Дмитрий Силлов - Тень якудзы
Она замолчала и вышла из спальни, уже разговаривая с мобильником, затянутая в свой рабочий костюм от Версаче, снова строгая, деловая, подтянутая, с закрашенным макияжем лицом, готовая и стенограмму оттарабанить, и в душу треснуть кому потребуется, и, видимо, по обстоятельствам и пристрелить кого-нибудь, если хозяин прикажет.
— Все, пока. Меня уже ждут.
Она бросила мобильник в карман, сняла с вешалки белое кожаное пальто, небрежным, но невероятно грациозным движением набросила его на себя и шагнула к двери.
— Александра… — задумчиво сказал Витек ей вслед. — Афродита… Красиво. Тебе идет.
Она обернулась, удивленно подняла брови, потом улыбнулась чуть заметно и ушла, оставив после себя едва слышный аромат дорогих духов на смятой постели и немытую сковороду в раковине, ну никак не вяжущуюся с образом древнегреческой богини любви.
* * *«Был нужен человек со стороны… По всем раскладам, он сам потом должен был дать команду тебя убрать, но менты оказались проворнее… И где гарантия, что в другой раз менты окажутся не такими проворными?»
Зеленая пачка лежала на столе, перетянутая черной резинкой, какой до эпохи развитого капитализма продавцы в магазинах перехватывали куски мороженого мяса, завернутого в прозрачную пленку. С верхней банкноты на Витька высокомерно смотрел американский президент, похожий на Петра Первого из школьного учебника истории.
«Дают — бери…»
Витек снял резинку и пересчитал деньги. В пачке оказалось десять тысяч долларов.
Он поднес их к лицу.
Деньги пахли. Забытым запахом из далекого детства. Старыми, давно выветрившимися духами из стеклянного флакона с рельефно выдавленным на нем двуглавым орлом.
«У тебя сроду таких денег не было и не будет…»
Действительно, такие деньги Витек видел только в кино.
«Эти деньги ты заработал…»
Витек машинально погладил слабо зудящее, почти зажившее плечо.
«Заработал… Плата за четыре трупа. И за сестру. И за себя. Интересно, нас с Галькой он почем посчитал?..»
Он сидел за столом и задумчиво тасовал купюры. Витьково «Я» разделилось надвое. Одна половина требовала деньги вернуть, желательно красиво и гордо. Другая резонно замечала, что гордости и красоты, скорее всего, не оценят, а в лучшем случае еще раз дадут по шее и пинками вышвырнут из клуба. В худшем же — скормят Сяпе на завтрак…
Или беззубому крокодилу Гене. Интересно, едят домашние пантеры и крокодилы хорошо отбитых безработных продавцов? Судя по первой встрече с Сяпой, схрючат и не почешутся.
«Харашо — эта кагда нэ плохо, — напомнила зловредная половина. — Кагда живой, багатый — тагда харашо. Кагда нэт — тагда вах… Или ты, или тебя. Третьего не дано… У тебя теперь своя жизнь…»
Он представил себя в роли этакого благородного и неподкупного — и ему стало противно. Жалкая получилась картина. Как в смешном мультике про утку: «Я — черный плащ…»
— Ну и ладушки, — сказал Витек. Потом решительно собрал деньги обратно, перетянул зеленую пачку резинкой и сунул ее в карман. — Попробуем, как оно, когда красиво.
От яичницы осталась лишь грязная сковородка в раковине, в пустом холодильнике повесилась пластмассовая сувенирная мышь, и потому в смысле завтрака Витек решил последовать совету Александры…
…Завоевав большие города, западная цивилизация уверенно тянула свои щупальца на периферию. Небольшой итальянский ресторанчик-пиццерия недавно открылся на соседней улице, и пока никто еще его не сжег и даже не побил больших витринных стекол с изображениями толстых дядек в поварских колпаках, высоко поднимая колени, перетаскивающих куда-то громадные пиццы, похожие на колеса от самосвала.
Витек неуверенно толкнул стеклянную дверь.
— Добро пожаловать, — склонился перед ним хлыщ в костюме. — Желаете столик?
Витек пожал плечами.
— Я это… в общем, позавтракать.
Хлыщ поклонился снова.
— Пожалуйста. Вот этот столик вас устроит?
Витек немного обалдел с непривычки от всех этих поклонов и реверансов и, втайне жалея, что забрался в эдакие странные и незнакомые места, был уже согласен на все.
Хлыщ принес меню. В меню русскими буквами были написаны итальянские слова. Напротив слов имелись цифры в у. е., и от этих цифр Витьку стало слегка не по себе. Но потом он вспомнил о зеленой куче в кармане, и ему немного полегчало.
Гулять так гулять…
Он несколько раз ткнул пальцем в слова. Хлыщ поклонился и исчез. Через некоторое время толстенькая девчушка приволокла существенных размеров поднос с тарелками и сгрузила все это дело перед Витьком, бросив при этом на него пару удивленных взглядов.
Взглядам Витек значения не придал и с энтузиазмом принялся за дело.
В первой тарелке оказались макароны с ветчиной, залитые чем-то напоминающим майонез со сливками. Во второй — так называемая «пицца» — круглый белый хлеб с расплавленным сыром и позавчерашней с виду колбасой. В третьей — какое-то розовое желе. В четвертой — жульен, то есть резиновые шампиньоны, тоже залитые белым…
Витек классиков не читал, но, как и известный литературный герой, не собирался оставлять в тарелке то, за что было заплачено. Решив, что, возможно, колбаса в пицце какая-то особенная, только что выглядит непрезентабельно, так про то не нам пролетариям судить, Витек с энтузиазмом принялся за дело. Но ближе к концу трапезы он почувствовал, что у него в желудке начинает происходить что-то не то…
— Какими судьбами!!!
Улыбаясь, словно Гуинплен, его столик огибал Афанасий.
— А я еду мимо, смотрю, в витрине знакомая личность пиццу трескает… Слышь, парень, ты чего это, а?
В животе Витька творилось неладное. Он бы и хотел, может быть, треснуть Афанасию между глаз. Или, на худой конец, хотя бы послать гада такого подальше. Но при всем желании свершить сии великие деяния сейчас ему было явно не под силу.
— Э, братуха, да тебе худо, как я погляжу?
Витек кивнул. Открыть рот он не решался, боясь блевануть прямо на сверкающий импортный интерьер. Глазами он искал туалет, но таковой поблизости не наблюдался. Хлыща тоже не было видно.
— Халдей! Халдей, бллляха, тут есть, или как?! — заорал Афанасий во все горло.
Хлыщ нарисовался незамедлительно, заранее слегка побледневший с лица.
— Что случилось? — пролепетал он, сгибаясь под тяжестью тени, падающей от Афанасия.
— Что случилось? — прогрохотал Афанасий. — Я те щас, сука, башку оторву. Ты чем моего кореша накормил, вертушка ты туалетная? Ты его этим накормил? — ткнул он пальцем в остатки пиццы. — Вот этой колбасой? Она ж старая, мля, как говно мамонта?
