Вадим Панов - И в аду есть герои
У меня действительно зуб на зуб не попадал, но я чувствовала, что должна была это сделать. Спокойная гладь Сейд-озера манила меня, как огонек свечи привлекает бабочку. Я ничего не могла поделать с собой.
– Заболеешь.
– Не заболею.
Вдруг я поняла, что в воде мне было намного теплее, чем здесь, на воздухе. Я сбросила полотенце и снова вошла в озеро.
– Что ты делаешь? – Лешенька попробовал подняться, покачнулся и захихикал: – Утопиться решила?
Это показалось ему настолько остроумным, что Лешенька задергался от смеха. На «хи-хи» пробило.
– Тебе не понять!
Я снова доплыла до островка, но теперь выбралась на него. Как я и предполагала, внутри этот каменный утес оказался полым, и его стены образовывали самый настоящий бассейн, в котором скопилась дождевая вода. Чистая дождевая вода. Чудесная ванна посреди озера.
Почему я предполагала, что найду ее здесь?
С берега что-то кричал Лешенька, но я не обращала на него внимания. Мне показалось, что я должна окунуться в эту ванну. Я сбросила купальник – ребята на берегу засвистели – и осторожно погрузилась в нее.
Вода в этом странном бассейне не была застоявшейся. Она была чистой, прозрачной и… (неразборчиво) …стало холодно, как на воздухе – вода в бассейне была еще холоднее, чем в озере! Я поняла, что в бассейне бьет ключ».
(неразборчиво)
«…выкла к обжигающему холоду воды и теперь ощущала ее просто, как освежающую прохладу. Передо мной возвышалась массивная и важная, как главарь гангстеров, скала, на камнях которой не было видно ни единой травинки.
Хороший слог! Может, надо стать писателем?
Но при всем своем величии скала выглядела ужасно незаконченной. Ее вершина не должна была заканчиваться так скоро. И так ровно. Там явно не хватало…
Я прикрыла глаза и увидела!
Замок! Огромный, поражающий воображение, блестящий и абсолютно черный замок! Я видела каждую его башню! Заходящее солнце играло на его стенах, и красные лучи казались кровавыми подтеками, следами принесенных жертв и казненных предателей. Я видела широкие лестницы, спускающиеся прямо к воде. Я видела факелы, горящие синим огнем. И когда вода в бассейне стала совсем горячей, я увидела…»
(пропущена страница)
«Лешенька сказал, что я не сдержала слово и взяла с собой «гер». Ребята тщательно осмотрели мои веревки, но дырки от новой вмазки не было, да и не могло быть. Я не брала с собой «гер», а то, что я видела…»
(текст обрывается, следующая сохранившаяся запись не имеет отношения к путешествию на Сейд-озеро)
Из дневника Вероники Пономаревой. Обнаружен при обыске в ее квартире на Гольяновской улице, сильно поврежден при пожаре, собственность королевского архива Великого Дома Людь. Не предназначен для свободного доступа.
– Зачем ты напомнила мне эту историю?
Пустой шприц лежал на раковине рядом со вскрытой ампулой. Вероника стояла перед зеркалом ванной комнаты, и все ее внимание было приковано к глазам. Ее огромным, прекрасным, черным… Нет, уже далеко не черным. Совсем не черным глазам. «Стим» залил их тяжелым золотом, залил полностью, поглотив и зрачки, и радужную оболочку, и белки. Это зрелище пугало и завораживало одновременно, удивляло и наполняло энергией.
«Как называлась та массивная скала?»
– «Подошва Кадаф»! – Слова слетели с языка прежде, чем Вероника осознала смысл вопроса. – Что это значит? Почему я так сказала?
«Ты должна понять, что мы были вместе всегда. Но между нами была дверь. Запертая дверь».
– А «стим» – это ключ?
«Ты повернула ключ в замке. И, если захочешь, можешь открыть дверь».
– И что тогда?
«Подумай о Лешеньке».
– Что?
«Представь себе нашего любимого».
Вероника сосредоточилась, вызывая в памяти образ друга, его высокий лоб, кудрявые волосы, полуулыбку… Новая, еще неведомая, но уже все более и более знакомая сила забурлила в теле девушки. Поверхность зеркала залил золотистый свет.
– Он пришел.
Белые одежды, крылья за спиной…
«Если ты не откроешь дверь, он всегда будет уходить обратно».
Вероника вздрогнула, и в зеркале вновь отразилась ее обнаженная фигура.
– Что я должна сделать?
«Постарайся вспомнить».
– Вспомнить?
«Как это было на озере. Почувствуй свою истинную суть».
Девушка задумчиво накрутила на палец длинный черный локон.
– Я должна измениться.
«Внешность – это только первый шаг».
– Но обязательный.
Вероника решительно взяла в руки ножницы и срезала прядь волос. Затем еще одну и еще… Каких-то несколько часов назад ей показалась бы дикой сама мысль избавиться от густых, блестящих волос, но теперь они только уродовали ее в сочетании с новыми, золотыми глазами. Покончив с длинными прядями, девушка взяла бритву, не маленькую, свою, с пластмассовой ручкой, а острую, как дамасский клинок, опасную бритву отца, намылила голову и стала осторожно убирать остатки волос.
«Я красивая».
Вопреки ожиданиям кожа на голове оказалась не белой, как это можно было предположить, а такой же смуглой, как на всем остальном теле. Казалось, волос на голове никогда и не было, и девушка просто сняла парик.
– Нам нужны печати.
Какие печати? Почему она это произнесла? Слова слетели с губ сами собой, но голос явно обрадовался:
«Умница! Вспомни, мы уже видели их!»
Перед глазами Вероники появились бронзовые таблички, покрытые замысловатыми письменами.
– Я знаю, у кого они.
«Мы сумеем их получить?»
– Думаю – да.
Девушка стряхнула в раковину последние волосы и посмотрела в зеркало. Странно, но новый облик не был ей непривычен. Напротив, красивая форма черепа в сочетании с золотыми глазами будила какие-то смутные воспоминания. Даже не воспоминания, а образы. Чужие образы, но знакомые до боли.
И придающие еще большую уверенность в собственных силах.
Вероника не спеша приняла душ, смыв с себя остатки волос, завернулась в махровое полотенце и вышла из ванной.
– Чтобы добраться до печатей, нам потребуются деньги.
«Они должны быть здесь».
– Я знаю.
Пономаревы всегда держали в квартире наличные, но где именно, девушка не знала.
«Постарайся сосредоточиться…»
– Не мешай!
Вероника прикрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстала освещенная легким золотистым сиянием квартира: шкафы, серванты, белье на полках, одежда на плечиках, старые фотографии в альбоме… Девушка видела все, и эта способность уже не вызывала у нее удивления.
Деньги были спрятаны во внутренний карман убранной до зимы дубленки отца. Вероника вытащила небольшую пачку купюр, пересчитала – ровно тысяча – и улыбнулась.
