Майкл Стэкпол - Призрак войны
Первой была потеря Виктором, за относительно непродолжительное время, сначала сына, а потом Изиды Марик. Над ним довлело чувство собственной смертности, ведь Кай Аллард-Ляо и Хохиро Курита, его великие современники и близкие друзья уже скончались, оставив его довольно одиноким. Джанелла думала, что найдя меня, Виктор решил превратить меня в нечто приличное, сделав ещё одно доброе дело во вселенной. Я стал его хобби.
Неувязка с этой идеей состояла в том, что у Виктора на самом деле не было времени на хобби. Его обязанности как паладина очень его загружали. Авторитет, которым он обладал во Внутренней Сфере, означал его способность влиять на обстоятельства и урегулировать конфликты просто показавшись на виду в нужном месте. За свои годы он узнал так много о том, как мотивировать людей, что умел играть на слабостях и желаниях, разрешая, таким образом, проблемы.
Её второй теорией было то, что я мог напоминать Виктору о ком-то, кого он знал. Мы оба отказались от мысли, что я мог напоминать ему самого себя в молодости, поскольку наше прошлое и характер совершенно не походили друг на друга. Время от времени мы рассматривали разных подходящих кандидатов, но поиски были безрезультатными до той поры, пока Джанелла не услышала историю о Фелане Келле и его изгнании из Найджерлинга на Таркаде.
Причина, по которой его вышибли, была очень похожа на то, чем я обратил на себя внимание Виктора – хотя Фелан боролся со льдом, а я – с огнем.
Фелан упорно добивался положения воина клана и увел клан Волка в изгнание на АркРойял. Между ними бывали трения, которые позднее сгладились, когда они объединили силы в конце войны против кланов. Сама идея, что Виктор может видеть во мне кого-то, совершившего такой блистательный путь как Фелан, и хочет направить меня на более конструктивные свершения, давила немалым грузом.
И мне повезло, что между нами возникла настоящая привязанность.
После трапезы Виктор провел меня из столовой в небольшой кабинет. Там слуги снабди-ли нас обоих бокалами, щедро наполненными бренди. Он расслабился в своем излюбленном кресле, огромном и кожаном, какими, я считаю, должны быть все кресла, и медленно начал говорить. Его серые глаза сфокусировались ненадолго на чем-то удаленном, затем его взгляд замедлился, избавившись немного от изнуренности.
– Тяжело, Мэйсон, наблюдать нападение на Республику и не знать, кто за этим стоит или почему это происходит. Если бы смогли понять, кто они, мы бы подняли людей на битву, чтобы уничтожить врага. Проблема в том, что каждый стремится обвинить во всех грехах своих злодеев, как например, это сделали твои друзья на Хелен. Мы не можем сражаться с тенями, а кроме теней у нас ничего нет.
– И больно видеть, как труд Стоуна колеблется на грани гибели. – Виктор закрутил темную жидкость в своем бокале и вдохнул пары. – Я тебе рассказывал когда-нибудь, как я впервые встретил Девлина Стоуна?
– Нет, милорд, но я читал об этом в биографиях.
Он усмехнулся, по-прежнему уставившись в свой бокал.
– Ни в одной из них это дело не изложено правильно. Я был на Токкайдо, в качестве регента по военным вопросам. Я делал что мог, чтобы остановить «Слово Блейка», но тогда, как и сейчас, все было неорганизованно и координировать борьбу было сложно. Мы не только не получали достаточное количество информации, но и половина того, что получали, была бесполезным мусором. Дома Джейду было три с половиной года, а близнецам – едва ли год. Во-круг был хаос.
– Сын Кая, Дэвид, исчез во время нападения «Слова Блейка» в 67-ом году, и мы впервые о нём услышали в конце 71-го. Я полагал это блэйкистской дезинформацией, поскольку говорилось, что Дэвид был одним из воинов, освободивших от блэйкистов планету Киттери. Я неохотно передал эту информацию Каю, но из того региона стало приходить всё больше данных и в них все чаще упоминали Дэвида. Информация фокусировалась на человеке по имени Девлин Стоун, но у КомСтара не было тогда на него никаких данных, а если у КомСтара нет на человека данных…
– Значит этот человек не существует.
– Точно. Итак, в начале 73 года у нас появились дополнительные сведения о Стоуне. Выходило, что он освободил группу миров вокруг Киттери и основал некую «префектуру». Ты должен понимать, я немедленно посчитал этого человека своего рода пиратским королем, собиравшимся основать свой собственный Дом, но Кай сообщил мне, что он связался с Дэвидом и тот превозносит достоинства Стоуна. Я собрал некоторую информацию по префектуре Киттери, она выглядела очень прилично, но я думал, это все – пропаганда.
Виктор отпил немного брэнди и, когда он посмотрел на меня, его глаза сверкнули.
– Книги, которые ты читал, прославляют Стоуна, но тогда мы ничего о нём не знали. Все, что у нас было – сырые данные о человеке, захватившем несколько миров и объединившем их в самодостаточное сообщество. Он делал вещи, на которые было неспособно никакое правительство. Он, конечно, спотыкался, когда их делал, но всё работало.
– Через Дэвида Кай организовал встречу Стоуна со мной. Стоун считал, что отправляться на Токкайдо – даром потерять время, но Дэвид смог его убедить и в октябре 73-го мы встретились. Он был крупным человеком, с темными волосами и темными глазами – ты его встречал, но ты смотрел на него глазами того, кто знает его свершения. Я видел исключительно потенциальные возможности и знал, на что ему пришлось пойти, чтобы добиться своих побед. Я видел очень опасного человека.
Я поёжился.
– Я не смотрел на это под таким углом.
– Немногие смотрели. Благородный профиль на монете скрывает натуру. Стоун вел себя уважительно, должен признать, сел рядом со мной и рассказал мне о своей работе. Он не по-хвалялся своими успехами и не расписывал то, чего он мог бы добиться. Он был со мной прям и откровенен.
– Мэйсон, на протяжении лет, я всякое повидал и, за несколькими исключениями, люди либо хотели, чтобы я немедленно признал их равными, либо хотели от меня одолжений. И те и другие желали обладать частью принадлежавшей, как они думали, мне власти, некоторые на благие цели, некоторые на дурные, но все относились ко мне как к колодцу, наполненному могуществом и горели желанием получить у меня ведро, которым они будут это могущество черпать.
– Стоун был другим. Он просто рассказал мне о своих действиях. Он не просил меня об одобрении или помощи. Он просто хотел, чтобы я знал. Чтобы я решил – собираюсь ли я его остановить или уйти с его дороги. И я раздумывал над обоими вариантами, так как его реформы были нацелены на слом и переустройство некоторых граней общества, служивших ему веками. Он хотел не окунуться в колодец политической власти, а углубить его, найти под ним источник и развернуть его до ширины реки, смоющей старый порядок.
Взгляд Виктора на мгновение стал тверже.
– Это была жутковатая мысль и я бы попытался его остановить, если бы не было ясно, что он ценил Дэвида Лира как своего советника и изменения, которые он собирался вносить, были необходимы. Более того, после того ущерба, нанесенного «Словом Блэйка», общество бы рухнуло и без реструктуризации. Не было никакого шанса вернуться туда, откуда все начиналось до нападения.
Я усмехнулся и закрутил свой бренди, вдыхая аромат.
– И вы взялись за дело вместе с ним.
– Взялся. В некоторых книжках говорится, будто бы я был первым, кто обнажил меч, положил его к ногам Стоуна и поклялся ему в вассальной верности. Это не так, потому что тогда Республика был лишь мечтой, а мечи, которые мне приходилось носить, не могли быть положены к ногам ни одного человека. Тем не менее, я представил его и его программы некоторым лидерам наследных государств – Хохиро, Питеру и Ивонне. Я познакомил его с Морганом Келлом, а через Фелана и Хохиро – с руководством кланов. Он представил своё дело всем им.
Те, кто считал, себя обязанными так или иначе оказать ему поддержку, включая меня, так и по-ступили, и Реформация началась.
Я кивнул, соглашаясь.
– Я читал одну историю, в которой предполагалось, что вы якобы намеревались использовать его в качестве марионетки и захватить власть над Реформацией. Я знаю, что это не так, но все-таки, когда вы его встретили, верили ли вы, что он может победить?
– Было сложно не видеть будущего успеха в тех темных глазах, Мэйсон. Люди, боровшиеся со «Словом Блейка», боролись за свою свободу, но руководство хотело возвращения к предвоенному состоянию. Стоун доказал, что власть действительно лежит в руках народа. Аристократы, забывшие это или пытавшиеся этому сопротивляться, бежали, ибо чем больше людей видели достижения Стоуна, тем больше их устремлялось к нему. Во многих смыслах это была отбраковка неспособных, сделавшая пробуждающееся общество намного сильнее. Может быть жестоко так легко пользоваться терминами из теории эволюции, ибо лишенные власти или жизни были людьми, но они отреклись от своей ответственности перед народами, которые вели. Если бы они остались на своих местах, общество бы не выжило.
