Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток
— Батя, да ты чо говоришь? Мы же спасли ее…
— А ты думал, мне не доложат? Ты думал — будешь приказы нарушать?! На Пепел один поперся, всю команду водонош под удар поставил! — Отец привстал, загромыхал так, у меня, как в детстве, жопа с испугу сжалась. — Ты весь Факел подставил, раненые воду ждали! Я думал — лучшего десятника послал, надежного самого, а он с колдовкой шальной по малинникам шляется!!
— Батя… дьякон Назар, Факелом клянусь, никуда я с ней не шлялся. Проводил только. Ты ж сам меня учил — человеку помогать всегда надо.
Отец снова сел. Поутих маленько.
— Верно, сам тебя учил. Потому на Совете нынче тебя, дурня, отстоял. Что вы с асфальтовыми сцепились, про то молчу, они сами виноваты. А вот за драку с кио тебя запросто могли с десятников снять. А за шашни с пасечницей — тем более!
— Батя, девок-то наших замуж за пасечников отдавали, — чуток осмелел я.
— Вот как заговорил? — Отец совсем зло прищурился. — Замуж? Отдавали тех, кто с гнильцой, нехай там и лечат. А здоровые детки нам самим нужны. Свататься будешь, к кому мать скажет. На охоту больше не пойдешь. На Пасеку — ни ногой. Во вторник тебя награжу перед всеми, молебен отстоим, сдашь пояс десятника Степану. Назначу тебя начальником склада… Молчи, не галди, пока отец не закончил! Хватит, отвоевал ты свое. Хозяйством надо заниматься. Все, ступай.
Вышел я оттуда, не пойму чо делать-то. Во вторник, отец сказал. А если он сказал, уже не отступит, ага.
Отправился я к рыжему. Рыжий и еще двое механиков приделывали к серву большую динаму, чтобы гнать в школу теплый воздух. Голова, как меня увидел, сразу глазьями завращал. Вышли мы с ним в коридор. Я уже понял, в какую сторону он запоет:
— Славка, ты, ты… слыхал?
— Не галди. Не глухой.
Голова вокруг забегал, только по потолку не пробежался, а так — везде, у меня аж башка закружилась.
— Славка, нам надо их найти! Базу эту.
— Ты чо, портянок нанюхался? Кого найти? То Кремль искал, теперь базу искать? Да там таких искателей уже до фига!
— Славка, сколько ваших погибло?
— Ну и чо? Сам знаю.
— Если б гранатомет был, сразу бы его, заразу, подбили.
— Без тебя ясно. Что нам теперь, Хасану в ноги валиться?
— Славка, мне кой-что инженеры шепнули, когда с вечернего Совета вернулись.
Сказал и молчит. Уж такой он, Голова, хитрый. Кабы мне другом не был, вбил бы ему нос в щеки, ага. Нечего хитрить потому что.
— Да говори, не тяни уж, — сдался я.
— Ну тама резонанс большой был. Впервые на дьякона хором поперли. Пятеро же в тоннеле сгинуло. И раненых полный лазарет… Ну поперли инженеры хором, уговаривали, чтоб искать это самое Куркино или Кремль искать. Вишь как, тока больших могильщиков отогнали, другая зараза снизу лезет, сколько ж можно в одиночку воевать. Инженеры спорили, едва не подрались. Кричали, мол, в центре люди небось свободно ходят, цветы нюхают. Оружие у них небось сильное, не то что у нас, а дружинники такие, что обезьян об колено ломают. А нас тута, как мух, хлопают. Но дьякон сказал категорийно, мол, никакой Кремль нам не указ, никакая дружина нам в помощь не нужна, людей никуда не пущу.
Голова помолчал маленько, я тоже. Спорить-то не о чем. Решать чо-то надо, а решать… ну не то чтоб страшно, а все ж боязно.
— Я с ним еще поговорю.
— Не отпустит он тебя, Славка. Женят тебя и на ферму зашлют, поросей разводить.
— А ты небось вольная птица? — разозлился я. — Чем таким гадким от тебя несет, кстати?
— Так серв же нагадил, — не обиделся рыжий. — Ну кожух снимать-то стали, а он как отходы свои это вот… Но он это, того, извинился. Слышь, Славка, а здорово я придумал из него ликтричество добывать?
— Здорово, — сказал я, а сам вспомнил про кривую Варварку, про свадьбу свою и чуть не завыл. — Вот чо, Голова. Пошли завтра на Базар.
16
ЛЕСНИЧИЙ
В понедельник я едва дождался конца молитвы. Ну чо, не то чтоб я так уж по Иголке этой убивался, вовсе нет. А все ж антиресно было, придет она на базар или нет. Так и стоял я под Факелом, подпрыгивал, будто в кусты охота, мне маманя даже по жопе палкой набила. Чтоб не вертелся, ага. А сестра так хитро спрашивает — мол, ты чо это сморкаешься так долго? А чо рубаху наизнанку вывернул, чистым хотишь быть, что ли? Дык рожу-то всяко не вывернешь.
Кабы не Любаха была — точно башку бы в плечи вбил!
Ну чо, выпросил я у Кудри штаны красные, башку сушеной ягодой натер, чтобы пахло вкусно, и пошел себе, красивый, как Бельмондо. На Базаре уже толпа собралась. Суетились, бегали. Пасечников было много, я сразу удивился. Оказалось, хорошего-то мало. К маркитантам с севера караван пришел, ага. Потрепали их здорово, раненых много, еле дышат. Что за товар, ясное дело, никому не сказали, на склады свои выгрузили. Но к пасечникам тут же с поклоном пошли, кто ж еще может раны быстро залечить?
Мужики нам встретились, рассказали — трое маркитантов молодых все равно померли, в пути кто-то в них плюнул. И молочко пчелиное не помогло. Храни нас Факел от такой напасти. Ну на то и караванщики, чтоб рисковать.
Народ гудел, точно пчелы, новости перемалывали. Даже шамов я приметил, те тоже хари тянули к новостям. Лялякал как всегда Рустем, этот вечно языком мелет. Я там много чо пропустил, пока башкой крутил. Но и того, чо услыхал, хватило, ешкин медь. Рустем говорил — есть, мол, такое место, где старые био собираются, чтоб перед смертью подраться. Раньше на том месте с мячом играли, а народ глазел. Я сильно удивился, ага. Непривычно, что био — и вдруг своей смертью помирает. Никогда о таком не слыхал. Всех мертвяков, что мы видели, их в бою пожгли или взорвали.
Но дальше Рустем стал рассказывать уж вовсе чудеса. Что, мол, драками теми заправляют вояки, ага, а роботов старых навострились чинить и для кулачного боя перетачивать. И что местный народ собирается, ну вроде как у нас на пустоши, и ставки на выигрыш делают. И что пару дней назад вышел занятный случай, ешкин медь. До того занятный, аж жуть. Говорят, заловили вояки двоих хомо, один вроде как из кремлевских, а второй — лихой вояка, из тех, чьи деды когда-то могильщиками командовали. Короче, из бывших наших врагов, ага. И эти двое удальцов сумели у кио здоровенного серва угнать. Или даже не серва, а боевого ящера. Кучу народу положили, и кио разметали, и вроде как сбежали.
Чо там было дальше, Рустем не сказал, сам не знал. Но был очень злой, потому что из-за беглых хомо с роботом кио жутко осерчали и едва не перебили маркитантов с их караваном. Троих убили, товар ихний био растоптал вместе с повозкой. Хотя до того никогда не трогали, проверят — и отпустят.
— Ты глянь, чего творится, — зашептал мне в ухо Голова. — Слыхал, стало быть, кремлевские-то есть! Может, про это самое Куркино у него спросить?
Хотел я поближе к маркитанту пробраться, но тут увидал Иголку. Маленько заробел, не сразу подошел. А она стоит себе, смеется, маленькая такая, в цветастом таком вязаном платье, что ли, и волосы красивые. Смотрела она, как парни в гвоздики играют. Ну чо, игра такая, дык мне в нее играть с детства нельзя, потому что твердый. Берут гвоздики сантиметров по десять, ага, и ладошкой в доску забивают. Можно и кулаком, хоть лбом бей, лишь бы не молотком. Быстрее соседей свои гвозди заколотишь — получай петуха живого.
— Ой, здравствуй, — сказала Иголка, заулыбалась, вроде как обрадовалась. — Я боялась, ты не придешь, вот так. Мне сказали, к вам могильщики подкоп рыли? Это правда?
— Угу, — говорю, — рыли.
Ну и глазья у нее! В тумане на Пепле я тогда не шибко разобрал. То есть разобрал, конечно, но уж больно нервный тогда был.
— А еще мне сказали, что один смелый парень из пищали могильщика подбил. Все бежать со страху кинулись, а он один вышел и прямо в пасть тому пальнул. Правду говорят, так?
— Ну дык… — говорю. — У нас много смелых. По правде сказать, у нас почти все смелые.
— Ой-ой, — тут девчонка совсем заулыбалась и снова спрашивает: — А еще говорят, что этот же парень смелый недавно из огнемета большого био подпалил. Всех под землю прятаться позвали, да он не послушал, один против железа вышел и в Лужи того отогнал, вот так. Неужто у вас все такие смелые?
У меня аж за ушами вспотело. Эх, думаю, лучше пойду все гвозди на хрен в доски повбиваю, все легче, чем в глазья ей смотреть. Тут еще Голова влез:
— Здравствуй, ангел чистой красоты, — говорит. — Ты лучше от этого твердого держись в стороне. Это не человек, а настоящий про-дюсер.
— А ты кто таков? — удивилась Иголка.
— А я его право-защитник.
Иголка на него выпучилась, будто жабу в шапке увидала. А мне аж завидно стало. Ну чо, рыжий он такой, много умных слов выучил, стихи даже читал. Когда столько слов умных знаешь, девку увести в малинник — дело плевое. Но с Иголкой у него не вышло, ага.
— Какой я тебе чистый ангел? — поперла она на него. — Какой еще пер-дюсер? Какой из тебя справа-защитник? А слева кто тогда защитник? Щас пчел тебе в штаны пущу, поглядим, кто ты есть.
