Александр Конторович - В связи с особыми обстоятельствами
Ещё шажок, другой и третий…
Окно – это коридор, судя по всему.
И тоже открытое. А здесь это зачем?
И дымочком оттуда тянет – явственно так. Папиросным, между прочим…
Стоп…
А ведь это не папиросы – в смысле, что табак не тот. Резкий он какой-то, запашок малость не таков… самосад? Очень даже возможно…
И кто у нас тут самосадом балуется?
Бойцы?
Очень даже могли таким табачком разжиться… только вот – не в городе. В деревне какой-нибудь – да, запросто!
А здесь и не просто бойцы, тут штаб флотилии – моряки. И у них снабжение свое. Гуляния по деревням на флоте не предусматривается.
Есть, правда, и здесь исключения. Чисто теоретически (опять всякая заумь полезла…), может быть и у моряков самосад.
Но!
Курить на посту не разрешается никому. Флот это или пехота – порядок один.
Вывод?
Не моряки здесь дымят.
Прижавшись к стене, сунул Ракутин левую руку в нагрудный карман. А там – зеркальце, с немецкого танка позаимствованное. Хорошее такое – металлическое! Отражение в нём – не хуже стеклянного. Зато, разбить его – весьма затруднительно, и это хорошо!
Чуть-чуть приподнялось зеркальце над подоконником – на пару сантиметров всего.
Но и этого вполне хватило пограничнику. Не «Колизей» и не «АРС» – так ведь тут и не кино смотрим…
Отразился в блестящей поверхности кусок коридора, пол и удаляющаяся фигура.
Отчего удаляющаяся?
Так ноги топали – ходил товарищ по коридору. То к окну подходил (оттого и прижался Алексей к стене, под подоконником, что на ладонь от стены отступал), то в другую сторону по коридору топал. А подоконники здесь широкие – это Ракутин ещё три дня назад рассмотрел, когда Кипелов организовал ему сюда короткую экскурсию (типа – бумажку какую-то в канцелярию передать), в процессе которой и ознакомился пограничник с некоторыми особенностями постройки здешнего домика. И знал, что вздумай кто прижаться к стене под окном, то увидеть человека можно только в том случае, если лечь животом на подоконник, в противном случае полоса шириною сантиметров двадцать попадает в «мертвую зону» и из коридора не просматривается.
Топал по коридору серый пиджак, в смысле, конечно, что топал-то человек, в этот самый пиджак одетый. Просто других особенностей одежды разглядеть не удалось.
Но и этого хватило.
Не мог какой-то гражданский запросто, вот так, по коридору армейского (да и флотского тоже) штаба ходить. Здесь, чай, не бульвар – для гулянок место неподходящее.
Однако ж – ходит. И сапогами, уверенно так, по полу постукивает. По-хозяйски как-то…
Не опасается он, что откроется какая-нибудь дверь и обитатель кабинета призовет его к порядку. Или попросту прикажет вышвырнуть с военного объекта. А то и ещё чего похуже – время-то военное, люди нервные… Оттого, надо полагать, не опасается, что нет в здании никого, ушли отсюда товарищи военные.
А человеку этому охота власть свою показать – пусть даже и самому себе. Вот и топает громко по полу здания, в которое раньше, наверное, на цыпочках входил.
Ладно, с этим разобрались.
А вот почему он по коридору расхаживает, вместо того, чтобы тихо у стеночки стоять, да в окно посматривать?
А не профессионал он, не военный.
Это – раз!
И два – мало их, чтобы к каждому окну своего часового поставить, вот и ходит человек по длинному коридору. Периодически в противоположные окна посматривая. И это тоже плюс, не знают сидящие в здании люди, кто и откуда прийти может. Не известно им с какой стороны гости пожалуют, вот и пасут все направления сразу.
– Ну что вы там высматриваете? – шипит негодующе за спиной особист.
Не оборачиваясь, капитан показал ему кулак – и шипение враз стихло.
– На землю присядьте, я к вам на плечи взберусь.
Удивился, должно быть, батальонный комиссар, однако сел, где сказано, и никаких мнений на этот счет не выразил. Неужто врубился в серьёзность ситуации?
Дотопали сапоги до окна, под которым Алексей притаился, постояли тут чуток…
Скрипнул пол – развернулся товарищ в обратную сторону, уверенно так по полу топнул.
И вскочил Ракутин на плечи Кипелова (тот только зубами скрипнул – более семидесяти килограмм навалились, не фунт изюма…), оттолкнулся и взлетел одним махом наверх. Но не стал по-дурному на подоконник вскакивать, изображая ростовую мишень. А перекатился бочком по широкому подоконнику и аккуратно так на пол и свалился.
Понятное дело, сделать это совсем тихо – не вышло. Ребенок, может быть, такой фокус и тише проделать ухитрится, так какая польза с ребенка и зачем он тут нужен? А здоровенный мужик совсем бесшумно влететь с улицы в окно не способен. Есть, говорят, у японцев какие-то там мастера тайного проникновения, да, откровенно говоря, капитан и это за сказки считал. И уподобляться неведомо кому не собирался. Свой опыт есть, им и пользуемся…
А серопиджачник, скрип досок пола услышав, с похвальной скоростью с плеча обрез рванул. И назад развернулся, оружие свое вскидывая.
Всякий необученный боец (да и многие обученные тоже) оружие всегда к плечу поднимает. И неважно, что там у него в руках – винтовка или револьвер. Тянет он оружие к глазам, дабы выстрелить точнее. А для точного выстрела – сначала прицелиться нужно. И сколько ему ни вдалбливай в башку, что на нескольких метрах и без этого попасть вполне возможно – все равно, рефлексы свое делают. Не верит человек своим рукам. Глазам – верит, а вот в руках сомневается. И это странно, ибо во многих других ситуациях, рукам люди вполне себе доверяют и глазами их не контролируют. Например, когда девушку обнимаем, мы ж туда сначала глазами не лезем? (Ну, кое-куда, конечно, лезем… но в основном, руки сами всё делают – и не промахиваются, надо сказать!)
Но не в стрельбе! Здесь таких, метких, да в себе уверенных – единицы.
И хозяин серого пиджака к ним не принадлежал.
Иначе – просто с бедра бы и пальнул, обрез вверх не задираючи.
Гражданская одежда да плюс обрез – кулак! Или подкулачник. Но уж во всяком случае – не боец Красной армии. Не используют в армии обрезов, не совсем ещё народ из ума выжил-то…
А раз так, дядя, то и отношение к тебе будет соответствующее, сам виноват… не дружим мы с кулачеством…
Левая рука капитана метнулась вперед, обхватила оружие противника и чуток его в сторону-то и довернула… Ненамного, однако ж, палец противника со спускового крючка соскочил. На миллиметр всего, мелочь – но выстрела не произошло. А ничего другого сделать серопиджачник не успел – ибо в правой руке нападавшего тускло блеснул клинок ножа. И захрипел мужик, скорчившись от нестерпимой боли в животе.
