Федор Березин - Красный рассвет
Вообще-то в глубине души адмирал Лигатт очень опасался именно этой стадии – когда вся группа гигантских машин только концентрируется для будущего совокупления. Нет, он нисколько не опасался за сам процесс «стыковки». Здесь все было отработано, и мигающие пурпуром экранные векторы заблаговременно подсказывали, как и что делать. Но Арчи Лигатт считал, что именно при «обжитии» новой акватории с еще не собранной «большой линейкой» и могут случиться всяческие неприятности. Да, разумеется, чисто теоретически при «стыковке» силы противовоздушной, а также противолодочной обороны каждого из авианосных соединений умножались впятеро. Опять же теоретически ракетный щит становился абсолютно непробиваем. «Но тогда объясните мне, – спрашивал сам себя адмирал Лигатт, – почему, если оборона так изумительно надежна, из одного океана в другой все соединения двигаются раздельно?» – «Здесь виновата секретность, – сразу же подсказывал ему внутренний собеседник – привычный спутник любого большого начальника, в силу должности не имеющего возможности поделиться своими сомнениями вслух. „Да, – соглашался Лигатт, – секретность имеет место. В наше время не получится скрыть движения по океану такой силищи – спутники и все прочее. Но можно до последнего момента путать недругов. Пять независимых авианосных соединений могут произвольно, периодически и не в ритм, менять направления. Попробуй разберись, куда они бредут и где хотят склеиться в единое целое. Тем более что, может, вообще не хотят“. Ведь каждый из гигантов, доработавшись когда-то под „модуль“, не потерял своих боевых качеств как отдельная единица. Внутри него имеются истребители, бомбардировщики и штурмовики, и все подвесное оборудование к ним – в полном наборе. Так что…
Но все-таки Арчи Лигатт волновался. Суперсоединение только сошлось, сгрудилось в кучу. И хотя все расписано заранее, может, где-то и как-то имеется брешь в защите – кто-то не успел занять положенного в ордене места, а кто-то понадеялся на еще не готового к бою соседа. Разумеется, компьютерный контроль всего и вся, но все же. И потому адмирал Лигатт волновался. Ясное дело, никто из окружающих офицеров не должен был об этом догадываться. Может, мимикрия действительно срабатывала и привычно маскировала чувства контр-адмирала.
Сейчас каждый из боевых модулей занял предварительную позицию перед будущим маневром. «Большая боевая линейка» собиралась последовательно. Вначале позицию занимал самый молодой из «старичков» – «Авраам Линкольн». Именно на нем размещался адмиральский штаб. Из истории Лигатт ведал, что значится на авианосце далеко не первым адмиралом. Арчи Лигатт был всего лишь на три года старше «Линкольна» и, естественно, не попал сюда прямо с ясельного возраста. К тому времени, как задумчивый мальчик Арчи дождался своих первых летних каникул, корабль спустили на воду. Он получил свою первую команду и своего первого кэптена. Вообще-то кэптен номинально соответствует званию полковника, но любой человек во флоте и авиации понимает, кто командир авианосца – это намного больше. Но тем не менее кэптен все-таки не адмирал и даже не контр-адмирал. И все-таки за пробежавшие десятилетия «Авраам Линкольн» несколько раз становился флагманским кораблем соединений, а значит, на его борт поднимались люди с большими погонами, а на флагштоке взвивался адмиральский флаг. Так что Арчи Лигатт был не первой шишкой на его борту.
Так вот, в начале операции «стыковки» «Линкольн» центровался в нужном ракурсе. Это делалось не просто шаляй-валяй – учитывалось все. К примеру, даже преимущественное направление ветров в этом районе в данный период времени. Ведь собранная в целое «линейка», к сожалению, теряла одно из большущих преимуществ любого авианосца – дармовую скорость, прилагаемую каждому взлетающему самолету. «Большая линейка» – это огромная, но неподвижная взлетная полоса. А до того авианосцы класса «Нимитц» во время запуска летательных аппаратов разворачивались к ветру, да еще сами перли вперед со скоростью тридцать три узла. Это давало солидную прибавку подкрыльевому воздушному напору. Искусственный остров терял это преимущество, ибо никакие теоретические расчеты не позволяли синхронно тянуть по воде массу в полмиллиона тонн. Контр-адмирала Лигатта когда-то ознакомили с компьютерным моделированием процесса. Оно показало, что при использовании «толкача», то есть когда хвостовой авианосец напирает на «поезд» сзади, сверхпрочные крепления и стальная палуба сминаются напрочь, словно листы бумаги. Если же разгон пытается давать передовой корабль, происходит обратное – разрыв утвержденных Конгрессом стыкующих узлов и палубы вплоть до некоторого растягивания корпуса корабля. От такой «растяжки» ничего хорошего ждать не следовало. Каждый авианосец класса «Нимитц» делится на двадцать один водонепроницаемый отсек. Как минимум «растяжка» вела к нарушению стыков. Так что «большая боевая линейка» была вынуждена покоиться там, где собрана. Благо у каждого судна имелись не только штатные, но и добавочные якоря весом по двадцать пять тонн каждый. Их, между прочим, тоже пришлось «проталкивать» через такие же «добавочные» статьи бюджета.
После того как адмиральский авианосец фиксировал свое тяжелое тело цепями – каждое из звеньев которых, в свою очередь, весило по пятьдесят килограмм, – к нему, осторожно урча реакторами, подруливал следующий корабль. Поскольку он подруливал сзади и выполнял при операции активную роль, то легко догадаться, как веселились морячки, комментируя это события. «Наш „Теодор“ вогнал „Линкольну“, – говорили они. И это, разумеется, был не самый хлесткий из комментариев. Поскольку после этого в дело вступали другие „президенты“, ибо именно их имена носила группа кораблей, названные действия породили целую серию анекдотов, доступных, правда, только военно-морским спецам, тем, кто знал, о чем идет речь. Поскольку среди фамилий Линкольн, Рузвельт, Винсон и Эйзенхауэр имелась еще и Нимитц, это порождало свою подсерию народного фольклора. Мало того, что Честер Вильям Нимитц был адмиралом и никак не вписывался в череду президентов, так еще в силу случайности (хотя кто знает?) он еще и стыковался самым последним. То есть именно к нему никто из „президентов“ никогда не подбирался с кормы. Этого не могло произойти даже теоретически – у авианосца „Честер Нимитц“ просто не имелось задних стыковочных узлов. Конгресс экономил деньги налогоплательщиков как мог. Представьте ликование флота по этому поводу. Даже у старших морских офицеров данное событие вызывало улыбку. В этом „совокуплении“, или, мягче, „стыковке“, „президентов“ за „героем-адмиралом“ оставалось последнее слово.
Несмотря на все усилия сосредоточиться на проведении операции, за время многочасовых маневров у любого принимающего в ней участие человека, от простого оператора до командира соединения, хоть раз мелькали в голове знакомые из скабрезных анекдотов образы. Однажды кто-то из особо тупых чиновников министерства пытался протолкнуть директиву о запрете на подобные пошлости по отношению к «стыковке». Слава богу, более прозорливым коллегам удалось отговорить его от инициативы, ибо рассылка таковой бумаги с неизбежностью родила бы новую волну пошловатых смешинок.
Сейчас, после занятия «Линкольном» позиции, шевелящий винтами «Рузвельт» должен был его… В общем, пристроиться сзади. Это было воистину смешно, однако водруженные на плечи контр-адмирала Лигатта погоны не давали ему права не то что на бурное веселье, но даже на тень улыбки. Он должен был командовать процессом «стыковки» со всей серьезностью, без всякого налета юмора.
Что он и делал.
48
Морские песни
Вообще-то, кроме выявленной, но скрытой неприязни команды пакистанского транспорта, у командира Бортника не имелось против них почти ничего. Даже по пиратской этике этого не хватало для посыла под днище «Пенджаба» торпеды. Кроме того, неплохо бы все же получить на борт «положенный по разнарядке» груз. За «почти ничего» стоял маленький пунктик, нарушающий принцип «торговли» с пиратами. Пародируя американский авианосный флот, который любит делать все на ходу, в том числе заправку и даже перегрузку боеприпасов, Бортник требовал от своих «снабженцев» постоянного движения. «Пенджаб» покоился. Это было нарушением договора. Ведь по замороженной в меридианально-широтной сетке цели можно попасть не только самонаводящейся, но даже просто движущейся по указанным координатам ракетой. Тем не менее обстоятельство покоящихся винтов транспорта тоже не обеспечивало довеска, годного к давлению на кнопку «пуск» и закрутке лопастей торпеды. Кто знает, может, местный капитан считает неприемлемым риском для своего недостаточно обученного, сборного экипажа параллельное движение борт в борт с атомной махиной «Индиры Ганди»?
