Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
— Да-а, — только и протянул Придуркин. — А как же жена?
— А никак. Жена и не верит, что я разведчик. Она считает, что я валяю дурака и где-то таскаюсь со шлюшками, а ей пудрю мозги. Просит только, чтобы вовремя алименты отсылал.
— Да уж, много непонятностей в нашей профессии, — вздохнул Придуркин и, пристроив пилку к пруту, начал потихонечку вжикать ею. Вжик да вжик! Туда-сюда! Вперед-рраз! Назад-дваааа!.. Очень скоро железные опилки посыпались дождем! — Как говорится, терпение и труд все перетрут, — сообщил майору Кондратий между делом.
— Давай, паря! Работай! На тебя вся кагээра смотрит, — подбодрил ефрейтора тот, выуживая из нагрудного кармана рубашки Кондратия его же, Кондратия жвачку и запихивая ее в свой ненасытный рот потомственного майора, да еще и в двенадцатом поколении.
Кондратий только жалобным взглядом проследил за исчезающим продуктом, но, воодушевленный и приободренный Середой, с еще большим рвением принялся работать.
— А как вы, Семеныч, вообще попали в разведку? — поинтересовался суперагент и он же — мастер по пилению решеток.
— Предложили, — немногословно, но со значением ответил майор.
— Как мне? — любопытствовал Кондратий.
— Как тебе, — подтвердил майор. — Подошли и сказали. Я тогда еще по дискотекам шастал. С кастетом, конечно, в кармане, — сказал майор и счастливо улыбнулся, отдавшись светлым воспоминаниям. — Драки там разные. Попойки с дружками, такими же, как и я, отпетыми хулиганами. Девчонки, само собой…
— Жалеешь, что в разведку пошел, Семеныч?
— Да чего там жалеть. Кто я раньше был и кем я являюсь теперь? Я Землю защищаю. Слыхал о такой?
— Слыхал. А как же не слыхать? Землица наша. Матушка. Украшение всей Солнечной Системы. Кстати о кастетах. У нас девчонка одна с кастетом ходила.
— Ну, это перегиб. Девчонка должна со скакалкой ходить. В куклы играться.
— Так ей уже за двадцать было, Семеныч! Она у нас с парашютом прыгала, на дельтаплане летала, а игралась на борцовском ковре. Сразу с несколькими спарринг партнерами.
— Доставалось, наверное, бедняжке, — посочувствовал Середа.
— Доставалось. Ей потом наш тренер Ибрагим Ахмедович таких выписывал, что не пожелаешь! За повышенный травматизм на производстве золотых медалей. Целыми днями сама не своя ходила. А, как выйдет на ковер, так — снова. Не могла удержаться. А так хорошая была. Душевная. Как говорится, последнее с себя снимет…
— ???
— …и другому отдаст, Семеныч. Подержать. Пока душ примет.
— А-а, — догадливо протянул майор. — Душевичка, значит, была.
— ??
— В душевой, я говорю, любила помыться!
— А-а, — пришла очередь Кондратия демонстрировать понятливость. Он быстро допилил первый прут и принялся за второй. — А где вы пилкой разжились, товарищ майор? — поинтересовался, как бы, между прочим, Кондратий.
— А я не говорил? У меня была. Давно. Когда летел на Фомальдегаус, с собой прихватил. — Семеныч поднял вверх назидательно палец. — Каждый уважающий себя шпион, паря, заруби себе это на носу, должен иметь при себе пилку. Мало ли чего? Ходим по тонкому льду, сынок! Бесконечные облавы и провалы, аресты и побеги. В общем, гуляя на свободе, нужно быть готовым, чтобы утратить свободу. Но главное уметь смываться из тюрем, из-за ее решеток, каменных стен и прочей колючей свинячей проволоки! Ты проходил курсы по смыванию, заморыш?
— А как же, — гордо расправил плечи Придуркин, не прекращая тем временем вжикать. — Вот, — указал он на еле заметный шрам у себя на лбу.
— След от «колючки», — догадался Середа, дожевывая кондратьевский «стиморол» и проглатывая его.
— Не-а, — помотал головой Придуркин. — След от стены. Мой инструктор сказал мне однажды: «Ты, Кондрашка, хоть об стену головой расшибись, а перелезь через нее». Я его слова тогда за чистую монету принял. Молодой еще был, глупый. Вот так и получилось.
— А-а, — отчаянно махнул рукой майор. — Что там говорить о вас, салагах. — И он с чувством собственного превосходства плюнул, выпятив губу, но попал себе на рубашку. — Вот у нас в военном секретном училище, не буду говорить в каком, таких шрамов, как у тебя, у каждого второго.
— Да ну! — не поверил Кондратий. — Ну, у вас, Семеныч, и инструктора. Звери настоящие!
— Что ни на есть звери, Кондраша. Как вспомню их свинские хари, спасибо им за науку, мороз, веришь ли, по коже! До сих пор снятся. В самых страшных кошмарах. Но мы не об этом, паря…
— А об чем?
— Об энтом. Об ейном энтом самом. Самом дорогом и святом для нас разведчиков. Ты когда-нибудь совершал, к примеру, побег, Кондраша? Или ты желудь зеленый с дуба елового?
— Желудь, Семеныч. Незрелый. В ентом смысле, конечно. В побегственном.
— Нельзя так говорить, Кондраша, — выгнул укоризненно бровь Середа, хотя, конечно, Кондратий, изо всех сил терзающий решетку и не видел артистической мимики Семеныча. — Не коверкай русские слова, паря. Самые могущественные из всех слов. Они тебе еще пригодятся, поверь моему жизненному опыту, паря.
— Кто, Семеныч? Пригодится…
— «Кто-кто»!.. Дед Пихто!
— Как прикажете, Семеныч, — пожал плечами Кондратий, тем не менее, умудряясь при этом пилить крепкий металл. Кондратий вздохнул. — Ох, и жрать хочется, Семеныч! А ничего под рукой нет. Эти проклятые… как их…
— Фомальдегаусцы!
— Во-во! Они, Семеныч! Эти гребаные чешуйчатники нас голодом заморить решились! Супостаты! Была б моя воля!..
— Рррррразговорррчики! — донеслось из-за обитой металлом двери. — Бунт затеяли? Кто там недовольство проявляет?
— Не мы! — закричали в один голос разведчики.
Но в замке уже грохотал ключ. Дверь широко распахнулась и на пороге объявились двое стражников с дубинками в лапах. Глаза их злобно уставились на узников.
— А это что такое? — спросил грозно один, показывая дубинкой на Кондратия, торчащего на подоконнике.
— Ты чего туда залез, недоумок? — ласково, почти нежно спросил другой.
— Да я вот… — стушевался Придуркин. — Это… В общем… того.
21
— Физкультурники мы, — нашелся Середа. — Ведем ЗОЖ. Без физических упражнений нам жизнь не мила. Синдром олимпийского многоборья. У него мечта, — кивнул он на Придуркина, — убежать бегом от инфаркта.
— Я вам убегу! — погрозил дубинкой охранник. Приземистый, квадратный тип и, скорее всего, с такими же мозгами. — Никакой физкультуры у нас не полагается. Все по расписанию и по распорядку… А это что? — заметил стражник свежий надпил на прутьях.
— Это не я! — попробовал отмазаться Придуркин.
— И не я, — взял степенно самоотвод Середа и для солидности даже надул щеки.
— А кто? — спросил охранник.
Но Середа с Кондратием только пожали плечами.
Отказываясь от содеянного, оба разведчика делали честные глаза, однако у Середы это лучше получалось.
И потому охранник замахнулся дубиной на Кондратия. Но Кондратий, не желая получать трендюлей, кубарем скатился вниз, свалив на пол Середу и бросился мимо охранников в двери. И, конечно же, единственной целью Кондратия сейчас был не побег, а спасение собственной шкуры от побоев.
В общем, все удары достались майору. И, разозлившись не столько на охранников, сколько на Кондратия, майор заорал Кондратию вслед:
— Ну, блинище! Вернешься назад, Кондратий, порву, как влюбленный ромашку!
Охранники подумали, что угроза предназначается им и еще сильнее принялись колотить Середу.
Завязалась нешуточная схватка между офицером земной разведки и охраной, в процессе которой майор метался из угла в угол, отыскивая, по всей видимости, тот легендарный пятый, но скорее всего, не нашел его и решил, в конце концов, дорого продать жизнь, после чего принялся махать во все стороны кулаками.
Сбитые с ног крепкими майорскими кулаками, фомальдегаусцы чуть не размазывались по стенкам. Но, оказавшись невероятно живучими, снова вставали и снова шли в атаку с дубинками наперевес, как в последний свой, но почетный бой.
Тем временем Кондратий мчался по коридору, оглашаемому воинственными криками Середы. А за Кондратием гналась целая свора чешуйчатников-охранников.
Придуркин скакал, как заяц. Пару раз, споткнувшись, он падал. Один раз он не вписался в поворот и здорово приложился бестолковкой о стену. Но в целом убегал он хорошо и исправно, не позволяя погоне схватить себя, но и не позволяя ей отстать. А вскоре уже он выбегал во двор. И его широкие, в цветочек трусы победоносно развевались то между мусорных баков с фомальдегаускими кошкохвостами, то между местными хвощеподобными деревьями. Никому до Придуркина не удавалось выбежать во двор из тюрьмы. Даже по нужде.
Середа раздавал удары направо и налево. Не зря лихой разведчик до того, как пойти в разведку работал на мясокомбинате в колбасном цеху. Колбасил он противника, как положено. К тому же майор знал кучу запрещенных приемов, которые разучил еще в школе на переменках с другими такими же как сам двоечниками, своими товарищами, мечтавшими податься во взрослой жизни в бандиты.