Игорь Негатин - Лишнее золото. Наедине с мечтой
В коридоре послышался какой-то звук. Щелчок замка, лязг засова.
— Карим Шайя?
— Чего тебе нужно, старче? — нараспев протянул я, не отрывая взгляда от ботинок.
— Обед, — молодой парень с морщинистым и жутко скучным лицом. Он показал миску и кружку с какой-то коричневой бурдой, отдалённо напоминающей кофе.
— Отр-рава… Сам жри, — даже сморщился. — Я не голоден.
— Не нравится, не ешь, — коротко отрезал тюремщик и захлопнул дверь.
Судя по шагам и звукам — посетителей в этом отеле немного. Слышу как открываются двери камер. Четыре постояльца. Пардон — пять. Стены здесь не такие уж и толстые, так что слышимость вполне приличная.
Да, мы с Полем попали в тюрьму. Недаром у русских есть замечательная пословица, что не стоит открещиваться от тюрьмы и нищенской сумы. Всякое в жизни случается. Фортуна — это изрядная шлюха, и она не всегда улыбается.
Камера? Обычный каменный мешок, с небольшим окном и деревянными нарами. Три на четыре метра. В углу стоит пожелтевший унитаз и раковина с ржавыми подтёками по краям. Кран испорчен и постоянно подтекает. Меня изрядно злит этот звук. Особенно по вечерам.
Нас взяли три дня назад. Ночью. Взяли, надо отдать должное, профессионально. Двери не вынесли, как это любят показывать в боевиках, а тихо открыли. Я даже не проснулся. Навалились, скрутили. Когда очнулся, то лежал на полу с разбитым лицом и с браслетами на запястьях.
Всё-таки я немного ошибся. Джерри не сдрейфил и побежал жаловаться на двух парней, которые «пытками» добыли секретную информацию. Какие мы нехорошие… Просто грубые мужланы, а не люди.
Поднялся на ноги, потянулся и посмотрел на окно. На свободе вечерело. В тюрьме время течёт по-другому. Медленно и вязко. Как повидло из надкушенной булочки. За спиной опять щёлкнул замок. Протяжно скрипнула дверь.
— На выход.
— С вещами?
— Даже не надейся, — тюремщик лениво почесал спину дубинкой и показал наручники. Значит опять на допрос. Чтобы у меня не возникло лишних иллюзий и неправильных желаний — за спиной маячит ещё один парень. Крупный такой парниша. Упитанный. Такого пока завалишь — упаришься.
Опять серый коридор, узкая лестница, ведущая на второй этаж и знакомый кабинет дознавателя. А может и не дознавателя. Кто их знает, этих безликих тварей? Вспомнил оперативников из группы погибшего Виктора Орли и только головой покачал. Там были зубры. Они и допрашивали на совесть, и били от души. Эти даже бить не умеют.
Стол, два стула и окно, забранное решёткой. Пол влажный, в грязных разводах. Кто-то протирал пол после очередного допроса. Меня достали эти глупые разговоры, но это хоть какое-то развлечение.
Имя… Фамилия… С какого года в Новом мире? Где постоянно проживаете? Род занятий… Семья… Тьфу…
— Вы работаете на русских? — следователь посмотрел на меня и занёс над бумагой ручку.
— Если поступают заказы на изготовление ювелирных украшений, то да — работаю.
— Не говорите мне ерунды, Шайя! Я имею ввиду русскую разведку.
— Вы идиот?
— Что вы себе позволяете?!!
— Иди ты… — начинаю я, но стоящий позади мордоворот, предупредительно похлопывает по моему плечу дубинкой. Мол, даже не начинай грубить. Чревато. Ладно, не буду.
— У меня есть признание вашего сообщника Поля Нардина, — продолжает дознаватель.
— Очную ставку устройте, — зевнул я. — Тогда и поговорим.
— Успеется.
— Ну-ну…
— Значит вы отрицаете, что в последнее время общались с русскими спецслужбами?
— Я с ними вообще и никогда не общался.
— У нас есть другие сведения.
— Ради бога, — пожал плечами я. — Это ваши личные трудности.
— Какие отношения вас связывают с Маргарет О’Рейли?
— Она моя клиентка.
— Поточнее, пожалуйста. Расскажите о деле, которое вам поручила миссис Маргарет.
Вопросы он задавал неумело, часто поглядывая в записи. Видимо ему жутко неудобно, что я могу это заметить и парень постоянно прикрывал локтём свою тетрадку с конспектами.
— Не уполномочен обсуждать её заказы. Это дела личные, можно сказать — интимные.
— Вы работаете на Михаила Демидова? — в который раз спрашивает он.
— Делал для него перстень. Правда это было давно.
— Перстень?
— Перстень, — подтвердил я. — Золотой, с инициалами «М» и «Д». Он решил сделать себе подарок на день рождения. Перстень-печатка. Кроме инициалов на нём есть небольшой, почти чёрный изумруд. Двенадцать граммов золота…
— Мне плевать на перстень! Я говорю о работе на спецслужбы!
— Нет, они перстней не заказывали. Не припомню.
— Вы доиграетесь, Шайя.
— Все мы когда-нибудь доиграемся. Кто раньше, кто позже.
— Я могу приказать, чтобы вас расстреляли прямо сейчас.
— На какой основании? — искренне удивился я.
— Давайте не будем валять дурака, Шайя! — мстительно усмехнулся он. — Вы работали на Орден?
— Это есть в моём личное деле.
— Ваше увольнение было сопряжено с одной странной историей, — он опять заглядывает в свои записи и морщится. — Гибель поисковой партии… Гибель вашего руководителя… Вы были плохим охранником, Шайя?
— У каждого свои недостатки.
— Хорошо, мы ещё вернёмся к этой истории. Поверьте, найдутся и претензии, и вопросы. Не самые приятные для вас.
— Ваше право…
— Полагаю, что помните правила и служебные инструкции?
— Их было много, а я никогда не любил читать.
— Физическое насилие над сотрудником Ордена… Ну же, вспоминайте!
— Карается смертью, — кивнул я. — А кого именно я изнасиловал, позвольте узнать? Она хоть симпатичная была?
— Не валяйте дурака, Карим Шайя!
— Боже меня упаси…
— Распишитесь и до рассвета можете быть свободны.
— Совсем свободным?
— Разумеется, — он криво улыбнулся, — в пределах камеры. И хорошо подумайте о моих возможностях поставить вас к стенке. За старые грехи… Да и за новые тоже.
— Обязательно подумаю.
И вот в таком темпе весь допрос. Кто, откуда, да зачем вы туда отправились, отчего же вам дома не сиделось? Скучно. Меня отвели обратно в камеру, и я опять завалился на деревянный топчан. Рассматривал трещины на потолке, вспоминал молодость и одну красавицу, за которой ухлёстывал на Корсике. Красивая была женщина. Жалко, что глупая.
Расстрелять? Да, Орден это может. Я видел как приводятся в исполнения приговоры в Новом мире. Осуждённому даже приговор не зачитывают. Выводят во внутренний дворик и стреляют в затылок. Просто и без затей. Боялся? Как вам сказать… Было бы жутко неудобно перед Нардиным. Всё-таки это я впутал его в эту историю. Умирать всегда неприятно. Тем более сейчас, когда мы ухватили тоненькую ниточку к этой тайне. Жаль будет сдохнуть, так и не узнав истинной картины. Обидно. Да и страшновато слегка. Жить всё-таки хочется.
Почему нас не убили сразу? А зачем? Нет в этом ни капли здравого смысла. Знаете, что странно? Меня ни разу не спросили о контрабанде оружия и Джохар-Юрте. Ни одного вопроса не было. Ни зачем мы собирали информацию, ни для кого. Словно и не было такого факта. Тупо давили на мифические русские спецслужбы и всё. Нет, спецслужбы у Демидовска есть, я не спорю. Но мы с Полем к ним никаким боком. Они сами по себе, а мы сами по себе. Так… мимо проходили. Прогуливались. Воздухом дышали.
Скоро стемнело и воздух стал немного прохладнее. Хотя… В этой камере и днём не жарко. Душно и гадостно, но не жарко. По всем канонам, мне уже давным-давно должны были переправить булку с напильником и набором отмычек. Или ещё что-нибудь, более полезное в этой ситуации, чем миска с баландой. Увы, но никто не позаботился.
Ночью я проснулся. Будто кто-то невидимый подтолкнул под руку. Где-то раздавались выстрелы. Самим фактом стрельбы не удивишь — ночные патрули часто отгоняют зверей от блокпостов. Нет, здесь нечто большее. Стрельба не разрасталась, как это бывает в небольших схватках, а сразу начался мощный обстрел. Одним патрулём явно не обошлось. Выстрелы сливались в одно целое: кто-то огрызается, отсекая короткие трёхпатронные очереди, а кто-то, совсем потерял голову и поливает землю свинцом. Дьявол… Что там происходит? Судя по звукам — стреляют в районе порта и грузовых терминалов.
Не выдержал и усмехнулся: неужели Эдвард Тревельян? Наш «Снупи» решил не ждать милостей от природы и пойти с козырей. Правильно — я всегда говорил, что срабатывают самые глупые планы. Сложные, как правило, заканчиваются провалом, если не рассчитаны на многолетнюю игру. Небольшая провокация всегда полезна.
Я вытащил из кармана измятую пачку сигарет и долго мял в пальцах последнюю сигарету. Неторопливо закурил, выпустил дым и задумался.
24
17 год по летоисчислению Нового мира.
Порто-Франко
Из камеры меня выпустили на рассвете. Если честно — я даже не удивился. Какой-то незнакомый парень открыл дверь, посмотрел на меня и кивнул:
