Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич
– Нет. Я думаю эти с востока. Что еще хуже.
– Нет, Шведы, судя по всему. Русских тут не может быть. И слава богу, – сказал кто-то из норгов.
Младший фыркнул.
– Почему этот ваш Легион не наведёт порядок?
– Это не их земля. Деревня свободная. Но и защищать себя должны сами.
Мнения разделились. Кто-то говорил – напали люди ярла, взявшего кеннинг в честь фирмы, производившей телефоны. Сони-Эриксон. Или просто Эриксон. Другие – что это «Мебельщики», еще одна морская ватага, чье логово находилось в бывшем большом складе «Икея». Последние любили простой стиль, говорят, даже корабли у них были обставлены лёгкими сборными шкафами, столами и кроватями с диковинными названиями. Все эти «варяги» не были отморозками и соблюдали правила, поэтому Легион их не трогал. Беспределом они не занимались и просто собирали гельд. То есть деньги за «крышу», за право жить на своей территории, которую они в Самом Начале застолбили.
Но если кто-то не хотел платить, то его просто грабили. Тоже «по-домашнему»: могли забрать весь улов или приглянувшиеся вещи из дома. Или члена семьи, например дочь. Ну а сжечь пару домов – сам Один велел. Вот только от них огонь, бывало, перекидывался на соседние. Но никого не резали. Кто же кур-несушек режет?
При нападении, если деревня не имела шансов отбиться, жители просто снимались с места, уходили в горы или в довоенные города. Свободного места было полно, но не все места удобны и богаты ресурсами.
– Это зажиточная деревня. У них месторождение соли. Соль нужна всегда и всем. А они заламывают большую цену. Наверное, доигрались, жмоты. Если их перебьют, мы подождем и загрузимся даром, – объяснил Скаро.
– Почему не высадиться и не помочь?
– Если это люди Эриксона, мы просто сдохнем не за хрен собачий. Нет, Саня. Мы не ангелы. И второй бой за рейс – это уже перебор. Второй раз может не повезти.
Вскоре лодка была снаряжена. Младшего включили в состав экипажа. Он не прочь был размять ноги и посмотреть фьорд – хотя ему сказали, что фьорды – на севере, а это – обычный заливчик.
Но участвовать в мародерстве, а тем более в битве с грабителями он не хотел. Хватило и одной.
Вот тебе и «спорт».
Вернулись мародеры ни с чем. Оказалось, в финской деревушке случился пожар. Может, перепились своей Kossu, как здесь водку называют и кому-то спьяну во время калсарикяннит привиделся старик Йоллупуки, который обычно приходит на Рождество, но тут решили устроить для него иллюминацию заранее. Или, что более вероятно, кто-то слишком сильно растопил знаменитую финскую баню.
Поживиться ничем не удалось. Все жители вооружились, заняли позиции на чердаках уцелевших домов и были готовы отбиваться от непрошеных помощников.
Моряки сказали им “sorry”: мол, обознались. Продали потерпевшим что-то из лекарств, бинты, старую противоожоговую мазь и убрались восвояси.
Скаро ворчал, что капитан стал слишком мягкотелым.
– Тыщу лет назад плавали бородатые викинги с топорами, вламывались в дома, убивали мужчин, насиловали женщин… нет, не наоборот! Сжигали все во имя Тора и за традиционные ценности. А нам приходится стучать и вытирать ноги.
Все-таки они были немножко пиратами, хоть и без попугаев и деревянных ног. Если какой-то из чужих кораблей подставился бы в совсем диком месте, где нет никакого закона – и между его капитаном и «Ярлом» Халворсеном был бы давний спор или неоплаченный долг – наверняка помогли бы избавить его от груза. Если груз более ценен, чем селёдка или портки нищих рыбаков.
В молодости капитан так и поступал. Но в последние годы, по словам Скараоско, сильно изменился. Стал мягкосердечен, а может, осторожен. Они никого не грабили. Но иногда мародерствовали там, где случилось кораблекрушение или где совершили налёт другие. Иногда это помогало получить хороший барыш. Но никогда они не стали бы мародерствовать там, где прошла чума. «Чумой» называли любую непонятную заразную болезнь.
В цивилизованных краях за такое судили, но в ничейных землях это считалось в порядке вещей. Младший читал, что в древние времена мореходы бывали и купцами, и исследователями новых земель, но при случае – разбойниками. В зависимости от того, что в данный момент выгоднее. Но всё равно, осадочек неприятный остался, когда он понял, что неплохие в общем-то люди – запросто допускают занятие такими вещами. Хотя кто он такой, чтоб осуждать?
Первопроходцами нынешние моряки тоже были – если высаживались там, где нога человека не ступала с самой Войны. Эти земли даже можно было своими объявить. Но этого Капитан старался избегать. В таких местах могло случиться все, что угодно, хватало рассказов один другого страшнее, где обглоданные и вываренные кости были еще не самым страшным исходом.
На ближних берегах белых пятен не было.
С финского берега убрались, не дожидаясь, когда выйдут с ружьями. Или схватятся за острые финские ножи. Тут на берегах Балтики от торговли до драки иногда проходило совсем немного времени, и случалось это не реже, чем шторма и ледяные торосы зимой. Впрочем, обычно всё заканчивалось только свороченными носами.
На вопрос Младшего: «как далеко они поплывут?», Скараоско объяснил, что в этом рейсе они будут держаться Балтики из-за плохого состояния корабля. Ему, мол, нужен ремонт.
А уже в следующем рейсе, наверное, поплывут далеко. В Северном море шторма покруче будут. Но и рыбы там тоже больше, чем в Балтийском, и все последние годы они ходили именно туда.
В южных морях рыбы вообще завались, но там есть вещи поопаснее айсбергов. И такую дальнюю дорогу корабль может не вытянуть. Особенно когда рядом нет портов, с которыми налажены связи. А капитан – человек осторожный, следует девизу «лучше меньше – да дольше».
Конечно, до какого-нибудь Ньюфаундленда или Мавритании никто не поплывет, даже ради большого улова. Но к берегам Англии – вполне могут рискнуть. Но позже. В следующий раз.
Для Младшего это означало, что он этих мест не увидит. Он решил.
Он собирался сойти на берег где-нибудь в континентальной Европе. Только в Западной, а не Восточной. И без Англии увидит много нового.
Ему нравилось представлять, что он турист из прежних времён. Что это не навсегда, что это не в никуда… Тогда не страшно.
– Когда закончится сезон, пойдем или в Ландскруну. Или в Гамбург, – поведал ему молдаванин, когда они только закончили очередную смену.
У них были более приземлённые задачи, чем морской круиз. Им надо было следовать за косяками и стараться поддерживать корабль в нормальном состоянии.
Вечером Александр раскрыл карту и прикинул.
Ландскруна находилась на западном побережье Швеции, прямо напротив Дании. Там была самая крупная верфь известного мира. Там еще до Войны были большие верфи и сейчас две семейных фирмы занимаются тем, что находят старые корабли и дают им новую жизнь, обдирая другие.
Младший хотел бы увидеть это место, как и побережья Северного моря. Впрочем, в Гамбург он тоже хотел и даже больше. Имелись причины.
Если в восточной «русской» части море было пустынным и каждая встреча с кораблем – событием, то с продвижением на запад Балтики все менялось. Нет, больших кораблей всё еще встречалось раз-два и обчелся, но мелких – полно. У берегов ловили рыбу или выбирали сети с гребных лодок. Иногда они видели небольшие сейнеры и парусные яхты. Младший и не представлял, что где-то есть такое интенсивное судоходство, как в Центральной Балтике.
Им попадались и корабли, курсирующие через море с грузами. Оказывается, между берегами в этой части Балтики были налаженные торговые связи. Например, в Швеции плоховато росла пшеница, поэтому ее возили туда с польского и немецкого побережья. А взамен привозили другие товары и металл. В Швеции прохладно… и люди живут в основном в южной части. Хотя в Норвегии еще холоднее. Там мало людей, но есть много чего полезного. Лес, месторождения железа, меди, серебра. Даже урана. Но уран не добывают, а вот все остальное – понемногу копают. И даже нефть вроде бы где-то качают.
