Василий Головачев - Пропуск в будущее
– С кем поведёшься, от того и наберёшься.
– Ах ты… – Дарья замахнулась на него.
Он перехватил её руку и зажал рот поцелуем.
– Как я теперь выйду? – спросила она после поцелуя непослушными губами.
– Ногами.
Она стукнула его кулачком в грудь, но Стас обнял её, и они затихли в поцелуе. Потом Дарья прошептала:
– Пусти… у тебя шрам на плече… от пули… как крестик…
– На мне заживает всё, как на кошке.
– Как ты думаешь, она всё слышала?
– Конечно, нет, она спала как сурок.
– Правда? – засомневалась девушка.
– Истинная правда. Купайся и смело выходи. Я соберусь пока.
– Что ты собираешься делать?
– Я уже говорил. Проберусь домой, возьму необходимые вещи, деньги и вернусь. Подождёте меня здесь.
– С тобой точно нельзя?
Он заглянул ей в глаза, отрицательно качнул головой, поцеловал в нос и вышел.
В номере горел свет. Дарья-вторая сидела на кровати в халате.
Стас смутился, в две секунды натянул штаны.
– Извини… за шум.
Девушка продолжала рассматривать его с задумчивой меланхолией.
– Если честно, я вам завидую. Мой дед говорил: я жив, пока кому-то нужен. Ты нужен ей, она тебе… зачем извиняться?
Стас продолжал одеваться, не зная, что отвечать.
– Человек жив, пока чего-то хочет.
– Хотеть женщину – не главное.
Стас пожал плечами.
– Я знаю. Когда я соглашался помочь Ста-Пану, я не понимал, чем всё это может закончиться.
– Теперь понимаешь?
– Теперь понимаю.
– А то, что мы все теперь изгои – понимаешь?
– Нет, мы не изгои, – твёрдо возразил он. – Мы послы мира, послы жизни, если хочешь, от которых зависит судьба многих людей, а то и всего Регулюма в целом.
– И всё равно я не понимаю, зачем ты взялся за это дело.
Стас посерьёзнел.
– Хочу понять, на что я способен в принципе.
Дарья-вторая склонила голову к плечу, с новым интересом присматриваясь к нему.
Из ванной вышла Дарья-первая, завёрнутая в полотенце, с виноватым видом.
Несколько мгновений девушки оценивающе разглядывали друг дружку.
Перед глазами Стаса мелькнуло видение: он обнимает обеих, причём – голых.
«Мачо хренов!» – хмыкнул внутренний голос.
Стас поспешно прогнал видение, погрозив второму «Я», или скорее третьему, кулаком. Эта меркантильная сладострастная натура изредка позволяла себе мечты и оценки, за которые ему самому потом было стыдно.
– Я ничего не могла с собой… – начала Дарья-первая извиняющимся тоном.
– Я понимаю, – сочувственно сказала Дарья-вторая. – Говорила ему и повторяю тебе: завидую. Куда он собрался?
Дарья-первая перевела взгляд на Стаса.
– Домой.
– Вернусь скоро, – пообещал он. – Не успеете глазом моргнуть. Обещайте ждать и не высовываться.
Дарья-первая, накинувшая на себя простыню, шагнула к нему.
Он ощутил её беспокойство, сомнения, колебания, улыбнулся, приобнял, отстранил.
– Не вешать нос, леди, мы пробьёмся.
Вскинув вверх сжатый кулак на прощание, он одним мысленно-волевым усилием «выдернул» себя из потока здешнего времени и упал в тёмную бездну, уже не пугающую, как прежде, не страшную, не засасывающую, как болотная трясина, хотя и определённо опасную. Да и не бездна это была, не тоннель, не колодец, просто человеческое сознание реагировало на «продавливание потенциального барьера» между удалёнными в пространстве и во времени объектами.
Потянуло «влево».
Стас «повернул», растворяясь в темноте и тишине почти до бесплотного состояния, последним усилием дотянулся до «чёрной дыры» выхода и шагнул на ровную травяную площадку перед высокой бетонной стеной. Быстро огляделся: не видел ли кто его вытаивания из воздуха?
Было раннее утро. Солнце ещё находилось за горизонтом, точнее, за громадами зданий, однако небо уже утратило цвет фиолетового бархата и светлело на глазах. Редкие прохожие ползли по тротуарам к остановкам автобусов и к метро, не обращая внимания на попутчиков и всяких там «пришельцев». Стас узнал местность: он находился в Москве, недалеко от метро «Полежаевская». Остался доволен попаданием, хотя следовало бы целиться в нужное конкретное место поточней. Но гораздо важней было знать, куда именно он попал, в какой хроник. Очень хотелось верить, что в тот, где его милисса не была стёрта равновесниками или инспекторами СТАБСа.
Затем он увидел, что все пешеходы идут в летних рубашках, шортах и сарафанчиках, и понял, что финишировал в какой-то из летних месяцев. Поспешно снял куртку, надеясь, что мало кто успел разглядеть его зимний наряд. Сориентировался, дошагал до остановки и сел в подошедший троллейбус, который без помех доставил его к перекрёстку проспекта Жукова и бульвара Карбышева.
Стас прислушался к себе: интуиция молчала. Никакой опасности родной уголок города не предвещал.
В начале седьмого – отсчёт времени всплывал в голове автоматически, как только возникала необходимость в этом – он вошёл в подъезд своего дома. Поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью квартиры, не представляя, что скажет нынешнему её хозяину: всё равно кому – Станиславу Панову, жителю данной реальности, или неизвестному лицу.
Палец коснулся кнопки звонка.
Никто не отозвался.
Позвонив ещё раз, Стас вспомнил о ключе и вытащил его из кармашка на штанах, где тот пролежал всё это время. Мысль о том, что пользоваться ключом в его положении неэтично, совесть потревожила, но не настолько, чтобы он отказался от своей затеи.
Ключ подошёл!
С замиранием сердца Стас шагнул в «свою-чужую» прихожую и сразу понял, что попал в другой хроник. Хозяин его жилища обставил квартиру по-другому. Очень похоже, но лишь при беглом осмотре.
Дверцы встроенного в стену платяного шкафа в прихожей были целиком из зеркал, а не так, как у него дома – покрыты резьбой со вставками из зеркального стекла.
Пол от порога до конца шкафа был фигурно покрыт белой плиткой под мрамор, в то время как дома – застелен ворсистым ковриком.
Двери в гостиную и на кухню тоже были из целиковых стёкол, а не из дубовых резных рам со вставками из цветного стекла.
Впрочем, таких отличий набралось много, однако гнутые стены прихожей и расположение комнат практически не отличались, что говорило о значительном совпадении вкусов владельцев обеих квартир.
Стас, испытывая стеснение в груди: вроде и не «медвежатник», а душа протестует против «взлома», – прошёлся по квартире, с интересом присматриваясь к интерьеру. Открыл дверь в комнату, где у него был кабинет.
В этой тоже наличествовал кабинет, хотя и стол стоял по-иному, ближе к окну, и компьютер был другой, и книжные полки взбирались на стены в непривычном порядке.
Стас погладил пальцем медного Змея Горыныча (точно такой же, как и дома, блин!), стоявшего на столе, с любопытством оглядел пузатого монгольского божка из какого-то вишнёвого цвета камня. Потом вспомнил, зачем он сюда явился, и открыл ящик стола, в котором всегда хранил «интимные» личные вещи и кое-какие средства.
Документы: загранпаспорт на имя Станислава Панова, членские книжки разных клубов, удостоверение офицера запаса – он служил когда-то в армии, расписки, телефонная книжка, несессер с визитками. Ещё одна малиновая книжечка с тиснённой золотом надписью: «Партия Неделимая Россия». А это что ещё за хрень? Неужели двойник вступил в партию?
Стас раскрыл удостоверение, увидел свою физиономию.
Похож, однако, оторопь берёт! Интересно, сколько таких Пановых закопано в «хрономогилах»? И не попробовать ли всех их спасти? Пока инбы или комбы СТАБСа не стёрли все милиссы рода?
По спине пробежал холодок.
Стас насторожился, прислушался к себе. Как там говорят японцы? «Ветер смерти»? Не пора ли уносить ноги?
Он быстро пошарил в ящиках стола, обнаружил под стопкой вырезок из газет плоскую коробку, открыл. Рот сам собой расплылся до ушей. Спасибо, Станислав Кириллович, не обманул ожиданий.
В коробке лежали деньги: пачка стодолларовых купюр и две пачки новеньких тысячерублёвых ассигнаций.
Поколебавшись, Стас забрал доллары и пачку «родных» рублей, давно потерявших приставку «деревянные». В его времена и в его виртуале рубли были самой устойчивой и крепкой валютой в мире.
Переоделся: джинсы, кожаная куртка, рубашка со шнуровкой, кроссовки, всё по размеру, а главное – в соответствии с собственным вкусом. Подаренный Ста-Паном нож-мономолик удобно улёгся в боковом кармашке джинсов на бедре. В другой кармашек Стас на всякий случай всунул зарубежный паспорт, подумав: извини, братишка, ты себе ещё сделаешь. Огляделся в спальне, прикидывая, что ещё взять с собой, и в этот момент стены комнаты «мигнули» и задрожали, будто плёнка мыльного пузыря.
Удар холода!
И Стас обнаружил себя стоящим на тротуаре в полусотне метров от входа в метро.
– Оба-на! – выговорил он ошеломлённо.
Потом пришло понимание происходящего.
