Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)
Вспыхнуло ослепительно белым теплым светом.
Рефлекторно Файн закрыл глаза. И понял, что это уже не имеет значения. Он не в силах был пошевелиться. Его словно взяли за шкирку и подняли в воздух, беспомощного и жалкого. Думать еще получалось, а двигаться — нет.
Он приоткрыл один глаз. Вокруг все было залито пульсирующим белым теплом. Разглядеть что-либо внутри рубки не представлялось возможным: только плотный яркий туман.
Возникло ускорение, небольшое, но ощутимое. Чужие подтягивали «Рипли» к себе. Безвольно висевшая рука Файна, обретя вес, легла рядом с контактной доской. Файн с тоской отметил, что остался шанс: стоит прижать контакт, и реактор даст тягу, плавно увеличивая значение до максимума. Скаут рванет навстречу чужим, и удастся ли им поймать его — это еще большой вопрос. А почему бы не… Только вот как? Двигательные функции блокированы полностью. И волной накатился страх. Парализовав тело, чужие собирались вдобавок подавить и волю, используя естественные реакции человеческого мозга. «Страх убивает мысль». Кто это написал? Беспричинный и оттого еще более навязчивый ужас рождался где-то в груди и заполнял всю душу.
В наушниках раздавались неразборчивые стоны, от этого становилось еще жутче. Файн снова закрыл глаза, попытался найти выход из сложившейся безумной ситуации и понял, что уже ничего не соображает. Он только хотел, чтобы пытка кончилась поскорее. Кончилась… Кончилась… Как заставить чужих прекратить это? А почему, собственно, их? Можно заставить себя отключиться. И тогда плевать, что вокруг. И тогда…
У Файна не хватило сил даже обрадоваться. Для этого ему было чересчур страшно. Во рту плавала слюна. Чудовищным усилием воли Файн заставил себя глотнуть, чтобы потом ненароком не захлебнуться. Сильно выдохнул.
И не вдохнул.
И принялся ждать.
Для Файна этот выкрутас был не внове. Он частенько закладывал за воротник, в пьяном виде легко терял человеческий облик, пил жадно, захлебываясь, и страдал в результате мучительной икотой. А боролся он с ней просто: задерживал дыхание почти до обморока. Здесь главным было умение себя обмануть, заставить организм поверить, что ему без воздуха только лучше.
Горло сдавила болезненная судорога. Перед глазами поплыли круги. Еще немного продержаться. Еще. И все будет ОК. И все по… лу… чит…
Файн потерял сознание. Его тело, не удерживаемое ремнями, завалилось вперед. Прямо тяжеленным шлемом — на ждущую распоряжений контактную доску.
Бац!
Реактор послушно выплюнул энергию на отражатель. В точке сгорания плазмы вспыхнуло маленькое солнце. «Рипли», как ужаленный, прыгнул вперед. Наддал еще. Потом добавил. Выдал полную тягу.
И стало темно.
* * *Как и многие другие изобретения, доставшиеся человечеству в наследство от талантливого, но своеобразного племени русских — вроде матерной ругани, пирогов и танца вприсядку, — дальняя космическая связь отличалась простотой замысла и ограниченной пригодностью. Маломощный передатчик «Рипли» позволял без проблем отправить нежный привет на скорости света хоть в Туманность Андромеды. Все бы ничего, но сложность дешифровки сигнала низводила достоинства ДС до вполне прозаического уровня. Радио было настолько дешевле, что ДС так и осталась сугубо дальней связью, окупающейся только на огромных дистанциях, когда во главе угла стояла надежность и четкость передачи. В этом отношении ДС была совершенно безупречна.
Поэтому информационный бакен-накопитель группы F, хитро сброшенный там, где ему быть не полагалось, а значит, недоступный для любопытного Адмиралтейства, получил с «Рипли» отменную картинку. Эбрахам Файн, приказав технику давить на кнопку, мог после этого, как он сам любил поговаривать, «загибаться уже сколько влезет с чистой совестью».
Тем временем остатки ударных крыльев группы F — семь круизеров и четыре звена дестроеров — перестраивались в атакующий ордер. Вырвавшийся далеко вперед на «Гордоне» Эссекс тормозил над зоной поражения и, в нарушение адмиралтейских инструкций, готовился бросить вниз скауты. Приданный группе ремонтник ковылял в безопасном отдалении, по уши загруженный ремонтом себя. На «Тушканчике» вовсю сифонили злополучные прокладки. У «фон Рея Третьего» опасно грелся реактор. «Роканнон-2» вообще не мог стрелять из-за фатального сбоя в телеметрии, но доложить об этом по команде мешало уставное радиомолчание.
Первым его нарушил Эссекс, когда черные тени земных судов уже заходили в атаку. И нарушил не как-нибудь, а по открытому голосовому каналу. Сказал два слова на межпланетной аварийной волне.
— Фокстрот виски! — проскрипел он своим знаменитым на всю Солнечную голосом, от которого марсианские связисты внизу сначала окаменели, а потом дружно полезли на стенку.
«FW»: группе F предупреждение.
Позже за этот выкрутас Заднице приписывали высокий гуманизм в истинно европейских традициях. Называли благородным рыцарем и тому подобное.
А он всего-навсего получил со скаутов недостающую информацию, рассмотрел внимательно панорамную картинку поверхности и заметил неладное. Быстро просчитал варианты и принял решение на всякий случай поднять шухер. Дабы избежать возможных неприятностей…
…Боевая рубка круизера серии 100 упирается в полусферический обзорный экран. Посты офицеров стоят на небольшом возвышении и расположены ступенчато, будто кресла в театре. Впереди и внизу, основанием на кромке экрана, — пульты старшего навигатора и бомбардира. У них за спиной большой контрольный пост командира. Дальше сидят двое связистов. Есть еще пара резервных универсальных пультов на случай, если надо усадить посредника или высокое начальство. Но обычно в «боевой» работает только пять человек. Остальной персонал разбросан по круизеру на первый взгляд совершенно бессистемно. Многие из подчиненных в бою вообще не ведают, что творят. Их дело — быстро выполнять приказы.
Во время атаки все, что происходит вокруг судна, видно только из «боевой». Хорошая картинка на мониторах огневой группы, сидящей в геометрическом центре корабля. Неплохой обзор у резерва младших навигаторов, которые занимают в бою ходовую рубку. Вообще, непосредственных участников событий не больше пятидесяти человек. Отдыхающая вахта лежит по каютам, застегнув маски спецкостюмов, и давит храпака. Если нужно кого-то подменить или покинуть терпящий бедствие корабль, их разбудят.
Принцип «меньше знаешь — лучше спишь» не распространяется в боевой обстановке только на командира, старпома и бригаду техников. Их подменять некому. Пост Рашена в боевой рубке, Боровского — в ходовой, Вернер с командой сидит у переборки реакторного отсека. Еще на идущем в бой «Тушканчике» обязаны бодрствовать доктор Эпштейн и ассистирующая ему в трудных случаях Линда. Чем и занимаются беспробудно. У этой парочки все поперек Устава: в походе работы невпроворот, а в бою как раз можно отоспаться. Пока на корабле спокойно, обязательно кто-нибудь либо ногу подвернет, либо уйдет в депрессию. А едва начинается война, тут все как на подбор абсолютно здоровые люди, некуда печать ставить. Вот и лежи себе, отдыхай, пока «Тушканчик», паче чаяния, не заработает сквозную дырку в рабочей зоне, чего на круизерах практически не бывает, а если вдруг и случится, так мертвецам терапия все равно ни к чему.
Поэтому к моменту выступления контр-адмирала Эссекса в прямом эфире жизнь на круизере «Пол Атридес» шла привычным чередом. Флагман идеально держал позицию в центре атакующей группы и, басовито урча накопителями, падал на Марс. Идущие в авангарде дестроеры уже коснулись верхних слоев атмосферы.
— Внизу небольшая турбулентность, — сказала Ива. — Может быть, на входе слегка тряхнет. Полагаю, все пристегнуты?
Рашен, командирские функции которого на данный момент исчерпались и сводились к глубокомысленному рассматриванию информации на мониторе, благодушно хмыкнул.
— Две минуты до огня, — доложил Фокс.
— Да. Эй, что там в эфире? Клиент не шевелится?
— Никак нет, сэр. Есть небольшой фон, но это их мобильные рации.
«Тушканчик» вдруг дернуло и ощутимо поволокло влево. Похоже, «небольшая турбулентность» тянула на серьезный шквал.
Корабль рыскнул и встал на прежний курс.
— Буря, — пробормотала Ива. — Смерч. Посмотрите, сэр, внизу настоящий торнадо. Идет к нашей цели.
— Вот они и не шевелятся, — заключил Рашен. Звездочки на его мониторе, обозначающие положение кораблей, показывали, что группа отлично держит строй. — Ровно идем. Точно по графику. Даже…
Тут-то Эссекс и произнес исторические слова.
Астронавты потом говорили, что, когда раздалось это напрочь демаскирующее группу «FW», им показалось, будто от такого кощунства на секунду остолбенел весь обитаемый космос.
