Быков Андрей - Псы границы
— Вот вы смеётесь, — с явным сочувствием произнес Одуванчик, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха, — а ведь Степняк на зиму без енотовой шапки остался…
Ответом ему было новое ржание всех присутствующих.
Как я и предупреждал, в субботу на праздник выехали не все. На посту оставались Полоз и Грызун. Ничего не поделаешь — очередь! Я пообещал им, что отпущу в посёлок позже, через пару дней после праздника. А пока, согласно очерёдности, пусть несут службу. Да Степняк уехал ещё на день раньше. По поводу него у меня со старостой уже пару месяцев, как действовал уговор, что по возможности буду отпускать Степняка в деревню почаще. Какой-никакой, а всё ж — кузнец. Летом для него в деревне работы — выше крыши. Ну, а за это к нам мужики из посёлка помогать в строительстве приезжали. Кузнец наш, как я слышал, уже и подругу себе в посёлке завёл, обживаться начал. Но на службе это никак не отражалось. И на площадку в свой черёд поднимался, и на занятиях заметное усердие выказывал. Ну, а коли так, то чего ж человеку в обустройстве жизни мешать?
Да и не только Степняк себе подружку завёл. Остальные тоже, приезжая в посёлок, не скучали. Даже наш скромняга и тихоня Одуванчик сошёлся с молодкой лет двадцати с небольшим. Мужа своего она потеряла аккурат прошедшей зимой. Пошёл на охоту, да и не вернулся. Только по весне, когда снега сошли, отыскали его случайно сельчане в одной из расщелин. Видать, в снег провалился, а выбраться не сумел. Так и замёрз там… И осталась молодая баба одна с сыном пятилетним на руках. Понятное дело, погоревала сколько-то времени. Дак ведь жизнь-то не остановилась… А тут мы приехали. Вот и присмотрела она себе скромного, рассудительного да работящего паренька. И он, семью свою потерявший, тоже к ней душой потянулся. Так и стал Одуванчик все свои выходные на вдовьином дворе проводить, помогая ей хозяйство поднимать.
…Праздник деревенский начинался с того, что группа ряженых сельчан, возглавляемых духом — покровителем полей, садов и пастбищ, обходила весь посёлок, собирая с каждого дома по небольшому снопику колосьев. В жертву этому самому духу (тоже — ряженому, понятное дело). Ходили они с плясками и шутками, распевая положенные гимны, как самому духу, так и его многочисленным ряженым помощникам.
Обойдя все дома, процессия выходила на деревенскую площадь, где из собранных снопиков складывался один большой стог. Туда же кидали зарезанных прямо на площади курицу и молоденького ягнёнка, клали соты с мёдом и разные фрукты и овощи. После чего староста вручал духу-покровителю горящий факел, сопровождая процесс вручения торжественной речью с благодарностью за обильный урожай и пожеланием и впредь не обделять сельские поля, сады и стада святым покровительством. «Дух», приняв факел, благодарил за подношения и клятвенно заверял, что и далее будет заботиться о жителях села, об их достатке и сытости. Не преминув при этом напомнить, что и сельчане, в свою очередь, должны усердно трудиться на полях и в садах, да заботиться о своих стадах и птичниках, а не валяться на полатях, милости от богов дожидаючись. После дружных заверений сельчан, что так оно всё и будет, «дух» милостиво раскланивался на четыре стороны и поджигал сложенный на площади стог. Куда и кидал использованный факел.
После этого начинались пляски, песни, вождения хороводов и игры.
На столах, установленных по бокам площади, каждый дом выставлял своё угощение для всех желающих. Пироги, сыры, колбасы, сотовый мёд, кислое и пресное молоко, каши, пареные, жареные и варёные овощи, свежие фрукты и ягоды, разнообразные копчёности так и притягивали взор и заставляли бежать слюну. Свежее пиво и молодое вино, разлитые в разноразмерные бочонки, бочки и кувшины, стояли тут же, маня к себе и соблазняя буквально нырнуть в их глубь и там забыться. Я своих по поводу питья предупредил сразу. Пить можно. Но ежели кто завтра утром на коня самостоятельно не влезет, будет порот нещадно. Парни морды покривили, но к сведению приняли…
Посёлок гудел и гулял до глубокой ночи. Я потерял своих из виду, едва только сумерки начали опускаться на землю. Да, откровенно говоря, не особо за ними и смотрел. К тому моменту, будучи уже сам в заметном подпитии, я ходил в обнимку со знакомой мне селяночкой-брюнеточкой средних лет, обладавшей довольно гибкой спинкой и заметными со всех сторон приятными достоинствами. А уж когда совсем стемнело, мы нашли стоявший в сторонке сеновал и, рьяно помогая друг другу, восславили духов плодородия со всем возможным старанием и усердием.
Приостановились мы только глубоко за полночь, сполна насытившись друг другом и, несомненно, оставив довольными всех, нам известных, духов. И, конечно же, самого Высшего. Ибо не кто иной, как именно он заповедал нам: «Плодитесь и размножайтесь!» Чем мы с подружкой с удовольствием и занялись.
Женщиной она была страстной и темпераментной. Да к тому же ещё и изрядно истосковавшейся по мужской ласке. С моей прошлой ночи, проведённой с ней (эх, дела служебные!..), прошло не меньше месяца. Потому и я себя не сдерживал и делал с новой подругой всё, что душе было угодно. Так, незаметно для нас обоих, пролетело часа три. Наконец, истратив все силы, я утомлённо откинулся на скомканный плащ, брошенный поверх сена. Малетта (так звали подругу), примостилась у меня под левой рукой и, положив голову мне на плечо, затихла.
Но лежала так она не долго. Приподнявшись на локте, Малетта заглянула мне в лицо.
— Послушай… А почему ты себе постоянную женщину не заведёшь?
— Ты о чём? — коротко взглянул я на неё.
— Ну… я вот заметила — ты по два раза ещё ни с одной женщиной у нас в посёлке не был. Хотя ночь провести с тобой многие бы не отказались. Пожалуй, и со мной тоже не долго будешь, — с грустью заметила она.
— Не хочу привыкать, — буркнул я.
— А что в этом плохого? — пожала она плечиком, — У тебя всегда было бы место, где остановиться на ночь. Накормят, напоят, спать уложат. Да ещё и приласкают! Чем плохо?
— Да я и так сыт, напоен и приласкан. Верно, лапушка? — я попытался перевести разговор в шуточное русло.
Но она не поддалась.
— Это всё не то, — поморщилась Малетта, — то одна, то — другая… Сколько ещё это будет продолжаться? А ты уже в возрасте. Пора бы и семьёй обзаводиться. Женился бы…
— На ком? На тебе, к примеру? — продолжал я улыбаться.
— А хоть бы и так! А что? Чем я для тебя плоха? Может лицом или фигурой не вышла? — стоя на коленках, она выпрямила спину, уперев руки в бока и, явно красуясь, повела плечами из стороны в сторону, — Или тебя простые селянки не прельщают? Может, тебе графиню какую надо?
Она и в самом деле была хороша! Упругое гибкое тело и красиво очерченная грудь так и манили к себе, пробуждая страстное желание обнять её покрепче и не выпускать до самого рассвета.
— Да не надо мне никакую графиню, — вздохнул я, не отрывая от неё глаз, — и жениться мне тоже не надо…
— Почему? Ты мужчина видный, с достатком, с положением… Да и в постели ещё хоть куда, — игриво добавила она, поиграв пальчиками у меня внизу живота.
Я решил поддержать её игру, чтоб уйти от ненужного мне разговора, притянул к себе и слегка сдавил ей грудь. Но Малетта, похоже, была настроена на серьёзный разговор, и так быстро сдавать позиции не собиралась.
— Подожди, — слегка отстранилась она, — ты не ответил на мой вопрос…
Поняв, что отвечать всё равно придётся, я опять откинулся на спину и вздохнул.
«Ну, хорошо, — думаю, — хочешь узнать? Так получи от всей души! И либо забудь меня, либо прими таким, какой есть…»
— Знаешь, — начал я, — если честно, то у меня нет никакого желания проходить ещё раз по тому пути, на котором уже однажды был…
— То есть? Ты уже был женат? Как интересно! Расскажи! — она перевернулась на живот и, опираясь на локти, заглянула мне прямо в глаза.
— Не думаю, что это интересно, — хмуро буркнул я, принимая сидячее положение.
Она, подогнув колени, села позади меня и обвила мою шею руками.
— Рассказывай, — мягко выдохнула она мне прямо в ухо.
Собравшись с духом, я тяжело вздохнул и заговорил…
— Десять лет назад у меня уже была одна женщина… Мы прожили вместе немногим более шести лет. Детей, правда, не нажили…
— Почему? — тут же встряла со своим вопросом Малетта.
— Так получилось… Не перебивай, — поморщился я, — слушай уж, пока говорю…
— Всё, я молчу, — она вновь коснулась мягкими губами моего уха.
— Ну, вот… Я тогда на юге служил. Город пограничный, торговый. Забот хватало… Бывало, неделю дома не ночуешь. По окрестностям мотаешься, контрабандистов ловишь. Видать, устала она от такой жизни. Друг у неё появился. Я и не знал поначалу. А как-то раз я среди недели дома остался. Отгул мне командир дал… Короче говоря, сижу, значит, дома. Сапог себе подбиваю…Она на кухне своими женскими делами занимается. Как вдруг мальчонка какой-то заскакивает. Меня увидел, да так и застыл на месте. Я ему и говорю, мол, чего надо? А он — мне: «Госпожу Лиару, послание к ней». Жене, значит, моей. Меня это, понятное дело, удивило. «Кто бы это, — думаю, — ей послания шлёт?» Ну и, значит, пацанёнка подзываю. Давай, мол, послание сюда. Он — не отдаёт. Я уже злиться начал. Да тут сама Лиара из кухни вышла. Забрала у него послание, прочитала. Потом велела ему за дверью ждать. А мне, значит, говорит, есть, мол, у меня один знакомый. Приглашает в загородный дом на пару дней. Давай, говорит, поедем вдвоём. Я ей отвечаю: «Куда мы поедем? У меня не сегодня-завтра опять выезд на границу, купеческий караван сопровождать. Ну, как я поеду?» А она мне, значит: «А ты не будешь возражать, если я одна съезжу?» На меня как воды холодной ушат вылили. «Вот это да! — думаю, — О чём же ты думаешь, коль меня об этом просишь!?» А сам ей отвечаю: «Знаешь что, дорогая моя? У меня служба такая… Я ведь за тобой тут уследить не могу. Ты сама должна и свою, и мою честь блюсти. Вот и подумай теперь, надо ли тебе туда одной ехать?». «Если ты запретишь, я не поеду». «Нет уж, — говорю, — сейчас ты сама должна решать, как правильно тебе поступить. А как поступишь, так оно и будет».
