Сергей Дмитрюк - Зуб кобры
Беседа за столом не шла. Крес Садор изредка задавал односложные вопросы о моей работе, но сам слушал невнимательно и, казалось, был полностью поглощен едой. Его обманчивое безразличие вначале чуть не ввело меня в заблуждение, но я вовремя спохватился и понял, что равнодушие это деланное. На самом же деле он внимательно наблюдает за мной — за тем, как я ем, что говорю, как улыбаюсь, — словно хочет поймать меня на какой-то оплошности. Все это очень напоминало строгий экзамен.
Я слушал Кунти, которая болтала всякие пустяки, ухаживал за ней, стараясь выглядеть беспечным и спокойным и в то же время подкрепить свои подозрения, изредка бросая быстрые взгляды на отца девушки. Но он по-прежнему не обращал на меня никакого внимания, хотя ощущение пристального взгляда, остановившегося на мне, не проходило, а только усиливалось.
Какую игру он затевает? Пока я размышлял над этим вопросом, ситуация резко переменилась. Неожиданно, в конце ужина, Садор с улыбкой на лице предложил мне выкурить с ним сигару в курительной комнате и сыграть на бильярде.
Я отказался от сигары и сказал, что в бильярд играю весьма посредственно, поэтому буду неважным партнером (эта древняя игра действительно была мне мало знакома).
Мой отказ не смутил Садора. Напротив, он миролюбиво предложил мне прогуляться с его дочерью по парку и даже потребовал, чтобы она проводила меня до гостиницы. Я вспотел от усилий что-либо понять. Признаться, я был почти уверен, что уже провалил всю операцию. А Кунти, обрадованная предложением отца, потянула меня в парк.
— Ты не пугайся, — торопливо шептала она, держа меня под руку, пока мы пересекали гостиную. — Отец на первый взгляд странный, но вообще он ничего. Главное — ты ему понравился. Я так рада!
Еще бы! А как был рад я, если она права!
За стеклянными дверьми оранжереи, ведшими в парк, в лицо ударил свежий ночной ветер, и я облегченно вдохнул полной грудью прохладного ночного воздуха. На минуту остановился на ступенях лестницы, привыкая к темноте. Прислушался: из парка доносятся приглушенные шорохи и крики ночных птиц. Задрал голову: все небо усыпано звездами. Какие они сегодня!
— У тебя там кто-нибудь остался? — спросила Кунти, наблюдавшая за мной.
Я едва не свалился с лестницы. Вот так, не раскисай! Она поймала меня! Дело даже не в том, что любой мой ответ мог выдать правду. Откуда такая уверенность в ее голосе?
— Что ты имеешь в виду? — Мне стоило большого труда сохранить спокойствие и не подать вида, что я взволнован.
Кунти смотрела мне прямо в глаза, и я видел в ее зрачках тусклые огоньки отраженных звезд. Темное лицо ее казалось таинственным и загадочным.
— Я подумала, что на Земле у тебя остался твой друг из Сообщества… — медленно произнесла она. — Но, наверное, я ошиблась? Так?
— Тебе показалось, — я уже взял себя в руки.
Она ничего не ответила. Посмотрела на небо, потом проговорила:
— Какие сегодня звезды, по-особенному теплые и манящие…
* * *Взяв ключ у дежурного, я шагнул к лифту, собираясь подняться в номер, но человек в форменной фуражке гостиничного рассыльного остановил меня торопливым жестом:
— Господин! Вам письмо.
— Письмо? — Я изумленно посмотрел на него, лихорадочно соображая, кто же на Гивее мог написать мне письмо. Неужели объявился кто-то из родственников или друзей настоящего Бедаро? Но, взглянув на небольшой конверт, сразу все понял, и от сердца отлегло.
Хотя я никогда не видел почерка Кунти, но это письмо было, без сомнения, от нее — интуиция подсказывала мне это. Но что могло случиться? Что заставило ее написать мне? Ведь мы расстались с ней только вчера.
Поборов соблазн тут же распечатать конверт, я поспешил в свой номер. Нараставшее нетерпение заставило меня преодолеть коридор в три прыжка, чем я очень удивил пожилую даму с собачкой на руках. Закрыв за собой дверь номера, я бросил куртку в кресло; дрожащими от нетерпения пальцами надорвал конверт. Поискал глазами нож для бумаги. Его нигде не было видно, и я полез в стол.
И тут я заметил удивительную вещь. Уж не ошибся ли я? Да нет, так и есть! У меня в номере был обыск и очень профессиональный! Мне удалось обнаружить его только по незначительным деталям. Ящик стола был плотно задвинут, хотя, уходя, я оставил его не закрытым на полсантиметра. К тому же на поверхности стола, где за день успела осесть пыль, был заметен небольшой чистый след: кто-то слегка задел здесь рукавом стол. Электронная записная книжка лежала развернутой чуть-чуть по-другому.
Я внимательно осмотрел весь номер и обнаружил еще несколько примет, по которым было ясно, что в мое отсутствие у меня в номере с определенной целью побывали непрошеные гости.
Раскрыв окно, я опустился в кресло, обдумывая случившееся. Неужели Кунти проговорилась кому-то о своих догадках? Недаром же она так странно вела себя вчера. Может, мы что-то упустили с Громовым, не предусмотрели? Что если секретные службы Сообщества всем, вновь прибывшим с Земли, подставляют для проверки своих агентов?.. Возможно, так оно и есть, но чтобы в качестве «подсадной утки» использовали дочь крупного промышленника?.. Нет, это вряд ли! Здесь что-то не так, какой-то подвох. Но какой?..
Понять этого я не мог. Но ведь есть Громов — умница, светлая голова! Разрабатывая операцию, он наверняка все продумал! В любом случае, вряд ли он пошел бы на такой риск.
Я блуждал глазами по номеру, лихорадочно обдумывая случившееся и возможные последствия, ожидавшие меня. И тут я вспомнил про письмо. Где оно? Ощупал карманы; вспомнил, что оставил его на столе. О чем пишет Кунти? Я подскочил к столу, схватил конверт.
В дверь постучали. Машинально спрятав конверт в карман, я обернулся.
— Кто там?
Ответа не последовало. В дверь с силой пихнули ногой, и в комнату ввалились три человека: высокие, стриженые, в одинаковых темных костюмах и с абсолютно одинаковыми квадратными лицами.
Я шагнул им навстречу, внутренне собравшись. Видя мой решительный вид, передний из вошедших остановил меня жестом руки:
— Спокойно! Служба безопасности! — Он предъявил удостоверение.
— Очень приятно! — осклабился я. — Чем могу быть полезен?
— Тебе придется пройти с нами! — гаркнул второй.
— А в чем дело? И почему я должен…
— Там все узнаешь! — оборвал мои возражения передний и подтолкнул меня к выходу.
Ничего не оставалось, как подчиниться.
— Могу я хотя бы одеться?
Один из вошедших подозрительно покосился на меня; ощупал мою куртку и швырнул ее мне. Двое других подхватили меня под руки и вытолкнули в коридор.
Теперь я уже не сомневался в том, что раскрыт окончательно. Вот только в чем же была моя ошибка?.. На каком этапе операции я выдал себя?.. Все нити сходились на Кунти… Эх, девочка, девочка! А я-то, глупец, думал, что встретил человека, на которого можно положиться на этой планете!..
Пока я терзался от сомнений, двое верзил вывели меня на задний двор гостиницы, заставленный контейнерами с мусором. Здесь стояло две машины, в одну из которых и втолкнули меня. Чьи-то сильные руки потянулись ко мне, и я оказался стиснутым с двух сторон плечистыми здоровяками. Двери захлопнулись, и магнитор резко взял с места, быстро набирая скорость.
Стараясь держаться спокойно, я пытался рассмотреть дорогу сквозь затемненные окна, но вскоре понял, что это напрасное занятие.
Мы ехали по городу около получаса, часто петляя. Наконец магнитор остановился. Дверца салона открылась, и сидевшие рядом сотрудники службы безопасности, не говоря ни слова, вытолкнули меня наружу. Там меня уже ждали другие. Они подхватили меня с боков и чуть ли не бегом поволокли к подъезду какого-то высокого серого здания, которое я увидел лишь мельком.
За толстыми металлическими дверьми подъезда тянулся бесконечный лабиринт узких, ярко освещенных коридоров, по которым меня вели молчаливые сотрудники службы безопасности. Конечной целью этого похода была дверь, покрытая звукоизолирующим материалом.
Дверь распахнулась, и я оказался в просторной комнате. Сопровождавшие меня люди остались снаружи.
В помещении царил полумрак. После ярко освещенного коридора я почти ничего не видел здесь. Постепенно глаза привыкли, и я различил высокое окно, задернутое плотными шторами, и письменный стол около него. За столом сидел какой-то человек: узкие полосы красного света, проникавшие в комнату, падали на него сзади, создавая призрачный ореол над его гладкой, лишенной волос головой.
Я пригляделся повнимательнее: круглое лицо человека светилось радостью и было изборождено продольными складками, наподобие перезрелого плода.
— Рад, очень рад! — тонкий, как у женщины, голос его звучал отеческой заботой.
Можно было подумать, что он знает меня очень давно. Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что не сплю.
