Алексей Барон - Третье пришествие
— Не знаю, — сказал я. — Но что-нибудь такое, от чего жизнь на Земле станет совсем невозможной.
— Простите, но это уже…
— Фантастика? — улыбнулся я. — Примерно через пятнадцать минут мы узнаем, такая ли уж это фантастика.
— А что случится через пятнадцать минут?
— Космическая станция «Пересвет», запущенная Туманяном, сблизится с астероидом на минимальное расстояние.
— Ах, да, да. И вы ждете потрясающих открытий?
— Поживем — увидим. Пейте чай, Виктор Васильевич. Пока есть такая возможность.
— Спасибо, — сказал Крючканов. — Очень ароматный у вас чай. Что там за цветы?
— Медуница, по-моему.
— Алиса Георгиевна заваривала?
— Она, — ревниво сказал я.
Все замолчали. Крючканов благостно пил чай с баранками. Фима сидел перед ним и цепенел на генетическом уровне. Дима наблюдал за тем, как раскачивается фонарь. Через открытую фрамугу были слышны скрип, чириканье воробьев, голоса охранников. Совершенно неуместные своей обыденностью звуки. Это становилось невыносимым. Я подошел к лестнице и крикнул вниз:
— Алиса Георгиевна! Когда позвонит Туманян, дайте громкую связь.
— Он уже позвонил.
Под потолком щелкнуло.
— Владимир Петрович?
— Да. Слушаю.
— Плохие новости. Связь со станцией «Пересвет»…
Признаться, это меня не удивило. Напротив, я удивился бы благополучному исходу.
— Но хоть что-то успели заснять? — без особой надежды спросил я.
И тут Туманян вдруг порадовал.
— Так точно. Вот только с гораздо большего расстояния, чем хотелось бы.
— О, это лучше, чем ничего. Есть что-нибудь любопытное?
— Весьма и весьма. Снимаю шляпу, Владимир Петрович. И посылаю бутылочку «Арарата». Как мне говорили, вы его любите.
— Картинку, картинку лучше пошлите.
— Уже передают на ваши компьютеры.
Краем глаза я видел, что Фима и Дима усиленно кивают со своих посадочных мест.
— Владимир Петрович, у меня к вам просьба, — сказал Туманян. — Как только придете к каким-нибудь выводам, сообщите мне, хорошо?
Вообще-то Тарас приказывал докладывать только ему да Некумыкину, но…
— Обязательно, — сказал я.
Дима поднял большой палец. Репутация фирмы пухла прямо на глазах.
Крючканов мило улыбнулся.
* * *Сначала Каменный Гость выглядел ярким пятнышком. Потом пятнышко потемнело, увеличилось в размерах — астероид повернулся к станции своим «грязным» боком.
Разгонный блок станции сработал как надо. Судя по цифрам, мелькавшим в углу экрана, скорость сближения составляла пятьдесят шесть километров в секунду, это очень много. С такой скоростью из Москвы в Вашингтон мы летали бы за три минуты. Вскоре на темной поверхности космического пришельца стали различимы типичные кольцеобразные структуры метеоритных воронок.
— Диаметр астероида — семь целых и три десятых километра, — сказал Фима. — Сюрпри-из…
— Семь километров?!
— Да. Плюс-минус двести метров.
— Йокст, — сказал Дима.
— Что такое?
— Да он же круглый. Прямо колобок какой-то.
— Это важно? — спросил Крючканов. — То, что он круглый?
Фима и Дима деликатно промолчали. Они много поработали над моим астрономическим образованием и теперь давали возможность блеснуть эрудицией.
— Очень важно, — сказал я. — По форме астероиды обычно напоминают картофелину, баклажан либо особо толстый огурец. Сила их гравитации слишком мала для того, чтобы выровнять поверхность. Даже Фобос и Деймос, спутники Марса, гораздо более асимметричны, чем наш Гость. Шарообразный астероид — штука очень древняя. Чтобы приобрести округлость, нужно многие миллиарды лет собирать пыль. Я не ошибаюсь, Дима?
— Точно, шеф, — заверил тот. — Отлично, шеф. Пятерка!
Крючканов опять улыбнулся.
— Вы умеете подбирать кадры, Владимир Петрович.
— Ну до вас мне далеко, — проворчал я.
— Не скромничайте. На меня работает большая организация, а вы занимаетесь подбором сотрудников в одиночку. Но что значит эта шарообразность астероида? В практическом смысле?
Мне начинало нравиться его поведение. Он не пытался изображать всезнайку и не скрывался за таинственным молчанием. Несомненно, Крючканов знал много такого, чего не знали мы. Но вот чего не знал — о том спрашивал. Не стеснялся.
— Скорее всего, над астероидом поработали. Если это вообще астероид.
— Кошмар, — серьезно сказал глава ФСБ.
А он многое повидал на своем секретном веку.
— Давайте досмотрим страшилку до конца, — предложил рациональный Фима.
Смотреть оставалось почти ничего. Как только Каменный Гость начал поворачиваться своей светлой, а точнее сказать, своей блестящей стороной, запись оборвалась. Фима вернул на экран последний уцелевший кадр — с одного бока Варяжский Гость был освещен Солнцем. А с другого, противоположного бока, где у порядочного астероида должна царить честная астероидная ночь, начинала выползать вторая, пожалуй, более яркая полоска.
— Вот, — сказал я. — Что может освещать поверхность астероида на теневой стороне? На мой взгляд — искусственные источники фотонов. То есть какие-то лампы. Скорее даже прожекторы.
— Прошу заметить, — подал голос Фима.
Сказал он эти слова очень тихо, но все немедленно к нему повернулись.
— Астероид вращается в направлении, противоположном вращению планет Солнечной системы.
— Все интереснее, — произнес Крючканов.
— Вообще-то и Венера крутится не в ту сторону, — уточнил Дима. — Но, согласен, это — редкость.
— Так. Каменный Гость не желает показать нам свою светлую сторону. А почему? — спросил Крючканов.
— Ага, — уцепился Дима. — Виктор Васильевич! Похоже, вы наш союзник, а?
— Теперь все союзники. Даже исламские террористы.
— Хорошо бы им об этом сообщить, — саркастически заметил Фима.
— А вы предлагаете все засекретить?
— Я? Да боже упаси!
— Вряд ли, — сказал я. — Скорее предоставит это нам самим. Итак, умные мои мальчики, за дело! Жду ваших пророчеств. И чем страшнее они будут, тем лучше. Виктор Васильевич, теперь мне не просто потребуются возможности вашего ведомства. Теперь они очень потребуются.
В принципе, я мог заполучить ресурсы ФСБ и вполне официально, через Тараса. Но предпочел сделать так, как сделал. И Крючканов, похоже, оценил.
— Все, что в наших силах, Владимир Петрович.
Приятно иметь дело с напуганной ФСБ, господа. Но пробовать не советую.
* * *Я считал, что при любом сценарии самым беспроигрышным будет создание убежищ с замкнутым циклом регенерации воздуха, воды и пищи. Идеальным местом для размещения таких убежищ мне представлялись шахты, но умные мои мальчики подсказали, что шахтами обычно называются такие дырки в земле, из которых достают уголь.
Я возмутился.
— Уж это мне известно!
— Тогда пусть вам будет известно еще кое-что. Там, где добывают уголь, Владимир Петрович, бывает много меме-метана. А это взрывоопасно. Шеф! Лучше выбирать рудники.
— Это такие дырки, из которых руду достают? Там тоже бывает рудничный газ, насколько мне известно.
— Вы делаете успехи. Но я бы выбрал рудники.
— Вот и займись ими, классный руководитель. А командовать тобою будет Любовь Егоровна. Будешь доставать все, что пожелает твоя женщина. С помощью ФСБ, если сам не справишься. Ты чего дергаешься?
— Петрович! Длина всех горных выработок России составляет несколько тысяч километров. Даже если усадить на каждый метр по человеку, то и тогда мы упрячем под землю… ну, миллионов этак пять-шесть. Надо же думать немного, советник.
— Представь себе, думаю. Но ничего другого не придумал. Так что копайте эти. Штреки.
— Потребуются проходческие комбайны. Горные инженеры. Маркшейдеры.
— У нас их что, не производят?
— Владимир Петрович! Послушайте, маркшейдер — это не трактор. Это профессия такая.
— А. Ну вербуй, обучай. Слушай, хватит скулить! Времени не то что мало, его совсем нет. И помни, каждый метр проходки — человеческая жизнь. Вполне конкретно.
— А Фимка что будет делать?
— А Фимка будет подводные лодки ломать.
— Никак не привыкну к вашим шушу-точкам, шеф.
— А что так? Я же к твоим попо-привык.
Но про подводные лодки я вовсе не шутил. Весь проект с закапыванием населения ничего не стоил без источников энергии. На каждого человека требовались десятки киловатт мощности, а наземные электростанции вполне могли погибнуть. И уж наверняка порвутся воздушные ЛЭП. Добыча любого горючего на какое-то время тоже могла прерваться. Да она могла стать и бессмысленной, добыча, поскольку было неясно, хватит ли в нашей атмосфере кислорода для горения этого самого горючего, будь то нефть, уголь, торф или газ. Из всех затруднений я видел единственный выход.
