главное, что Норвальд — лучший капитан Борга. Он людей бережет. Да, кстати, не так там на севере все и ужасно… Боевых операций по горло, но и затишья бывают. А лишних тренировок нет. Продохнуть дают. И на сон лишний час, порой, выпадает. Сил хватит — и на «стреле» над ледником пролетишь, и на упряжке… Никогда потом не забудешь…
— Скингеровы упряжки… Это точно никто не забудет.
— Был у нас тут один такой наездник… Одни шрамы и ожоги — кошмар… А гордился он ими… Оставить хотел — память о тяжелом походе по снежной пустыне… Но по мне — простые излучатели эти скингеры, лохматые только. Не дело это — жуткими шрамами чужие нервы и собственную гордость пытать. Мы обычно шрамы убираем… Взять хоть Айнера — постоянно его правим… Если бы мы не постарались, ему бы облик человеческий не придали — никто бы за ним в бой не пошел… Так уж мы устроены — жизнь в бою положить готовы, но если видим, каким образом это нужно сделать…
— Это вы так устроены. А нам такие вещи параллельны…
— Значит, вы не видели ни одного бойца со сплошным огневым, лучевым и химическим ожогом одновременно — еще и с тяжелым обморожением и осколочными ранениями. Уверен, ты такого мертвеца еще не встречал, — в Штраубе таких нет. А в Хантэрхайме это не редкость. Опять же Айнер этот… На него одного по приказу столько энергии спустили… И не только на то, чтоб он жил — чтоб не пугал никого… Но он и без этого, кого угодно…
— Доблестный боец он, похоже.
— Этого у него не отнимешь… Только и другое тоже — не отнимешь… Доблесть — это хорошо, не спорю, но не до одержимости же… А, точно! Герф, забыл совсем! Он же твой командир теперь! Мы его, наконец, с восстановления снимаем… Он пополнение и заберет…
— Мой командир? Кто по званию?
— Тут сложно сказать… Формально — лейтенант, но… Сложный он… И с ним сложно — если ты не простой. Но к такому делу он подходит… Его дороги идут к Хантэрхайму… как дороги его бойцов…
И снова еле заметная тень… теперь весь его оптимизм, излучаемый глазами, стал казаться фальшивым.
— Ты говоришь о нем так, будто он на труповозке работает.
— Ну… Он служит Хантэрхайму…
— Скоро Штольт наступление начнет.
— Еще бы.
Говорухин вложил в мысль весь скепсис, на который был способен…
— Зря ты так…
— Сейчас там вообще всем Снегов заправляет — под прямой контроль север взял.
— Тем быстрее вышибем их с наших территорий. Хантэрхайм отбили — укрепленные базы восстанавливают…
— Снова отбили… Герф, ни в коем случае не слушай эти бесконечные, внушающие уверенность, речи высшего состава, если хочешь знать всю правду.
— Офицеры не могут давать ложную информацию.
— Нет, не могут… Просто не говорят то, о чем можно умолчать. Три базы Хантэрхайма — руины. Там только командные пункты и стоянки истребителей. Их и не думают восстанавливать — средств не хватает. И еще… Мы никогда не теряли и не создавали столько людей… От этого и не спокойно…
— Не спокойно? Да что это значит?..
— Это здесь тишь и гладь, а на севере… Знаешь, вас уже начинают бояться. Вы же с оружием и в столовую, и в постель…
— Что? Нас боятся? Не верят? Нам?
— Герф, а кого еще бояться? Охранное подразделение? Службу безопасности? У них там все жестко — вам и не снилось.
— Ты с ними работал?..
— Где я только не работал…
— Что это вас так раскидывают?
— Я сам раскидываюсь — добровольцем.
— Чем мы недоверие заслужили?
— Да здесь проблем нет… а вот в Хантэрхайме…
— Говорухин!
— Тем, что штурмовики отрядов А2 лучше всех остальных понимают, что творится, — и все на своей шкуре. Люди силу теряют, уверенность — веру в победу. И к командирам доверие падает. Бойцы считают, что с этой войной скорей покончить нужно. По большому счету, они, конечно, правы. Но им теперь только кратчайший путь нужен — ничего иного. Его они и требуют с опасной настойчивостью. А к чему он ведет — им уже, похоже, ровно параллельно. Не доходит до них, что от него осложнение будет похуже, чем от войны затяжной.
— Это ты про Ивартэн?
— Его не сотрут. Но требуют этого уперто — и осложнение, скорей, от этого будет. А такие вещи сейчас недопустимы…
