Аноним Смакс - Мир SMAX. Трилогия (СИ)
Тишину нарушил Филимонов.
— Пописать не хочешь?
— Я покакал.
— Это я чувствую. Так я спрашиваю — пописать не хочешь?
Кондратий злобно-затравленно посмотрел на могучего старца, соизволившего, наконец, убрать руку со спины историка, развивать неприятную тему не стал и задал более насущный вопрос.
— Что это было и почему они ушли?
— Это были четыре облака саранчи. Ушли, потому что получилось.
— Капитанова грудь! Что получилось?!
Филимонов в свою очередь сменил тему: «Выжидаем пять минут, и к гравилёту. Готовим к подъёму и по возможности сразу уходим». Предлагать Кондратию поменять штаны разведчик не рискнул, но выразительно посмотрел на историка.
Гравилёт был в воздухе, историк переодет и умыт. От недавней расслабленности у экипажа не осталось и следа, все трое с опаской уставились на экраны сенсоров. Арендованная летательная машина числилась по гражданскому классу и была очень слабо вооружена; встреть они сейчас саранчу, спасение было бы в одном лишь бегстве, причём заблаговременном.
И всё же внутри гравилёта путешественники находились в относительной безопасности. Кондратий счёл момент подходящим для продолжения разговора.
— Моя милая Стерёга, странно это, странно это… Мы прилетели за тридевять земель в необитаемую местность, сделали короткую остановку и наткнулись на саранчу. Бьюсь об заклад, 99 % полицейских саранчу вживую никогда не видели. А нам вдруг подфартило. Странно.
— Парень, — поддержал беседу о странном Филимонов. — Сейчас я скажу тебе ещё одну странную вещь. Саранча появляется там, где бывают люди.
— А это значит…
— …что местность эта не такая уж и необитаемая.
Обдумывая новую информацию, историк замолчал. Потом спохватился и задал вопрос, мучавший его с того момента, когда тучи оставили их в покое (честнее было бы сказать, что с того момента, когда переодел штаны, но Кондратий всеми силами старался забыть о конфузе).
— Ещё остановки будут?
— Да, — к его удивлению, ответила Стерёга. — В кратере Гарланда.
* * *Скоростные десантные гравилёты высаживались на берегу один из одним, из них выскакивали люди с закрытыми лицами и профессионально прочёсывали местность. Старший людей в масках постоял в задумчивости у кострища, выслушал доклады и забрался в транспортный люк одного из гравилётов, внешне не отличавшегося от соседних.
— Были здесь и улетели. Живые, господин Андреев.
Хромой молодой человек щёлкнул пальцами. На сей раз, кажется, с чувством глубокого удовлетворения.
Четыре облака саранчи появились на горизонте внезапно и ускорились в направлении людей. Два гравилёта прикрытия дали по два залпа каждый из волновых орудий. Три или четыре уцелевших воздушных червя вызвали у людей в масках небольшой ажиотаж, они посоревновались в том, кто быстрее собьёт их из личного оружия.
— Куда проложить курс, господин Андреев?
— К кратеру Гарланда.
Глава 3
Всё недовольство Кондратия ненужной и опасной, на его взгляд остановкой у кратера, испарилось, когда он увидел открывшуюся перед ним картину. Но прежде чем описывать события далее, стоит вернуться ещё к одному разговору, состоявшемуся на борту гравилёта после успешного бегства от места нежданной встречи с саранчой.
Со свойственной историкам бесцеремонностью Кондратий затронул область, влезать в которую в Русенте считалось верхом неприличия.
— Господа, как вы поняли, я богат. Даже не «не бедствую», а богат.
— Это мы заметили, — проворчал Филимонов. — Историкам, видать, хорошо платят, а?
— Не стану скрывать, государство обеспечивает нас щедрой рукой.
— И не только государство, а? Признавайся уж, раз начал.
— Да, очень много обращений от граждан. Частного порядка обращений. Всех интересует, кто и кем были их предки. И за эту работу они охотно расстаются с кредитами.
— Особенно если ты нарисуешь им биографию получше? А, историк?
— Не биографию. Теми, кто меняет по заказу биографию, занимается полиция. А я восстанавливаю людям родословную. Но ты прав. Если родословная оказывается получше, то кредитов за неё я получаю побольше
— И тебе не стыдно?
— Вот уж точно за что я не стыжусь! Считаю повальное увлечение генеалогией редкостной блажью. Чем дороже мы будем брать с клиентов, тем быстрее общество этой блажью переболеет.
— И найдёт себе новую блажь.
— Но мы уже не будем к ней никакого отношения.
Филимонов внимательно посмотрел на Кондратия, крякнул, а потом резко потребовал: «Так, парень, а теперь говори, что на самом деле хотел».
— Я хотел сказать, что и у меня, и у всех… почти всех моих предков до Ника Звары исключительно имелась хорошо оплачиваемая работа, а иногда и положение в обществе. Немного странно для наследников предателя, не находите?
— Согласен, странно.
— Теперь о вас. Как я понимаю, вы тоже никогда не страдали от дефицита кредитов после возвращения из Сильфонта? И успели оплатить едва только появившуюся на практике и очень, очень, очень дорогостоящую в то время операцию ювенилизации — причём сразу две операции, себе и вашей супруге?
— Трудись, и труд твой будет вознаграждён сторицей. Мы трудились.
— После не слишком удачного завершения перехода из Сильфонта? И на фоне вашего знакомства сразу с двумя хиванскими шпионами? Сами верите в своё объяснение?
— Нет, не верю.
Кондратий посмотрел на собеседника победно и нанёс финальный удар.
— Я изучил все документы, связанные с трагедией под Югопортом, после которой братьев обвинили в шпионаже. Материалы дела, доказательства — всё это недоступно. Но мне попались данные о том, как мальчики жили почти целый год на базе. Не буду тянуть — если вкратце, то для двух безродных пацанов они просто купались в роскоши.
— То есть, кто-то или что-то заботилось о нас, выживших фигурантов сильфонтского перехода… Ладно, будем надеяться, что на старой дронийской базе мы найдём ответы на все вопросы. Или нас сожрут черви, что более вероятно, — Филимонов постановил завершить дискуссию, в которой едва ли не каждое новое предложение запутывало дело всё больше и больше.
Гравилёт сел на некотором удалении от кратера. Укрытие, маскировка, и трое героев своим ходом пошли к месту, памятному для двоих из них.
К востоку от кратера в густых зарослях травы кучно стояли допотопные транспортные роверы. Кондратий тихо определил их как «почти первопоселенческие», Стерёга также тихо подтвердила: «Да, говорят, что их копировали с привезённых чертежей». Привезённых с Земли — но на планете название «Земля» давно не употребляли.
Историк подошёл к одной из машин, измерил фон — лёгкое превышение за счёт долгоживущих, ерунда. Дёрнулся было к шлюзу, но девушка мягко остановила его: «Там мёртвые… внутри». Никому из спартанцев и в голову не пришло позаботиться о телах убитых беженцев, и роверы превратились для них в братские могилы.
— Как думаешь, они на ходу?
— Вряд ли, — Филимонов разочаровал историка. — Механизмы без обслуживания столько не живут.
Ближе всех к восточному валу кратера стояли два уткнувшихся друг в друга ровера.
— В последнем был толстяк… Не помню, как его звали. Но он устроил бучу, орал, что мы спартанцы. Меня они взяли в заложники, и Алекс, чтобы спасти меня, согласился их отпустить. А спартанцы их взяли и убили. Даже разговаривать не стали, — давние события проносились перед Стерёгой как будто вчерашние.
Вразброс от транспортников стояли роверы другого типа — боевые, по-спартански грубые. Если машины беженцев внешне выглядели неповреждёнными или почти неповреждёнными, то в роверах их убийц то тут, то там виднелись небольшие пробоины.
Кондратий начал было подсчитывать спартанские машины, но Филимонов его прервал:
— Не трудись, одиннадцать.
— Экипаж одного, самого первого, уничтожил я. Думаю, что вот он, — продолжил рассказ старый разведчик. — А остальные десять, включая тот, что разломан пополам, заслуга Зеркальцева. Нашего товарища по выходу. Ты читал что-нибудь про наш бой?
— Немного. Знаю, что вас было трое, и один из вас погиб. Его звали Зеркальцев?
— Да.
— Он один справился с десятью роверами? Но ведь это же подвиг!
— Смертельный подвиг. Мы все за ним выходили, — запнувшись, добавил: — Десятый он взорвал после смерти.
— Как?
— Самоликвидация оружия.
Кондратий умолк, не понимая, что сказать.
— От Зеркальцева ничего не осталось, не похоронишь. А рядом с той ямой лежит человек… останки человека, помогшего нам бежать. Её звали Нелюдима, — махнула рукой в сторону Стерёга.
— Может, её закопать?
— Нет, историк, пусть всё здесь останется как есть.
