Даниэль Дакар - Джокер
— Хорошо, сэр. Я принимаю ваше приглашение.
— Ну вот и отлично, — с точки зрения Корсакова, князь был рад несколько больше, чем показывал и больше, чем диктовала ситуация. Было что-то еще… — Эскадра останется на орбите Бельтайна до окончания судебного разбирательства, и, я полагаю, Никита Борисович не откажется доставить вас на Кремль со всем возможным комфортом, не так ли?
Войдя в обзорную зону, Никита щелкнул каблуками и коротко склонил голову.
— Превосходно. Засим желаю здравствовать, — и экран погас.
Потом они сидели в салоне на пресловутом диване, болтая обо всем подряд. Корсакова интересовал Бельтайн, Мэри — Кремль в частности и Империя вообще. Конечно, официальных источников хватало, как и разного рода познавательных программ. Но любой флотский, вне зависимости от того, какому государству принадлежал флот, предпочитал собственные впечатления или, на худой конец, разговор с аборигеном. О личном знакомстве Мэри с первыми лицами Небесной империи Никита знал, равно как и о том, что капитан Гамильтон была представлена дожу Венецианской Республики. Но когда речь зашла о Pax Mexicana и Мэри непринужденно упомянула Хуана Вальдеса как старого знакомого, Корсаков был удивлен. А вот его собеседница в ответ на известие о том, что Вальдес служит военным атташе в посольстве Pax Mexicana на Кремле, только пожала плечами. И меланхолично заметила, что определенные дипломатические способности и необходимую любому посольскому склонность загребать жар чужими руками дон Хуан проявлял еще в период их совместного студенчества на Картане. Корсаков, относящийся к дипломатам без особого пиетета, хохотал так, что чуть не свалился с дивана. Пришлось — исключительно для сохранения равновесия! — положить руку на плечо соседки. Плечо осталось на месте. Ободренный этим фактом Никита уже совсем было собрался предпринять что-нибудь еще, но тут в дверь проскользнули двое совсем молодых парней, прикатившие небольшой столик с крохотными канапе и фруктами. Он с сожалением убрал руку и под слегка насмешливым взглядом бельтайнки вынул из резного деревянного поставца бутылку светлого, почти бесцветного шабли. Глазами поинтересовался ее мнением, дождался одобрительного кивка и ловко вынул пробку.
Вино, ароматное и легкое, неожиданно сильно ударило в голову Мэри. Что было тому причиной — приятное общество, страх перед приближающейся ночью и неизбежным сном или что-то другое — она решила не задумываться. Привычка держать себя в руках и четко осознавать свои действия, их мотивы и последствия, была решительно отставлена в сторону. Мэри с удивлением поняла, что она устала от постоянного самоконтроля и хочет здесь и сейчас просто побыть собой, что бы это ни значило. Сегодня ей не хотелось быть первой, лучшей, самой-самой. Хотелось просто быть, и давний поступок матери вдруг стал логичным и понятным. Должно быть, Алтея Гамильтон вот так же бросила поводья тогда, на Бастионе Марико, и результат этого бросания впервые был ей благодарен именно за это, а не за доставшиеся в наследство качества.
Пальцы, скользящие по шее к плечу… куда и когда успела деться рубашка?.. неважно… Ты когда-нибудь пила на брудершафт? Это делается так!.. Уж не собрался ли ты записать меня в сестры?!.. Тихий смех… Предвкушение… Кто бы мог подумать, Никита умеет играть словами так, что получаются чувственные двусмыслицы, от которых под кожей разгорается мягкий, но требовательный огонь… Кто бы мог подумать — она тоже это умеет… Ночь еще молода и это прекрасно, губы могут не торопиться и при этом легко успевать за руками… И что бы ни случилось потом, оно того стоит, мама. Ты была права.
Мэри проснулась, и некоторое время смотрела в темноту. Гладкая кожа мужского плеча под щекой еле заметно двигалась в такт ровному дыханию спящего Никиты. Густая курчавая поросль на груди щекотала пальцы, но когда она попыталась убрать руку, он с невнятным ворчанием перехватил ее за запястье и вернул ладонь на место. Мэри улыбнулась и снова закрыла глаза. С такой охраной можно спать спокойно, сегодня проклятый сон до нее точно не доберется.
Ираклий Давидович Цинцадзе никогда не торопился. О, можете не сомневаться, он умел быть быстрым, очень быстрым, даже молниеносным, но торопиться? Спешить? Не в том он статусе, чтобы смешить людей. Тем более что спешка почти всегда синоним ошибки, а в создавшейся ситуации он как никогда не мог позволить себе ошибиться. Поэтому князь — никуда не торопясь! — отправил запрос в медицинский архив военного флота и спокойно дождался получения требуемой информации. Затем, так же хладнокровно, связался с крейсером «Святой благоверный князь Александр Невский» и поставил задачу профессору Гаврилову. По предложению последнего («Сравнительный анализ не займет много времени, ваша светлость!») дождался результатов, не уходя со связи. Выслушал ответ, поблагодарил широко улыбающегося толстячка, выключил коммуникатор и глубоко задумался. Результатом размышлений стал стакан коньяку, выпитый как простая вода, и очередной сеанс связи, на сей раз с капитаном второго ранга Савельевым. Тот, взъерошенный, но явно чем-то довольный, выслушал вежливую просьбу, больше напоминающую приказ, кивнул и пообещал немедленно отдать распоряжения подчиненным. Его светлость получит необходимое в самое ближайшее время. Спустя полтора часа, в течение которых Ираклий Давидович мужественно пытался заниматься текущими делами, коммуникатор князя немелодичным кваканьем известил владельца о получении информационного пакета. Цинца-дзе просмотрел присланные материалы, сначала бегло, потом вдумчиво и с удовольствием, покосился на початую бутылку на столе и решил, что на сегодня хватит. А вот завтра он выпьет. Обязательно. И не один.
Утро началось суматошно. Мэри разбудил сигнал вызова — кто-то с достойной лучшего применения настойчивостью стремился помешать майору Гамильтон досмотреть утренние сны. Этим кем-то оказался полковник Морган, и Мэри резко села на кровати, пытаясь стряхнуть с себя сонное оцепенение и быстро понять, чего от нее хотят.
— Саммерс дал показания, девочка! Ты меня слышишь?! — Морган ликовал и не скрывал этого.
— Слышу, Дядюшка, — хрипло произнесла она, нетерпеливо отмахиваясь от заглянувшего в спальню Никиты. Одетый и побритый — и когда только успел? — он держал в руках чашку кофе. Она уже успела убедиться в том, что кофе на крейсере варить толком не умели, но аромат делал свое дело, в голове быстро прояснялось. Корсаков понимающе кивнул, поставил чашку на прикроватный столик, указал взглядом на коробку сигар и пепельницу и удивительно тихо для человека таких габаритов выскользнул в салон, прикрыв за собой дверь.
— Мэри, да что с тобой такое?! — теперь в голосе Моргана звучала неприкрытая тревога.
— Сплю я! — буркнула она и, не выдержав, рассмеялась. — В столице, между прочим, еще ночь, сэр, вы не заметили?
— Честно говоря, не заметил. Ох и крепкий же орешек этот Саммерс, ты бы видела. Но и спецы у Петра такие, что я обзавидовался. В общем, мы сейчас возвращаемся на «Александр», ты быстренько посмотришь материалы, и потом летим вниз. Заседание Совета назначено на десять по времени Нью-Дублина. Как думаешь, господин Корсаков согласится поприсутствовать? Мне хочется взять Петра с собой, пусть полюбуется на результат… что? А, вот он тут комментирует — на плоды трудов наших праведных. Но его одного я на заседание Совета притащить не смогу, сама понимаешь, а вот в качестве свиты командующего союзников… Спроси его, а?
— Сделаем, Дядюшка. Я вас жду.
— И позавтракать не забудь! — спохватился Морган, но Мэри уже отключила коммуникатор.
Впрочем, волновался полковник напрасно: когда принявшая душ и одевшаяся Мэри вышла в салон, выяснилось, что завтрак для нее уже накрыт. Никиты нигде видно не было, но его отсутствие девушку не смутило. Приподняв крышки с нескольких блюд, она довольно усмехнулась: завтрак был классическим бельтайнским. Омлет, бекон, тосты, оладьи, масло… ого! Грибы! Явившийся через полчаса Корсаков обнаружил свою гостью в прекрасном расположении духа. Мэри допивала второй стакан удивительно вкусной минеральной воды, искрящейся, плюющейся крохотными пузырьками и шипящей. Вода была так хороша, что даже курить не хотелось. Обменявшись пожеланиями доброго утра, они некоторое время просто улыбались, глядя друг на друга. Но время следовало своей извечной — и от этого не менее скверной — привычке поджимать, и Мэри с сожалением отставила в сторону опустевший стакан.
— Скоро прибудут Морган и твой старпом, — начала она, и Никита сразу же посерьезнел.
— Я знаю. Савельев мне доложил, что все в порядке. Ты улетаешь?
— Да, — она помялась. — Никита, у тебя много дел?
— Не слишком. Что ты хотела?
— Можешь выделить полдня? Генри хочет взять Савельева с собой на заседание Совета, но его одного… Это как-то уж очень нарочито будет выглядеть. Еще и не пустят, чего доброго… а если с тобой — никто и вякнуть не посмеет. Полетели, а?
