Александр Афанасьев - Чужая земля
Никто не появился и сержант уже понял, почему. Профессор здесь — такой же чужой, он знает урду, но вряд ли знает арабский, тем более что иракские диалекты. Ему самому — придется прятаться, пока он не доберется до явки Аль-Каиды или кого там, или пока его не задержит патруль — иракской полиции, шиитской милиции Ас-Садра, исламской милиции аль-Малики, американский или какой там… в этой чертовой стране полно патрулей. А если он начнет привлекать внимание на улице, то его, достаточно цивильно выглядящего, просто украдут. Так что время у них есть… по крайней мере до тех пор, пока дружки этих бородатых не спохватятся…
Потом — они подъехали к стоящему во дворе русскому КамАЗу и стали перегружать бочки. Перед этим — Гибсон сбил пробку с одной из них, понюхал — соляра! Для Диско, наверное, не пойдет, грязная, а вот эти машины — сожрут за милую душу. И то дело.
Перекатить бочки удалось лишь тогда, когда они опустили борта обеих машин и сделали что-то вроде помоста из досок, которые нашли там же, в ангаре. Доски были выкрашены в зеленый цвет, на них виднелись черные, нанесенные по трафарету буквы — кириллица. От оружия, которое прошло через этот портал раньше — ящики вскрыли, оружие забрали. Сержант прикинул, сколько оружия и людей могло переместиться так из Пакистана на территорию Ирака — подготовленные, вооруженные боевики не даром ситуация начала обостряться. Надо сообщить об этом месте первому патрулю многонациональных сил, не исключено что они имеют дело с первым в мире телепортом, который изобрели какие то ублюдки…
— У тебя есть телефон?
— Что? — обернулся Чамберс.
— Телефон…
— Ах, да…
Это была Sonim XP3, телефон для работы в тяжелых условиях. Но камера там была, хоть и не самая мощная. Связи, конечно же, не было — не то, что роуминга, а уровень сигнала был на нуле. Какое-то захолустье.
Сержант побежал к зданию, сделал несколько снимков — здание, внутренности, сам портал. Заодно сообразил, что именно так их и нашли в Пакистане — по сотовому телефону. Сотовый телефон, даже если ты его выключил — периодически подает сигналы на ближайшую вышку сотовой связи, определяя свое местонахождение. А в Пакистане с его непрекращающейся террористической активностью, прослушивание и отслеживание сотовых телефонов велось постоянно.
Сержант вернулся к машине, по ходу сняв с подохшего моджахеда его чалму — и обнаружил Чамберса, со счастливым видом держащего в руках пулемет Калашникова с заправленной лентой.
— Черт… Где нашел?
— В кабине этой машины. Там, за сидениями.
Сержант выругал себя — машину, которую они оставляют, надо было досмотреть и досмотреть тщательно. Пулемет, вдобавок к шести автоматам — просто отлично.
— Бросай в кузов. Чалму умеешь накручивать?
— Немного…
— Давай! — сержант протянул своему невольному напарнику чалму с убитого боевика.
— Ты уверен, что там нет вшей?
— Я уверен, что эта штука поможет тебе остаться в живых до того, как мы обнаружим патрульную базу или патруль коалиционных сил. Давай, надевай…
Аргумент был безотказным.
— Машину со стиком водить умеешь?
— Такая была у моего отца. Старый Лендровер.
— Отлично, слушай меня. Я буду в кузове, за пулеметом. У тебя будет два автомата, но это на всякий случай. И пистолет. Связь у нас есть, если не получится передавать голосом, будет так: я буду стучать прикладом по крыше кабины. Один удар — стой, два удара — вперед, или ускоряйся, три удара — у нас проблемы. Повтори.
— Один удар — стой, два удара — вперед, или ускоряйся, три удара — у нас проблемы. Ты уверен, что это необходимо.
— Необходимо, и еще как. Мы не знаем, куда мы попали, если это суннитский треугольник, то нам понадобится вся наша удача, чтобы выскочить отсюда живыми, здесь на десятки километров вокруг — одни муджики, а большая часть постов снята. У тебя есть компас?
— Нет.
— Держи! — сержант протянул ему свой — двигайся на юг.
— Почему на юг?
— Потому что там, скорее всего — Багдад, понял? Там мы найдем помощь…
— Понял…
— Теперь. Подъезжаем к воротам, двигатель не глуши. Выходишь, и открываешь их. Я в кузове. Если увидишь бородатых — падай, основную работу предоставь мне. Но автомат возьми на всякий случай. И вообще — без автомата больше никуда не ногой…
— Все понял.
— Тогда по коням.
Гибсон забрался в кузов, проверил, как стоит машина — если колеса заблокированы хреново, то при резком торможении она его просто размажет. На всякий случай — он поставил бочку, чтобы она служила чем-то вроде ограничителя движения и заодно предохраняла от пуль с фланга. Защита так себе — но если бронебойно-зажигательными садить не будут — вполне себе и сойдет. И все равно — оттого что машина сзади стоит — это действует на нервы…
Машина двинулась с места с резким рывком — и тут же остановилась — сержант спиной ощутил, как качнулся Диско. Черт бы все побрал, кажется, журналист наврал, что умеет водить такие машины. Но из крупнокалиберного пулемета — он тем более стрелять не умеет…
— Проверка связи — второй.
— У меня все окей.
— А у меня нет! — рявкнул сержант — следующий раз давай поаккуратнее.
— Извини…
— Нахрен мне твои извинения! Заводи и вытаскивай нас отсюда!
Машина завелась — и следующий раз тронулась хоть и с рывком — но тронулась, чтобы через двадцать метров затормозить у ворот в заборе.
— Я выхожу! — раздался голос второй.
— Первый, прикрываю.
Сержант держали наготове свой автомат с глушителем — это если проблемы будут… средней степени тяжести. Если что — у него два автомата, пулемет и еще крупнокалиберный, хотя он с ним до конца не разобрался. Русский, кажется. Но если припрет — не до разбирательства будет: навел и огонь. Пулеметы, да и вообще любое другое оружие делают интуитивно понятным, чтобы любой, что солдат — призывник, что мобилизованный гражданин — могли быстро разобраться, что к чему и попытаться продать свою жизнь задорого…
Воротины начали раздвигаться — без скрипа, заметил сержант, кто-то за этим местом ухаживает…
И он увидел дорогу…
Точнее не дорогу — просто прикатанную колею, ведущую по сухой, выжженной солнцем, почти каменной земле. Дальше — были какие-то дома, автомобили, дорога вела к ним…
— Второй, доклад.
— Что, сэр?
— Не говори так громко. Видишь вооруженных людей? Любого противника?
— Нет. Никого.
— Отлично. Как проедем — закрой дверь.
Мерседес снова с рывком подался вперед — и сержант увидел, куда они попали…
Место это было странным — и почему-то сержант сразу понял, что это, скорее всего, не Ирак. Дело в том, что в Ираке во времена Саддама было развернуто серьезное жилищное строительство, строили из бетона, уродливо, но надежно, на долгий срок. И дороги… до девяносто первого года в Ираке были просто превосходные дороги, затрачивались огромные силы на то, чтобы покрыть страну сетью превосходных бетонных дорог. А тут — не было ни дорог, ничего, дома строились из глины и с высокими дувалами, выше самого дома, который тоже делался из глины. Совсем рядом была мечеть, на горизонте, затянутые голубоватой дымкой виднелись горы. Не слишком высокие — но горы, буро-желтого цвета. Это мог быть, конечно, и Иран, как раз центральный или провинции, ближе к северу — но в иранских населенных пунктах есть хоть разбитые в хлам, но дороги. А тут — дороги не было, просто укатанная колея между домами…
Ливия? Там пустыня и нет гор.
Йемен… черт, Йемен…
Сержант понял, куда они попали. Йемен, скорее всего какая-то из мятежных провинций. Двадцать три миллиона человек, шестьдесят миллионов стволов. До чертовой матери экстремистов, с которыми никто не боролся с тех пор, как отсюда ушли русские, активно действует Аль-Каида Арабского полуострова, в горах у них — тренировочные центры и до черта боевиков. Власти в стране как таковой нет, президент ранен при обстреле мечети ракетами Град и находится в Саудовской Аравии в госпитале, военное присутствие США ограничивается Аденом да несколькими группами спецназа в горах, которые наводят на цель дроны[51] и самолеты палубной авиации. Пока они доберутся до этого хренова Адена — их десять раз продырявят, тут автоматы даже у детей. И все, абсолютно все до последнего человека — их ненавидят.
Вот это влипли…
Но двигаться надо — точно на юг. Порт Аден — самая южная точка в этом регионе. На юг и только на юг.
Мерседес снова тронулся…
Обуреваемый самыми мрачными предчувствиями — сержант встал за крупнокалиберный пулемет. Это было что-то вроде советского НСВ — но немного другое, и разбираться с этим было некогда. На коробке он прочитал дату выпуска — 2009 год и номер, в номере были написанные латиницей буквы. Либо Сербия, либо, кажется, Болгария. Может быть, что и Польша, хотя они, возможно, уже не выпускают. Пулемет казался не настоящим НСВ — а НСВТ, танковым вариантом, но переделанным под пехотный, причем в заводских условиях[52]. Но это был настоящий крупнокалиберный пулемет, с виду исправный, даже с оптическим прицелом — и пуля из него могла прошибить дувал, машину и все что угодно. Это все, что его интересовало на данный момент, и это все, что ему было нужно.
