Самурай Врангель - Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия [СИ]
— Иегудеил, а что бы предложил ты? Как кардинал. Ты многое повидал в том свете, я имею в виду за воротами этой тюрьмы.
Секретарь помолчал и ответил, не глядя в глаза.
— Я не знаю, что вам сказать, но если вы хотите откровение, то я отвечу. Насилие не есть выход, вы это понимаете. Почему не выход? Потому, что в этом процессе принимают участие только сторонники материи, сторонники взглядов, подобным взглядам сатанистов. Мы не можем уподобиться им даже в теории. Но, тем не менее, они, эти взгляды, кое у кого, есть. Мы понимаем, что это слуги Сатаны. В отличие от дуалистов, это гораздо более изощренная сила. Что делать? Как поставленные судьбой во главу потока, двигающегося к Божьим Вратам, мы не можем прямо противостоять Антихристу, но… — Советник некоторое время помолчал. — … Но средства есть. Если внимательно глянуть в каноны, то становится ясна и наша роль и роль диаволитов.
— Это и хотелось от вас услышать. Я надеюсь на вас, кардинал. Кто, если не вы? Я — это нимф и миф, к большому сожалению, моему лично. Все документы, которые мы сегодня обсуждали, полностью в вашем распоряжении.
36.
Серый рассвет воспламенился лучами прорывающегося солнца. Зеркальная поверхность лесного озера ещё отражала лик полной луны, висевшей над маревом просыпающегося дня. На берегу, возле самой воды, сидела пара. Она вела неторопливую беседу, продолжавшуюся ещё с самого вечера. Потрескивал костер, ворковали лягушки, поплыл туман. Мужчина и женщина сидели здесь уже довольно долго, вырванные из своих мест проживания по срочному указанию своих непосредственных начальников, и прилетевшие в эту точку пространства и времени с неясной даже для них самих целью. Шло время, шла беседа, необходимых действий пока не происходило.
— И чем всё это закончилось? — спросила женщина мужчину.
— Пока ничем, кроме крови, — ответил тот. — Монголы и татары, смешавшись с ближневосточными народами и изменив религиозную ориентацию, породили бертолетову соль последних столетий. В итоге — никакой надежды, что земли хватит на всех.
— Я понимаю, это от переселения…
— Да нет, не от этого. Иллюминаты — ты помнишь мой рассказ о них? — не послушались совета Бакунина; они не стали слушать его романтичные предложения единства борьбы против государства; они стали мимикризироваться, с целью видимого исчезновения Ордена Иллюминатов. Орден исчез. Для простаков, типа Энгельса.
— Энгельс простак?
— Я не говорю, что идиот. Но он вскормил, — нет, не Маркса, — он вскормил посредством этого немецкого вдохновителя возрождение практики иллюминации, по-другому не скажу. И теперь, когда ты едешь на своем «Ламбардини», не думай, что манна небесная свалилась тебе на голову, в виде меня. Это результат преодоления множества препятствий.
Она немного помолчала. Спросила:
— Ты считаешь, что я сплю с тобой из-за таких вещей как бриллианты и «Ломбардини»?
— Знаешь, не имеет значения, что я считаю. Есть порядок вещей, и никто его не сможет изменить. Никто из людей, никто из богов, никто и ничто вообще из того, что мы можем представить себе.
— А к чему ты это?
— К моим банковским счетам. Да, я думаю, что без них мы с тобой бы не общались. Но счета не критерий плана, который создали не мы, и по которому я сплю с тобой, а ты со мной.
— Так мы с тобой, оказывается, спим по плану?
— Милая, это так, но не так, как ты подумала. Не по моему, и не по твоему плану. А по плану, ну скажем Бога. Или его планового отдела.
— Значит, твой героический Бакунин бился с Марксом по плану Бога?
— Несомненно, так. Но это догматические понятия. Догма не денежная купюра в кошельке. Догма, в отличие от тех же денег, реальна только тогда, когда ты веришь в неё.
— Дорогой, расскажи ещё про Вавилон или евреев.
— Вавилон пал после переселения туда людей, которых называют евреями. Хотя евреи и иудеи составляют две очень больших разницы. Первых постоянно путают со вторыми. Сам термин антисемитизм придумали иудеи, а от смысла этого термина иногда страдают работяги евреи. Евреи древнейшая раса, одна из наиболее продуктивных в плане интеллекта, но их постоянно подставляют иудеи, от этого и неясность еврейского вопроса. Тем не менее, Вавилон пал.
— Как интересно… И как же он пал? — Она взяла в рот травинку и стала жевать.
— Неважно. История очень много врёт по поводу всего. А тебе не интересно узнать, что мы будем делать дальше?
— Неа… Не интересно… Мне и сейчас хорошо. Да, милый… Это правда, что в Нью-Йорке создан «эликсир молодости»? Говорят, американцы добились автоматического клонирования стволовых клеток, и скоро миллиардеры будут жить вечно. А, возможно, уже живут?
— Хватит говорить о желтой прессе. Жизнь не может быть вечной. Мы с тобой здесь только для того, чтобы обеспечить встречу некоторых людей.
— Знаю, знаю… — Вздохнула. — Мы группа заблудившихся туристов, случайно оказавшихся в этом секторе заповедной зоны. Ждем встречи с такими же «туристами», как мы.
— Да, это почти так. Потому, что мы заблудились реально, а не по плану.
— Что это ты имеешь в виду?
— По-моему, нас хотят подставить. Я не даром с тобой так долго вёл беседу о системе управления людьми. Нами управляют. Думают, что управляют.
— Зачем? Скажи, зачем и пойдем баиньки в машину. Я устала. Твои лекции хороши, но ты забыл, что не в университете, а со мной в лесу. Мне Бакунин не нужен, как и иудейское масонство. Расскажи, как мы полетим в Мексику. Я хочу в пустыню к кактусам! Я хочу жевать пейот! Мне не хватает галлюцинаций — жизнь сера и пуста без них и без вранья. Соври мне еще, что ни будь.
— Мы можем не вернуться из этого леса.
— Ах, какое интригующее враньё! Мы — не вернемся! Вау!
— И два холодных трупа возле обгоревшего костра обнаружат через неделю.
— Куда это тебя понесло? Про трупы не нужно.
— Не надо волноваться, ты же ничего не боишься.
— Боюсь. Потерять привлекательность.
— Да, это серьезно. Следи за этим вопросом, но покойнику красота ни к чему.
Она привстала и посмотрела ему в глаза. Спросила изменившимся тоном:
— Что-то может произойти?
Он закурил сигарету и негромко проговорил:
— Возможно. Я об этом думаю всю ночь. Те, кому мы передадим материалы, возможно, и скорей всего, двойные агенты. Им совершенно ни к чему, в таком серьезном деле, как это, в которое мы впутались, оставлять свидетелей. Ты понимаешь уровень операции? Документы, содержащие скрытые записи заседания тайного общества, именуемое Новая Заря, но, в самом деле, имеющее название Орден Иллюминатов, а еще вернее — Сеть Мирового Управления, на котором присутствует президент, если верить компьютерному анализу голосов, а таким анализам верят все эксперты. Я виноват, что втянул тебя в тайную политику. Ты можешь работать, не спорю, но есть предел, за который не стоит совать нос. Я сунул. И теперь ищу выход. Но не нахожу.
Кстати, наш автомобиль контролируется со спутника.
— Господи, дорогой, неужели всё так серьезно?
— Я не хотел говорить тебе всё это, но думаю, что ты должна быть в курсе происходящего.
— Но почему лес? Неужели нельзя было отдать эти диски, где-либо в городе? Просто в метро, например. Или в аэропорту.
— Не знаю. Так решили. Но начинаю догадываться — почему. Всё происходящее мне не нравится. Это подозрительно, и даже очень. Хотя, по логике, встреча должна была произойти ночью. Но никто пока не пришел.
— Давай уедем отсюда.
— Мы не можем просто уехать с материалами. В дороге произойдет неприятность, я уверен. Наш «Ломбардини» сейчас висит в мониторе какого-то компьютера.
— Давай просто уйдем. Поймаем попутную машину и в аэропорт!
— Это хорошая идея, если мы не на прицеле снайперов.
— О, господи… Здесь могут быть снайперы?
— Здесь может быть всё, что угодно.
Рассвет зажигал новый день и над озером лег утренний туман. Автомобиль, стоящий неподалёку, исчез в белом мареве.
— Посмотри, какой туман, — прошептала она. — Никакой снайпер ничего не увидит. Прицел ночного видения в тумане не работает.
— Хорошо, — тихо ответил он. — Пойдем. — И взяв её за руку, шагнул в белесую мглу.
— А машина? — прошептала она. — Ты же за неё отдал миллион.
— Да плевать на машину и миллион. У нас диски, которые или убьют или спасут.
Шли в тумане минут десять и попали в болото.
— Черт, — сказал он, — я совершенно не знаю, что здесь в округе. Район знаю только по дорожным знакам. И вообще, ты албанский знаешь?
— Как и ты.
Молча шли дальше. Туман не рассеивался. Она сказала:
— Я думаю, ты знаешь, что делаешь.
— Нас убьют, если мы не уйдем.
— Я буду делать то, что ты скажешь.
— Знаю. Поэтому и верю тебе. Прости, что раньше не сказал тебе про иллюминатов.
