Роман Злотников - Смертельный удар
Флот превращался в беспорядочное стадо, в котором каждый капитан думал не о победе, а о выживании.
— Адмирал, шлюпка спущена. Мы не можем потушить это заклятое Щер и Зугар пламя.
— Что? — Адмирал недоуменно уставился в лицо капитана Смрога. — Где первосвященный?
Смрог осклабился:
— Он уже докладывает Магр, — и указал на обугленный труп с оскаленным в чудовищной улыбке черепом.
Адмирал будто во сне подошел к борту и ухватился за свисающий канат.
Когда они уже отошли от пылающего флагмана, в клубах дыма мелькнул хищный силуэт вражеской ониеры. Она вынырнула из дыма у кормы ближней триеры и, ударив загнутым носом в корму у стыка борта и гребных камер, будто живое существо вползла вверх по борту, мгновенно закрепившись в верхней точке несколькими десятками абордажных крючьев. Тут же раздались хлопки спущенных тетив и рев воинов, устремившихся в атаку. Играм застонал и выхватил меч. Гребцы испуганно вздрогнули, увидев, как адмирал с обнаженным мечом вскочил на ноги. Но он обвел их безумным взглядом и, развернув меч, вонзил его себе в грудь.
Он опередил смерть всего на несколько мгновений. Не успело безжизненное тело адмирала рухнуть на скамью, как вынырнувшая из клубов гари унирема обрушилась на лодку и раздавила ее как щепку.
В этот день был уничтожен горгосский флот.
Частъ II
Год Полной зимней ночи
— Вы как хотите, благородный господин, но дальше мы не пойдем. И так, коли вернемся, Ому-покровителю соленого акульего мяса пожертвуем. Заслонил от ситаккских «акул».
Человек, назвавшийся писцом Эвером, несколько мгновений всматривался в глаза шкипера этого утлого суденышка, потом медленно склонил голову:
— Хорошо, капитан, будем считать, что вы выполнили свою часть сделки.
Лицо его собеседника вспыхнуло радостью, но тут же потухло. Шкипер окинул Эвера боязливым взглядом и, сглотнув, напомнил:
— А-а… Э-э-э… Вторую половину… То есть плату-то.
Тот, кто назвался писцом, согласно кивнул, развязал тугой кожаный кошель и отсчитал в подставленную ладонь вторую половину условленной платы. Потом подхватил котомку и, вцепившись в протянутую руку шкипера, перебрался по перекинутой доске на причал, у которого был пришвартован корабль. Когда он уже стоял на прочных досках причала, из-за борта корабля донесся приглушенный хриплый голос:
— Не узнаю тебя, Икром, раньше бы ты ни за что не отпустил с корабля такого хлипака с туго набитым кошелем.
Послышался звук увесистой затрещины, и грубый голос капитана прорычал:
— Ты дурак, Маблуй. Где ты видел писца с таким тугим кошелем? Этот тип явно просто не хочет открывать свое истинное имя, хотя и не считает необходимым особенно скрываться. Мне совсем не хочется из-за дюжины-другой монет отправиться на корм акулам, как капитану Суммуту, да приберет Саиттан его душу.
Хриплый голос упрямо буркнул:
— Подумаешь, ножом по горлу — да в воду. Кто узнает-то?
— Ты кретин. Они добрались до ситаккца в ситаккских водах! Где же можно будет спрятаться нам?
Эвер усмехнулся. Надо же случиться такому совпадению Измененный, хотя и косвенно, спас ему жизнь. Но тут его пригвоздила к месту мысль, пронзившая, будто удар молнии. Ему вдруг пришло в голову, что именно Измененный, по существу, и сделал его тем, кем он сегодня стал. Кем бы он был, если бы тот не возник в этом мире именно на его острове? Самым обычным Наблюдателем. А может быть, какому-то из старших посвященных пришло бы в голову, что Тамарис заслуживает другого, более представительного Наблюдателя. В этом случае его труп был бы однажды обнаружен в выгребной яме какой-нибудь припортовой таверны. А может быть, он просто исчез бы, будто никогда и не жил. Сегодня он прекрасно знал, как поступают в подобных случаях. Так что по всему выходило, что боги связали его с Измененным гораздо сильнее, чем кого бы то ни было в этом мире. Ибо их связь существовала не благодаря, а вопреки их желаниям. Некоторое время Эвер стоял, ошеломленный этим открытием. Потом подхватил котомку и двинулся в сторону аккумского рынка. Надо было найти корабль, который доставил бы его на Ситакку. После того как Измененный прошлым летом уничтожил горгосский флот, ситаккцы остались единственной силой, способной остановить Измененного на море. И к тому же, хотя большинство капитанов, выходя на промысел, избегало иметь дело с элитийскими торговцами, памятуя о судьбе Суммута, ставшей в этой части моря уже притчей во языцех, в портовых тавернах Ситакки и Аккума все больше росло недовольство. Наблюдатель докладывал, что если бы удалось связать словом о мести хотя бы десяток капитанов, то остальные немедленно присоединились бы к ним. А это давало шанс на создание нового флота. Точного числа ситаккских галер, выходящих на разбойный промысел, никто не знал, однако Наблюдатель определял его не менее чем в четыре сотни кораблей. Если прибавить к этому еще и то, что ситаккцы были не в пример лучшими моряками, чем горгосцы, то становилось ясно, почему Совет Хранителей не мог не попытаться использовать открывавшиеся возможности.
Эвер пересек рынок, медленно пробираясь в густой толпе и стиснув одной рукой кошель с золотыми монетами. На Аккуме не было Наблюдателя, поэтому он мог рассчитывать только на свои силы. А ловкость аккумских воров уже давно стала нарицательной и по ту, и по эту сторону Срединного моря, как называли его аккумцы, по-видимому считая себя находящимися в САМОЙ середине. Выбравшись из толпы, он на мгновение остановился, скинул с плеча котомку и ощупал ее днище. Но та, как видно, не привлекла ничьего внимания, и потому Эвер снова забросил ее на спину. Снова стиснул в руке кошель и двинулся вверх по улице, направляясь прямо к воротам достопочтенного Амара Турина.
Хозяин встретил его довольно радушно. Амар Турин стал тем, кем он стал, только потому, что умел разбираться в людях и заводить выгодные связи. Этот гость однажды не только принес ему сказочную прибыль, но и избавил от крупных неприятностей. Да и разрыв знакомства не приносил никакой выгоды, а радушная встреча, по его расчетам, наоборот, опять могла принести изрядный барыш.
— Одни боги знают, как я счастлив видеть вас, уважаемый Эвер! — Лицо Амара Турина прямо-таки светилось от удовольствия, всем своим видом подтверждая его слова.
— Я тоже очень рад, что горькая судьба, занесшая меня на ваш остров, хоть немного облегчает мои страдания удовольствием встречи с вами.
Амар Турин насторожился и окинул гостя внимательным взглядом. Он терпеть не мог связываться с неудачниками. Но тугой кошель на поясе гостя несколько рассеял его опасения. Эвер всегда расплачивался золотом, и Амар Турин имел все основания предполагать, что он до сих пор не изменил этому правилу. И, судя по толщине его кошеля, до полной нищеты его гостю было еще очень далеко. А что еще может быть более непоправимым несчастьем?
