Сергей Шкенёв - Красный властелин
Осталось найти нужные слова. Найти? Они уже есть!
Кровь всё не хотела останавливаться и капала сквозь пальцы. Лишённая способности к магии кровь грязного выродка… Но она тоже красная, как у всех, и даже разбавленная слезами не меняет цвет. Великодушная мониа несправедлива… За что?
Худенькие плечи вздрогнули, и мальчик прикусил губу, стараясь сдержать рыдания. Хотя здесь всё равно их никто не услышит – маленькая комната под самой крышей замка, в громадном и пустом чердаке… В старом дворце, разрушенном роденийцами, было хуже – до сих пор пробирает озноб от воспоминаний о холоде, а здесь каминная труба даёт немного тепла. В покоях императрицы не экономят на дровах, и… И всё, больше нет ничего хорошего в жизни. Нужна ли вообще такая жизнь, кто даст ответ?
Рука сама тянется в поясной кошель, где хранится главное богатство. Почему так случилось, что именно этот обломок катаррского мрамора запал в душу? Нет, он не запал, он душу лечит, успокаивает, прибавляет сил и даёт неясную тень надежды. Надежды на что? Неизвестно… Но если приложить его ко лбу, ну, или к переносице, как сейчас, то станет легче. Волшебный камень?
«Совсем плохо?»
Голос, прозвучавший в голове, не испугал и не удивил, скорее обрадовал. Многие говорят, что перед смертью человек слышит голоса.
«Ты кто, сам Эрлих?»
«Эрлих? Пожалуй, что ещё не совсем он».
«Разве так бывает?»
«В мире есть место чудесам».
«Ты пришёл за моей душой?»
Невидимый собеседник рассмеялся, и от неожиданной доброты этого смеха вдруг комок подступил к горлу.
«Мне и своей души хватает, малыш. И так уже полторы, зачем ещё одна?»
«Шутишь?»
«Немного. А хочешь, расскажу тебе сказку?»
«Я взрослый для сказок».
«Так и мне много лет. И тем не менее… Послушаешь?»
«Она страшная?»
«Кому как…»
«Рассказывай!»
– Замордовали ребёнка, ублюдки, – пробормотал Еремей. – Ну не умею я с детьми, пусть бы Владыка сам…
И осёкся, заметив удивлённые взгляды Матвея и Михася. Сделал вид, будто ничего не произошло, и кашлянул сердито:
– И чего уставились?
– Да так, – Барабаш пожал плечами. – Ты вдруг застыл неподвижно, глаза выпучил, шепчешь что-то. Мы подумали, случилось чего. А оно вот как…
– Вы оба ничего не слышали. Так?
Старшему десятнику вопрос не понравился. Этот чокнутый профессор будет сомневаться в способности Матвея хранить тайны? Да в гробу он видел такие тайны!
А Михась оживился. Очень ему хотелось прикоснуться к неведомому, пусть опасному и страшному, но восхитительно-заманчивому. В университете такого днём с огнём не сыщешь, а военная служба даёт шанс. И не просто шанс – прикосновение к тайне, кроме опасности, подразумевает карьеру! И плох тот рядовой, что не примеряет мысленно накидку главного воеводы. Хотя бы старшего воеводы. Или младшего… десятника.
– На чём я остановился? – Еремей не стал развивать тему, а предпочёл вернуться к предыдущей. Ещё бы вспомнить её…
– Про пещеру, – Барабаш откинулся на спинку кресла и показал пальцем на потолок. – Вот про эту.
– А что про неё рассказывать? – хмыкнул Баргузин. – Вот вернёмся в Цитадель, оформим подписки о неразглашении…
– Не доверяешь?
– При чём здесь доверие? Конечно, доверяю. Но без подписки…
– Сволочь ты, – обиделся Матвей.
Еремей не ответил. Он встал из-за стола, сервированного к скупому на блюда обеду, и молча пошёл к выходу.
– Ты куда?
– Домой.
– Там же глорхийцы везде.
– Ну и что теперь? Не сидеть же здесь до скончания веков… Миха, и ту стреляющую штуку не забудь.
Барабаш с сожалением посмотрел на недопитое вино. Собственно, оно одно вот уже двое суток составляло партизанское меню, заменяя собой завтрак, обед и ужин. А вылезать из уютной пещеры надо, да… Очень кушать хочется! Но не глорхийцев – порядочные люди глорхов не едят.
Внезапно Еремей остановился и хлопнул себя по лбу:
– Оружие!
– Где? – старший десятник тут же позабыл про вино и подскочил с места. – Оно здесь есть?
– Немного, – виновато улыбнулся профессор. – Устаревшие образцы. Я же не знал… то есть он не знал, что так получится. Сейчас покажу, только поосторожнее.
– Учить меня будешь, – возмутился Барабаш. И замолчал, с изумлением разглядывая открывшуюся в стене нишу. – Это то самое?
Было чему удивляться, ой как было! Когда древние легенды вдруг становятся явью…
– Мне называть тебя Эрлихом? – спросил Матвей хриплым голосом.
Михась же промолчал. Зачем говорить, если словами тут не обойтись, а за выражения можно получить по шее от старших товарищей? И вообще лучше хранить благоговейную тишину – явление чуда не терпит суеты.
– Это то самое? – старший десятник повторил вопрос и, не дождавшись ответа, протянул руку.
Огромный, чуть не в человеческий рост, лук будто сам просил, чтоб на него натянули тетиву… Длинные стрелы россыпью и в колчане… Рядом меч в ножнах. Клинка не видно, но Барабаш был готов голову дать на отсечение, если это не «Синее пламя». Не врут, значит, сказки… Топор с рубином в навершии… Кажется, летописец Сансаний Шантарский называл его Дорантегом. Смешное имя для грозного оружия. И молот. С виду самый обычный молот, и если не знать, что он взят лично Эрлихом Белоглазым с ещё тёплого трупа древнего пиктийского божка Ричарда Орлиный Хвост…
– Ручонки-то попридержи! – прикрикнул Еремей. – И почему все так и норовят залапать музейные экспонаты? Для тебя, что ли, выставили?
– Но… оружие…
– Вот-вот, – непонятно с чем согласился профессор. – Нам сюда.
Стена с реликвиями повернулась вокруг своей оси, открывая проход в следующее помещение, вызвавшее всеобщий восхищённый вздох.
– Здесь тоже ничего сразу не хватайте, сам всё объясню.
Мимо стеллажей, заставленных коробками с кристаллами, Баргузин прошёл не задерживаясь, лишь бросил через плечо:
– Экспериментальные экземпляры – после взрыва на том месте даже трава не растёт лет сорок.
– А эти? – любопытный Михась ткнул пальцем во второй ряд полок. – Они как?
– Уже получше. Но если собираешься в будущем жениться и заводить детей, то… Да, в карманах их носить тоже не рекомендуется.
Лётчик шарахнулся в сторону и налетел на штабель ящиков у противоположной стены. Побледнел и осторожно поинтересовался:
– Профессор, а в них тоже? Это самое…
– То самое и есть.
Михася подбросило вверх, и даже показалось, будто он немного завис в воздухе.
– А оно лечится?
– Что?
– Это!
Еремей недоумённо посмотрел на Кочика, потом перевёл взгляд на старшего десятника:
– Матвей, наш вьюнош умом не тронулся?
– Вроде нет ещё.
– А похоже. Михась, ты чего?
– Я?
– Ну не я же? Открой, кстати, ящики. И не бойся, нет в них ничего ядовитого.
Петли на крышке даже не скрипнули, будто кто-то смазывал их не менее двух раз в год. Или в таинственной пещере время течёт иначе? Всё может быть, ведь вина давно не существующих стран не скисли, а дрова у камина до сих пор пахли смолой. Ну Еремей, ну сукин кот…
– Держи, – извлечённая профессором огнеплюйка почти ничем не отличалась от обычной армейской, разве что выглядела грубее, и раструб на конце ствола немного шире. – Разберёшься? Михась, а это тебе.
– Кристаллы обычные? – деловито поинтересовался Барабаш, с нежностью поглаживая полированное дерево приклада.
– Вот там в углу. Только… – Еремей замялся. – Только тоже немного грязные.
– В каком смысле?
– В месте попадания огнешара образуется заражённое пятно пяти шагов в поперечнике. Так что поосторожнее.
Матвей скривился, будто ему дали подержать не огнеплюйку, а ядовитую змею, и покачал головой:
– Убивать надо за такое оружие. Ладно бы в Пиктии, но мы им на своей земле пользоваться будем!
– Вот потому оно лежит здесь, а не в Цитадели! Я же предупреждал – устаревшие образцы. И вообще… жри, что дают!
Старший десятник со злостью плюнул на пол, но спорить больше не стал. А гори оно всё огнём!
Себе профессор выбрал совсем уж устрашающего вида штуковину, нечто среднее между ДШК и станковым стреломётом, но с двумя стволами. Забавно смотрится Еремей… если не заглядывать в его глаза.
– А с этим найдёнышем что делать? – Кочик показал неизвестный роденийской науке трофей. – Тут оставим или просто по дороге выкинем?
– Я тебе выкину! – Матвей отвесил младшему товарищу крепкий подзатыльник. – Придём домой и механикам отдадим, пусть разбираются. Тут мощнейшее оружие, а он выкидывать собрался!
Михась вздохнул и поёжился, вспомнив устроенный Барабашем разнос. Причём самая суровая кара призывалась на голову лётчика не за неправильное обращение с незнакомой огнеплюйкой… Нет, за разбитые единственной очередью восемь бутылок вина. Свинцовые комочки прошли рядом со стоявшим у шкафа профессором и… Печально получилось.
– Всё, оружейная лавка закрывается! – Еремей распихал по карманам кристаллы и жестом предложил всем последовать его примеру. – Нас ждут в Цитадели.
