Руслан Мельников - Муранча
— Вполне возможно. — Энтомолог глядел на него спокойно и совершенно серьезно. — Вы не представляете, насколько упорядоченной и рациональной может быть жизнь муравейника!
— Вот только муравейников себе, насколько я понял, муранча не строит.
— Тут вы правы, — легко согласился Алексей Кириллович, — не строит. Муранча, судя по всему, не способна даже самостоятельно зарываться в землю. Возможно, это связано с ее размерами. Трудно построить муравейник для такого количества столь крупных особей. А может быть, дело в том, что муранче, в отличие от обычных муравьев, это попросту не нужно. Зачем что-то строить, если в качестве муравейников можно использовать крупные города с плотной застройкой. Уцелевшие после ракетных ударов, близко расположенные, связанные друг с другом канализационными и водопроводными коллекторами, многоквартирные дома, торговые центры и промышленные предприятия являются готовым жилищем для колонии. А городская флора и фауна на какое-то время становятся ее кормовой базой. Забавно, не находите? Мы построили им муравейники, и мы же оказались их пищей.
— Ничего забавного, — хмуро отрезал Илья.
— Ну, как же? Вдумайтесь! Возможно, наше предназначение, наша роль в эволюции заключается в том, чтобы создать стартовую площадку для нового доминирующего вида!
Илья примолк. Да и самого Алексея Кирилловича такая мысль, видимо, не очень веселила. Повисла неловкая пауза.
— Думаете, муранча в Ростове надолго? — наконец спросил Илья.
Энтомолог пожал плечами:
— На дворе осень. Скоро начнутся холода. Полагаю, муранча готовится к зимовке.
— То есть до весны?
Алексей Кириллович пожевал губами.
— Как минимум. И знаете, что я скажу? Вряд ли с таким соседом нам удастся пережить зиму. Не уверен даже, что мы доживем до конца осени.
Глава 12
ХОД
Их беседу прервал встревоженный гомон голосов. Неподалеку от заваленного перехода возникла непонятная суета. Туда уже стягивались обитатели станции. Илья и Алексей Кириллович тоже поспешили на шум.
В смешанной толпе «красных» и «синих» Илья увидел Казака и протолкался к нему:
— Что случилось? Опять муранча лезет?
— Пока нет, — как-то неопределенно ответил Казак.
— Что значит «пока»? Разве переход не разрушен?
— С переходом-то все в порядке, — вздохнул Казак.
— Тогда в чем дело?
— Уцелел технический ход.
— Какой еще ход?
— Возле перехода. Он проложен между Пушкинской и Ворошиловской. Ведет на красную ветку понимаешь?
— И что? — Илья похолодел. — Ход открыт?
— Закрыт. Был. И с этой стороны и на Ворошиловской тоже.
— А теперь?
— Наш люк высадило взрывом. Ворошиловский — тоже поврежден. Я уже проверил. Там щель такая, что муранчу видно.
— И ты… — Илья поежился. — Ты ее видел?
— Ну да, кое-что видел: на станции еще горит свет.
— А муранча тебя?
— Надеюсь, что не заметила. Но если она все-таки сорвет люк с той стороны… В общем, лучше бы нам этот ходик завалить, и поскорее. Думаю, это будет не трудно. Там и так все в трещинах после взрыва. Одна граната — и готово. Интересно, есть у «синих» гранаты?
— Я могу достать, — неожиданно вмешался в их разговор Алексей Кириллович.
Илья удивленно посмотрел на энтомолога:
— У вас что, в ящиках с жуками припрятан склад боеприпасов?
— Нет. Но я уважаемый человек на этой станции.
— Ну да, конечно… Главный эксперт по продовольственным ресурсам.
— Я найду гранату. Только при одном условии.
— Слушаю? — Казак был весь внимание.
— Я должен увидеть муранчу своими глазами.
— Что? — Казак нахмурился.
— Вы ведь сказали, что муранчу видно из технического хода. Я не могу упустить такого шанса.
Казак и Илья переглянулись.
— Пусть посмотрит, — Илья поддержал энтомолога, — хуже не будет.
— А лучше… Кто его знает, может, у ученого и возникнет какая-нибудь толковая идейка.
— Кто он такой вообще? — тихонько спросил Казак.
— Местный спец по насекомым, — ответил Илья.
Казак ненадолго задумался.
— Ну ладно, хрен с ним, пущай смотрит. Честно говоря, второй раз к Ворошиловской мне соваться не хочется, но так и быть — сопровожу. Ты с нами, Колдун?
— А надо?
— Вообще-то, если вдруг что случится или если твой спец, — Казак кивнул на Алексея Кирилловича, — запаникует, один я его могу и не вытащить.
* * *Вывороченный взрывом люк лежал под стеной. Со стороны зияющая дыра технического хода казалась одной из жилых ниш-землянок, которую кто-то выбил прямо в бетоне. Вот только свет фонаря не высвечивал конца этой ниши. Лаз уходил в стену, словно бесконечная червоточина.
Илья заглянул внутрь. Темно и тесно… Мрак — густой, плотный, почти осязаемый на ощупь. Снова совсем не к месту вспомнились сельмашевские байки.
— Говорят, у вас на синей ветке темнота может людей убивать, — повернулся Илья к энтомологу.
— Ерунда, — замотал головой Алексей Кириллович. — Бывает, правда, что вредные газы просачиваются. Кто-то вроде бы даже потравился.
Что ж, возможно, это и было объяснением феномену, о котором рассказывали сельмашевцы. Правда, легче от этого не становилось. Какая, в конце концов, разница: удушающая темнота или газы?
— Пойдем, что ли? — без энтузиазма пробормотал Казак. И включил фонарик.
Втроем — больше желающих не нашлось — они забрались в лаз.
Пробираться пришлось на четвереньках, через проржавевшие трубы и провисшие кабеля с изгрызенной в лохмотья (Крысы? Ну да, когда-то здесь, наверное, водились крысы. А теперь — и они ушли из города) изоляцией. Внутри было грязно и пыльно.
Взрыв действительно сильно повредил ход. Фонарик Казака освещал глубокие трещины в потолке и стенах. Казалось: одно неосторожное движение — и все обвалится, заживо похоронив всех троих. Поэтому они старались избегать неосторожных движений и даже не переговаривались между собой.
Вскоре обострившееся обоняние уловило острый запах муранчи. Илья разобрал знакомое «Чири-хи-чири-хи». И шелест жестких крыльев. И шорох сильных лап. И скрежет жвал. Однако на этот раз он услышал и какой-то новый звук. Странный и протяжный. Словно тяжкие вздохи великана, переходящие в стонущее шипение:
— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух…
Что это, интересно?
Они замерли, не решаясь ползти дальше. Приближаться к муранче как-то сразу расхотелось. Фонарный луч скользнул по лицу Алексея Кирилловича. В отблесках света Илья различил вопросительное выражение на лице Казака.
— Ну что? Ползем дальше? — одними губами прошептал сталкер.
Энтомолог помедлил немного, затем кивнул. С явным, слишком явным и видимым усилием. Казак вздохнул. Кажется — с сожалением.
— Тогда я выключаю фонарик, — снова послышался его шепот. — Муранча может увидеть свет. Дальше поползем в темноте. Двигаться аккуратно. Не шуметь.
Еще один кивок Алексея Кирилловича. Фонарь погас. Последний отрезок пути оказался особенно… нет, не то чтобы трудным. Страшным.
Приходилось пробираться в кромешной тьме, соблюдая тишину. Ощущение было такое, будто чудом выжил после расстрела, пришел в себя и ползешь по бесконечной братской могиле, из которой нет выхода. За шиворот постоянно что-то сыпалось. Земля под коленями и ладонями шевелилась как живая.
И все ближе, все явственнее слышались стрекот и чьи-то тяжелые вздохи-стоны. И непонятно, кто к кому приближается: они к источнику звуков или наоборот. Отчетливо ощущался резкий запах. Запах тварей, запах ужаса. Смерти запах.
А вот ободряющего присутствия людей рядом больше не чувствовалось. Спутников не было ни видно, ни слышно. И Казак, и Алексей Кириллович словно вдруг исчезли без следа. Может, отстали? Может, повернули назад? Может, потерялись в каком-то боковом ответвлении? А может, они уже мертвы? Оба? Может, их убило что-то — молниеносно и бесшумно? Удушливая темнота, ядовитый газ, муранча…
Илье сделалось не по себе. Что, если он уже ползет один, и проклятые мутанты — где-то совсем рядом?
На миг Илья почти уверился в том, что муранча тоже проникла в технический ход и пробирается навстречу. Что чернильная тьма впереди вот-вот материализуется в огромную голову с бездушными шарообразными блестящими глазами и мощными жвалами, способными откусить человеку голову. Что жвала эти вцепятся в его горло.
Воображение сыграло с ним дурную шутку. Или это не воображение вовсе? Или все происходит на самом деле? Страхи начали воплощаться в физические ощущения. Илья кожей почувствовал движение воздуха. Кто-то или что-то приближалось к нему и гнало перед собой легкую воздушную волну.
Сердце заколотилось так, что могло, наверное, обрушить ненадежные своды.
— Это только кажется, Илюша, — шепнула ему в ухо Оленька. — Все это лишь кажется. Ты же знаешь.
