Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
В условленном месте Ларго велел остановиться. До южных ворот дворца оставалось всего три квартала, но постов и патрулей не было и здесь. Однако, чтобы не привлечь внимания, Шульгин приказал двум автобусам, высадив людей, продолжить свое неторопливое шумное движение в сторону автостанции. Один оставил при себе.
Гришин сосредоточил своих десантников по обе стороны узкой улицы, выводящей к овальной, по счастью — совершенно плоской площади. Высоко расположенные окна древних, сложенных из гранита домов были закрыты глухими ставнями. Ни малейших признаков жизни. Если кто, проснувшись, поглядывал в щелочки, то делал это совершенно бесшумно, справедливо полагая, что его происходящее снаружи никоим образом не касается.
По рации Шульгин связался с группами, выдвинувшимися к менее важным, но тоже действующим воротам. В последний раз сверил часы, уточнил время — им положено начинать ровно через пять минут после первого выстрела с его стороны.
Гарнизон дворца, считая охрану каудильо, штабистов, подразделения обеспечения, даже шоферов, парикмахеров, лакеев, которые тоже могли быть вооружены, составлял человек пятьсот. Размещались они в лабиринте хорошо им знакомых комнат, залов, коридоров, караулок, чуланов, подвалов и прочего. Представьте себе хотя бы Эрмитаж, где без всякой стрельбы законопослушный посетитель, не имеющий плана или экскурсовода, заблудится обязательно.
У Шульгина с Гришиным было под рукой девяносто бойцов, в двух других группах по столько же. Нормально считать — поразительно мало, если сравнивать с количеством солдат, брошенных на захват Брестской крепости или Дома сержанта Павлова. Но если брать за образец штурм дворца Амина или перевороты, учинявшиеся «дикими гусями» Боба Денара[32], так вполне достаточно.
Шульгин передал свой пулемет Гришину, взамен взял у ближайшего бойца «ППД».
— Значит, сейчас я открываю ворота, и все единым броском за мной. Дальше по обстановке. Не мешкать, не задумываться, острие удара в сторону возрастающего сопротивления. Понятно?
— Как открываете?
— Увидишь.
Единственный из всех Шульгин совершенно не боялся смерти. Одну уже видел, другие его не касались. Пусть даже поймает шальную или прицельную пулю Шестаков, ему-то что? Матрица выскочит, куда-нибудь да переместится. Хоть в «основную личность», хоть в побочную, или даже отправится странствовать по закоулкам и химерам Сети, подобно «Межзвездному скитальцу» Дж. Лондона. Камикадзе он сейчас, проще сказать, твердо уверенный, что непременно будет причислен к лику богов.
Запрыгнул на перекошенное, с выпирающими сквозь засаленный вельвет пружинами сиденье «Фиата», завел мотор. Дверцу закрывать не стал.
— Ворота я повалю или хоть засовы сорву. Вы бегите следом, нужно — гранатами доделайте. И вперед, без остановки, как планировали…
Насчет использования автобуса в качестве тарана раньше речи не было, планировалось использовать только подрывные заряды. Это Шульгин самостоятельно придумал, вспомнив подходящие исторические примеры.
— А как же, Григорий Петрович?.. — опытный оперативник Гришин все равно не уловил сути замысла.
— Да вот так! Смотри, учись…
На подъем автобус пошел тяжело, педаль газа до пола, и все равно его семидесяти сил еле-еле хватало, чтобы выползти на прямую. Зато дальше он рванулся, как пожилой, но крепкий бык на арену корриды.
Вторая скорость, рычаг постоянного газа на рулевой колонке вниз до упора, на все пять тысяч оборотов. Еще немного подправив руль, в десятке метров от ворот Шульгин выпрыгнул из кабины на скользкую брусчатку. Едва не упал, но удержался, коснувшись ладонями холодного камня.
Автобус, сминая капот, врезался в ворота и положил их на землю, внутрь подбашенной арки. Массы и скорости, как и рассчитывал Сашка, хватило.
Сидя на корточках, он дал несколько прицельных очередей по выскакивающим из караулки охранникам. А мимо него, тоже стреляя, уже бежали скопом десантники.
Глава десятая
По средневековым дворцам хорошо гулять в качестве туриста, наслаждаясь искусством старых архитекторов, художников и скульпторов. Желательно днем и летом, в сопровождении знающего гида.
Вести ночной бой, да еще не имея плана дислокации противника, — совсем другое дело. Наше преимущество — внезапность, подавляющая огневая мощь, личные боевые качества, разумеется. На стороне неприятеля все остальное. Четкое руководство и готовность сражаться «за каждую пядь» сделали бы дворец неприступной крепостью.
Пологий, вымощенный тесаным камнем пандус из примыкающего к надвратной башне первого внутреннего двора вел на бастионные площадки, откуда целились на город музейные пушки времен Тридцатилетней войны. Слева целая анфилада разделенных арками и высокими стенами внутренних двориков. В цоколе самого дворца — узкие бойницы, настоящие окна начинаются несколькими метрами выше.
Широкая парадная лестница, посередине расходящаяся двумя полукруглыми крыльями, упиралась в просторную террасу, окруженную мраморной балюстрадой. На нее выходят резные остекленные двери, примета позднейших времен, восемнадцатого века или девятнадцатого.
Немногочисленную охрану ворот положили сразу, они затворы своих винтовок не успели передернуть, до пулемета добежать. В кордегардии, расположенной так, что из ее окон простреливались все внутренние дворы, кроме верхних, Шульгин оставил отделение своих, московских спецназовцев. Эти не подведут, тылы прикроют надежно, будут стоять до последнего живого человека или до команды на отход.
Группы по десять-пятнадцать бойцов Шульгин направил к двум другим воротам, где тоже завязался бой, зачищая территорию и блокируя возможные пути отступления Франко с его сообщниками. В одном из двориков обнаружились машины диктатора — «Испано-Сюиза», «Опель-Адмирал», подаренный Гитлером «Майбах», несколько автомобилей попроще для сопровождения и охраны.
Значит, каудильо действительно во дворце. В первых рядах каждого отделения и взвода шли испанцы: местные или из числа десантников. Главный вопрос к каждому из гарнизона, кого удавалось захватить более-менее живым: «Где Франко?» Только ответить на него не мог почти никто. Рядовые марокканцы под наведенным стволом мотали головами и разводили руками: «Не знаю, не видел, я простой человек, мне не говорили…» После чего обычно следовал выстрел. За два года у республиканцев и «дикой дивизии» каудильо сложились взаимно неприязненные отношения, диалога не предполагавшие.
Рядовым солдатам и офицерам коренной национальности, пытавшимся организовать оборону на внешних обводах, местоположение покоев диктатора тоже было неизвестно. Кроме смутных ответов, вызванных желанием продлить свою жизнь: «Там, на втором этаже, нет, на третьем, где тронный зал». «А я слышал, что каудильо живет в центральной башне…» В итоге — никакой конкретной информации.
Основными силами Шульгин ворвался в резиденцию по кратчайшему направлению. Через обширный вестибюль, от которого расходилось несколько коридоров. На улице было все так же темно, шестой час утра, до рассвета далеко. Кто-то из бойцов при свете фонаря случайно увидел на стене рядок выключателей, пощелкал, загорелась люстра под потолком и несколько бра вдоль коридора.
— Гаси, мать твою… — заорал во весь голос Гришин, сообразив, что иллюминация на пользу прежде всего противнику. Бойцы на виду, а где враг? Уж лучше в темноте работать, включая по потребности собственные фонари. Вперед, вперед, гранату на весь замах вдоль коридора, переждать за ближайшим выступом, в стенной нише, дверном проеме или плашмя на полу пролет осколков, тут же автоматная очередь, прицельно или наугад, и очередной бросок.
«Так, — подумал Шульгин, добравшись до выбитой взрывом двери, за которой смутно угадывалась идущая вокруг внутреннего периметра дворца галерея. — Пожалуй, хватит сдуру на пули лезть. Дело пошло само собой».
— Возьми рацию, Роман, — толкнул он в бок старшего лейтенанта. — Поддерживай связь с соседями, но на рожон не лезь. Дойди до удобной позиции с хорошим обстрелом — и хватит.
— А вы куда?
— Да так, полюбопытствую, чем тут феодалы занимались. Если что — как-нибудь подам о себе знать. Только будь повнимательнее. Особенно — к непонятным явлениям.
И растворился в средневековой темноте.
Страшно хотелось курить. Он спрятался в полукруглой нише за мраморным постаментом статуи какого-то героя Реконкисты или, наоборот, конкистадора из стихотворения Гумилева. По крайней мере, «панцирь железный» на нем точно был. И меч, на который изваяние опиралось.
Прикрывшись полой куртки, щелкнул зажигалкой. А нервы и у тебя не потеряли способности к мандражу! Дым резкими затяжками уходил в легкие, никотин ударял в мозги и растекался по организму, расслабляя и одновременно взбадривая. Хорошо! Осталось во мне еще много человеческого.
