Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
-За такой пустяк ты надеешься получить дурь?
Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это
чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, - и я могу не
успеть выхватить пистолет…
-Ну?
Шрам потоптался на месте, нехотя промычал:
-Там, куда ты направляешься, - питеры.
Я локтем задел кружку, которая тут же опрокинулась. Кипяток пролился на
стол, закапал на пол.
-Что?
-Питеры, конунг, - Шрам сыто ухмыльнулся. – Похоже, они собираются
организовать в Твери базу.
Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо
ждал.
-Сколько их?
-Больше тебя, конунг.
-Насколько?
-Самое малое - вдвое, - Шрам, прищурившись, смотрел на меня. Нет, этот
игрок только с виду – громадный дурак...
-Техника?
-Три вертушки и поезд.
Я подошел к сейфу, набрал код замка.
За железной дверцей - горка белых пакетиков. Мое плечо обожгло горячим
дыханьем, я обернулся – глаза склонившегося Шрама жадно засверкали.
-Неплохой у тебя запасец, конунг.
-Убери рыло.
Он отстранился. Я запер сейф, протянул игроку пакетик.
Шрам схватил дурь дрожащими руками, тут же надорвал целлофан, всыпал
порошок в огромные ноздри. Шумно втянул воздух.
-Убирайся, - поморщился я.
-Прости, конунг, - пробормотал Шрам, облизывая пустой пакетик синим
языком.
Как только он притворил за собой дверь вагона, я прилег на накрытую
шкурой твари кровать.
Информация Шрама была неожиданной.
Мой отряд направлялся в Тверь для проведения зачистки, а не для битвы с
питерами. Да и не слышал я, чтобы когда-нибудь стрелки - москвиты нос к носу
сталкивались с питерами… Кажется, Христо упоминал, что когда-то к Отцу
Никодиму приезжал из Питера Отец Афанасий. Но откуда Христо мог знать
наверняка? Он возрожденец, а не стрелок.
Операция в Ярославле основательно пощипала отряд: тамошние игроки
здорово метали заточки. Я не готов к столкновению с питерами. И УАМР ничего не
говорит на этот счет…
Так что, поворачивать обратно?
«Шанс обязательно выпадет – главное, не упустить его», - женский голос.
На мгновение я будто наяву увидел ее, вспомнил запах волос, наивные,
неосуществимые мечты, которые я начертал на флаге своей души и тайно понес
через Русские Джунгли. Серебристая Рыбка, плыви…
-Значит, шанс, - прошептал я, глядя, как в печи мечется огонь.
Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми
сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя зеленую куртку с нашивкой на
рукаве в виде серпика луны.
Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону.
Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на
дерево и уснул, - улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под
дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой
речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина?
Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим.
Может быть, конунгом.
Я пошел вдоль поезда. За приоткрытыми дверями вагонов храпели,
стонали, ругались вполголоса; из печных труб летели искры – некоторые
поднимались выше деревьев и только там, в вышине, гасли.
В хвосте поезда, на платформе, – вертолет, лопасти свисают чуть не до
земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не
настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станкового пулемета.
Посмотрев на блестящий под луной снег, повернул обратно.
Из продвагона доносились приглушенные стоны, звуки ударов: эта сволочь,
Машенька, опять избивал Николая. Я остановился у двери, едва сдерживаясь,
чтоб не вмешаться.
-Гад, - тонким голосом крикнул Николай и тут же захрипел: должно быть,
Машенька схватил его за горло.
Быстрым шагом я направился к своему вагону: помочь Николаю я не в
силах, даром что конунг. В отряде, как и в Джунглях, – каждый сам за себя.
Отворив дверь, я замер: в мое краткое отсутствие кто-то побывал в вагоне.
Сердце гадко заныло: на месте сейфа раскуроченные доски с хищно
торчащими гвоздями – похоже, сейф отодрали от пола одним рывком.
-Шрам! Е…ть его душу, это Шрам!
Поднимать общую тревогу я не решился, хотя соблазн был.
Переоценить потерю невозможно: без кокаина отряд неуправляем. Каждое
удачное действие, каждое попадание в цель должно оплачиваться дозой – таков
неписаный закон. Кокаин – бог и демон отряда, мерило всего и вся…
Несколько темных фигур маячили передо мной в поднимаемой ветром
снежной свистопляске. Стрелки, вырванные приказом из жарко натопленных
вагонов, свирепо матерились, то и дело посылая в «молоко» очереди из
автоматов.
-Хер мы его найдем, – грубый голос справа от меня, кажется, Осама. –
Вспорхнул, гнида, на дерево.
-Смотри, а то сядет на шею - простужено отозвался кто-то.
-Прекратить трёп, - крикнул я, отгораживаясь от слепящего снега
воротником куртки.
Черт подери, какой ветрище, даже здесь, в лесу, продувает. Шрам, будь он
неладен. Впрочем, и сам молодец - угораздило же не запереть вагон с
кокаином…
-Конунг!
Я побежал на голос, придерживая автомат у бедра. Ноги утопали в снегу,
деревья, баюкая, раскачивали черноту ночи.
-Сюда, конунг, - облепленный снегом силуэт возник передо мной.
-Ты, Николай?- я узнал слабосильного, нерасторопного работника
продвагона. Узнав, удивился: на зов положено явиться Машеньке.
-Конунг?
-Да?
-Посмотри.
В голосе Николая звенело торжество. И было отчего.
На дне кустистой ложбинки, распластав руки и ноги, навзничь лежал Шрам.
Неподалеку от его головы чернел сейф.
Я бросился со склона по сугробам, проваливаясь по колено.
На сейфе вмятины от яростных ударов, но дверца цела. Этому ублюдку не
удалось добраться до моего кокаина.
Я выругался, пнув лохматую голову Шрама. Кожица на виске лопнула,
закапала кровь. Игрок застонал, но не очнулся, и глаза его остались все такими же
застывшими.
-Молодчага, Николай. Дурь заработал.
Я вытер лоб комком снега.
-Где запропастились эти долб..бы? Ну-ка, свистни.
Николай не торопился снять с шеи алюминиевый свисток и созвать группу.
-Слышишь ты?
Он вдруг заговорил – прерывающимся зябким голосом.
-Конунг, мне не нужна дурь. Я, это самое, хотел бы… Ну… уволиться из
продвагона.
Я посмотрел в лицо Николая – ни синяка, ни кровоподтека. Машенька
умеет бить так, что следы побоев видны лишь жертве.
-Хорошо, я подумаю, - выдавил я. – Свисти!
Николай поднес к губам свисток.
Спустя какое-то время шесть облепленных снегом фигур – Осама, Надим,
Джон, Киряк, Сергей, Якши - спустились с разных сторон в ложбинку.
-Где вы шляетесь, мать вашу?
-Заплутали, конунг, - равнодушным голосом ответил за всех Киряк,
растирая снегом красную рожу и с интересом косясь на Шрама.
-Пока вы плутали, Николай заработал дурь.
-Кастрат?- недоверчиво хмыкнул Осама. – Охуеть.
Стрелки, включая и Николая, заржали.
Горло Шрама выплеснуло сдавленный крик, игрок засучил вдруг руками-
ногами, словно младенец.
-Возвращается, конунг, - доложил Якши.
-Вижу.
Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, - за мгновения неземного
блаженства расплачивался мучением.
Мало-помалу глаза игрока обрели подобие мысли. Шрам сел.
-Мудак, – не выдержал Осама.
Приклад врезался Шраму в подбородок - тот словно не почувствовал, и
вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном
воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищаться.
Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».
Шрам смотрел на меня.
Стрелки по очереди избивали его, соревнуясь в силе, а Шрам все смотрел
на меня.
Удар Осамы опрокинул игрока навзничь.
-Ну-ка, - Осама ленивым жестом уткнул дуло автомата в шею Шрама.
-Стой!
Осама уставился на меня.
-Он вор.
-Сказано - стой, - отчеканил я, ленивым жестом сбивая наледь с серпика
луны на рукаве. – Убери автомат и бери сейф. Вы все, помогите ему!
Стрелки поволокли сейф к заносимому снегом поезду. Чувствуя себя
разбитым, я побрел следом.
Шрам остался лежать на дне ложбинки.
Над поездом клубился пар. Стрелки, переругиваясь и кряхтя, покидали
