Алексей Бергман - Сын безумия
Он приехал. Ее сын выполнил обещание, и эта встреча стоила всех тревог, волнений, бегства и жизни в изгнании. Даяну переполняла радость, ее любовь изливалась на сына, мысленные приветствия проносились на одном дыхании и — почти не встречали отклика.
«Ты меня не слышишь?!» — спрашивала она сына.
— Очень слабо, — шепотом ответил Зафс.
«Почему?! Ты потерял способность к мысленному обмену?»
— Не потерял. Убил. Почти.
«Чем?! Как?!»
— Потом, — шепнул ей Зафс и, пропуская вперед, взошел на крыльцо дома.
Бабус сидел возле собранных Даяной котомок и клевал носом. Сегодня утром его госпожа приготовила дорожные сумки и наказала деду никуда не отлучаться.
— Возможно, нам придется спешно уезжать уже сегодня ночью, — сказала она. — Пусть дети спят одетыми, а ты сиди у двери и жди моего возвращения.
Бабус и ждал. Боролся с дремотой, пил крепкий вар, но все же не уследил. Пропустил возвращение госпожи, а когда открыл глаза, то удивился так сильно, что чуть не упал с лавки: его дорогая госпожа привела в дом гостей. Заморских, хоть по одежде сразу и не поймешь, и очень дорогих. Лицо лесной колдуньи изменилось до неузнаваемости, она просто лучилась от радости и не сводила взора с высокого молодого мужчины с грустными глазами и выправкой хорошо тренированного воина.
— Это мой сын, Бабус, — совсем не глядя на преданного друга, сказала леди. — Его зовут Зафс.
Пивная Кружка перебросил взгляд на второго гостя, и тот представился самостоятельно:
— Эйринам. Горентио Эйринам. Друг этого замечательного юноши.
— Хм, Бабус, — буркнул Пивная Кружка. — Так все меня зовут.
— Несказанно рад, — поклонился Горентио.
Два старика придирчиво изучали друг друга. Мать и сын были так заняты встречей, что селянину и профессору ничего не оставалось, как только неловко обмениваться репликами.
— Вару хотите? — предложил Бабус, а сам подумал: «Что-то великоват сынок у нашей леди. Сколько ж ему лет?.. А ей сколько?!»
— Спасибо, не откажусь, — улыбнулся Эйринам, а сам подумал: «Занятный старикан. И вероятно, неиссякаемый кладезь всяческих туземных историй…»
— А вам вару с листьями кантаны или… бессонницей страдаете?
— На ваше усмотрение, любезный.
«Хм, видать, шибко ученый. „Любезный“, „на ваше усмотрение“. Поди, во дворцах вары пивал. Не опозориться бы перед заморским гостем…»
«Похоже, я выбрал не ту программу языкового гипнообучения. Никак не ожидал, что леди Геспард будет общаться с простолюдинами…»
— А может, капельку винца?
«Винца, винца… Как отреагирует мой метаболизм на местное „винцо“?»
— Леди Гесп… Простите, госпожа Даяна. Как вы отрекомендуете мне местное вино?
Хозяйка дома едва взглянула на профессора и смутно улыбнулась:
— Пейте без опаски.
«Точно заморский ученый, — еще больше утвердился в догадках Бабус. — Винца испробовать боится, у госпожи спрашивает».
И налил Горентио щедрую порцию лучшего вина из запасов Даяны. Подумал немного и плеснул в свою кружку из той же бутылки. «Сегодня можно. Сегодня, видать, праздник. Так сколько ж ей лет?!»
По всем Бабусовым меркам, его госпожа была женщина молодая. В дочки Бабусу годилась. И вдруг — сын совсем мужчина.
«Не-е-ет, что-то здесь не то. Не может у нее быть такого сына. Разве что приемный?»
Пробуя терпкое и довольно приятное вино, Эйринам наблюдал, как недоуменно разглядывает Зафса старик, прозванный почему-то Пивной Кружкой.
— Не будем им мешать, — шепнул ученый деду и, тихонько подергав того за рукав дорожного сюртука, сказал: — Покажите мне, пожалуйста, где тут у вас… удобства.
Понятие «удобство» в лексиконе Бабуса ни с чем не ассоциировалось. О том, что конкретно имеет в виду заморский гость, дед догадался по интонации.
— Сортир, что ли?
— Да, да… сортир, — кивнул на всякий случай Эйринам.
— Так это мигом. Так это рядом, — с непонятной историку гордостью засуетился дед. — Прямо в доме, только по ступенькам вниз пройти. У нашего старосты такого сортира нет. Дворец, а не сортир!
— Дворец? — опешил Эйринам и решил, что все же зря он кивнул. В его лексиконе «удобства» никак не ассоциировались со столь значительными сооружениями. — Ну что ж, — вздохнул ученый, — разберемся на месте. Пойдемте в ваш «дворец».
В небольшой деревянной пристройке Эйринам, к своему удивлению, обнаружил искомое: огороженный деревянной перегородкой нужник в виде ящика с дыркой посередине. Опустив голову, профессор убедился — таки «удобства». Дыра была сквозная и вела в выгребную яму.
Профессорский интерес к дырке Бабус понял по-своему:
— Ну, что я говорил. Дворец. Даже не воняет.
— Действительно… не воняет, — задумчиво согласился профессор и выставил Пивную Кружку за дверь. Если бы он этого не сделал, старик, пожалуй, остался бы лично наблюдать, как ощущение благодати от сухого и теплого «дворца» исходит от посетителя.
«Нравы, однако…»
Даяна и Зафс, держась за руки, сидели за столом друг напротив друга.
— Только через твои пальцы, мама, я чувствую, как что-то возвращается ко мне.
— Но почему ты все забыл? — с тревогой спрашивала мать.
— Не все. Я помню нас. Моя память превратилась в длинный коридор, где много запертых дверей. Я в них стучу, но они закрыты. И лишь одна дверь открывается мне — дверь в личную память, как в кладовую. Там я вижу тебя, твой мир, твои ощущения и переживания.
— А память легиса?!
— Я не знаю, кто такой легис, — медленно покачал головой Зафс.
— Ты не знаешь, кто такой легис?!
— Не знаю.
— Но это — ты! Ты принадлежишь расе правителей Вселенной, ты один из них.
Даяна встала из-за стола, отошла к окну и какое-то время смотрела в темноту. Зафс чувствовал ее огорчение, печаль, тревогу, но, как только мать выпустила его пальцы из своих рук, ее мысли потеряли конкретику и доносились лишь смутным ощущением эмоций. Хотя в последний раз новый препарат был принят еще на орбите, ментальный дар не возвращался к Зафсу. Транквилизатор продолжал действовать, и только руки леди Геспард помогали юноше вновь чувствовать себя прежним, способным на мысленный обмен. Связь матери и сына не потерялась со временем.
Даяна вернулась к сыну, но не села, а, опираясь ладонями о стол, нависла над ним:
— Чем же они пичкали тебя? Чем «тормозили»? Профессор Нергунт-о-Лавит говорил, что, вероятнее всего, это вовсе не возможно…
— Как видишь — получилось. Причем последний препарат я приготовил сам.
— Расскажи, — попросила Даяна и села. — Начни с самого начала.
Зафс не стал облекать мысли в слова, он крепко сжал пальцы матери, сосредоточился и, с каждой минутой все увереннее, понесся по коридорам своей памяти. Первые шаги и разбитые колени, занятия на тренажерах и разговоры с доктором и Риммой Варнаа, Левера промелькнула воздушным облачком…
Бабус и Эйринам на цыпочках вошли в зал и немного понаблюдали за странной картиной. Сын и мать, закрыв глаза, держались за руки. Их лица зеркально отображали переживания друг друга. Вот брови сына сошлись к переносице, и лицо Даяны тотчас отразило подобную эмоцию, вот Зафс чему-то улыбнулся, и леди тут же расцвела в ответ. Зафс вздрогнул, и Даяна словно отшатнулась в страхе.
— Колдовство, — уважительно промямлил Бабус.
— Вы полагаете? — Профессор в недоумении потер рукою подбородок.
— А то! Эти… с островов и не на такое способны.
— С островов? — тихонько повторил Эйринам.
Бабус с удивлением покосился на слишком уж заморского гостя, и Эйринам прикусил язык: «Острова. Почему у базы нет сведений о людях с островов?»
— Колдуны, они — такие. Потрутся мозгами друг о друга — и все.
— Что — все? — осторожно уточнил профессор.
— Знают все. А у тебя камня нет?
— Какого… Нет камня.
— Почему? Денег жалеешь?
— Жалею, — вздохнул Эйринам.
— Тогда пойдем винца выпьем. Тут уж горю не поможешь. А камушек я тебе достану. У хозяйки их целых три.
— Да?
— Угу.
«А винцо все же крепкое», — подумал Эйринам и двинулся вслед за Бабусом к бутылке и кружкам.
Зафс разжал пальцы и почти лег грудью на стол. Ментальный контакт так истощил его разум, что не оставил сил даже на обычный разговор.
Пот, выступивший на его лбу, Даяна утерла крошечным носовым платочком.
— Как это все мучительно, — тихо сказала она. — Ты добровольно отказался от мыслей и памяти. Это страшная жертва.
— Да, — хрипло отозвался сын. — Но иначе было нельзя. Память как-то завязана на ментальных способностях, когда они просыпаются, активизируется и память.
— И все же, — медленно произнесла Даяна, — ты мог избавить себя от этой пытки…
