Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
— Но, ведь!.. — возмущенно вскричал Придуркин.
19
— Никаких но! — оборвал Придуркина майор. — Да, вы правы, агент, коррупция у нас на Земле не меньшая. А может быть, даже и большая. Но, ведь, чешуйники, то есть, чешуйчатники — я хотел сказать, этого не знают! Вот в чем дело, агент-13-13! Или — знают? — вдруг, спросил он непонятно у кого.
Может быть у самого себя.
— Не знают, — неожиданно для самого себя предположил Придуркин, в неслабой степени зараженный воодушевлением Середы.
— Вот видите, — поднял вверх палец майор. — Какие времена настали. Что даже вы, простой супераент можете выдвигать свои версии происходящего и никто вам этого не запрещает. А прежде? — Тут Придуркин, аж затаил дыхание, так ему захотелось услышать, что же было прежде. — А прежде… — Тут майор сбился с мысли и перешел на следующую идею. — Эти жабьемордые крысы со своими мышиными мозгами и неуемным свинячим гавканьем в сторону прекрасных землян, еще земного пороху не нюхали. А как понюхают, — поделился своими сокровенными мыслями майор, — им станет места мало и земли… Ха-ха-ха! — возбужденно потер он ладони друг о дружку. — Вот им! — И он без зазрения совести показал кукиш в сторону дверного окошка, которое предназначалось для подачи пищи фомальдегаусцами. — Вот им, нашим дорогим! Мы вытянем из них все деньги. А потом прихлопнем, как цыплят. Они прилетят на Землю устанавливать там коррупцию и попадут в сети такой коррупции, какая им и не снилась. Мы перекупим их армии с помощью их же денег и их агентов, а потом направим эти армии против них самих. А? Каково?
— Ловко, — согласился Придуркин. — теоретически — безукоризненно. Но не могли бы вы, уважаемый товарищ майор, объяснить мне, что мы здесь делаем и для чего здесь торчим, в этой раздолбанной тюрьме, жертвуем лучшие свои дни проклятой неволе, если с фомальдегаусцами разобраться ничего не стоит?
— Видите ли, ефрейтор, — задумчиво задумался Середа. — Не все так просто, как это явствует из моей болтовни… Я сейчас объясню вам свою тонкую мысль ума.
И, возможно, майор Середа и объяснил бы Придуркину свою мысль, чем черт не шутит. Но тут разгорячившийся Придуркин перебил его.
— Вы меня извините, товарищ майор. Может, я неправильно изъясняюсь или неправильно понял вас. Но позвольте взглянуть на ситуацию моими глазами. То есть — глазами агента-13-13. Вот как все было. Меня послали в погоню за инопланетным кораблем чешуйчатых. Они взяли меня на абордаж и притащили на эту планету. Засадили в тюрьму. И тут является какой-то хлыщ и заявляет, что он майор КГР и все тут должны подчиняться ему. Но почему я должен ему верить, этому хлыщу, то есть, вам господин мною уважаемый майор? Покажите ваши документы и инцидент можно будет считать исчерпанным. Во всяком случае, я его буду считать исчерпанным.
Лицо майора побагровело.
— Какие документы, идиот! Я же работник секретной организации, выполняющий, к тому же, секретное задание! Меня зовут — майор. Майорушка или майорчик — ласкательно. В конце концов, у нас все в роду были майорами. И никто из окружающих даже не подозревал об этом! Ведь, даже звание это у нас у всех секретное. Я офицер в двенадцатом поколении! В нашем роду теперь даже рождаются майорами и не ниже. Так как звание это от частой повторяемости из поколения в поколение записалось в ДНК нашего майорского рода. А вы мне тут претензии предъявляете, господин ефрейтор! Стыдно, коллега! Не на базаре торгуемся, чтобы так, извиняюсь, не по делу базарить.
— Стыдно, не стыдно, а покажите ваши документы, майорчик, — упорствовал Придуркин, снова беря миску со смертоносной едой в руки.
Середа покосился на миску в руке Придуркина и сдался.
Злобно сверкнув на Кондратия глазами и в сердцах сплюнув на пол, он повернулся к Кондратию спиной. И тут Придуркин увидел на широкой спине своего предполагаемого непосредственного начальства некую странную татуировку, выполненную специальным, явно не фомальдегауским шрифтом — Мандат, выданный на имя Елизара Семеновича Середы, майора КГР, уполномоченного от КОВПСРОА, имеющего к тому же 75 благодарностей, копии которых тут же прилагались микрошрифтом, двадцать почетных грамот и орден Почетного Мужества малой Степени.
К документу, запечатленному на спине геройского майора, прилагалась тоже татуированная, весьма неплохого качества, фотография, на которой Придуркин без труда опознал майора, печать штаба КГР и подпись самого Березина, сделанная вкривь и вкось, но, тем не менее — разборчиво.
Все было верно. Тут подделки быть не могло. Слишком хорошо Кондратий знал подпись своего генерала.
— Вот блинище! — воскликнул потрясенно Кондратий и отставил миску с химреактивом. При всем своем оптимизме, такого поворота событий Придуркин не ожидал. До последней минуты славный разведчик думал, что перед ним подлый фомальдегауский оборотень. — С прибытием на Фомальдегаус, товарищ майор. Будьте, как у себя на Земле дома.
— Спасибо за гостеприимство, — язвительно прошипел майор, одновременно с этим прислушиваясь к шагам за дверью
Придуркин вскочил на ноги, нечаянно зацепив локтем миску с бараклидской баландой и та выплеснулась на пол, последовательно и быстро прожигая доски. -
Но как вам удалось напялить шкуру чешуйчатника и ходить в ней полдня, так, что я даже и не заметил, что вы это не вы, а кто-то другой?
— Полдня-я-я-я! — взъярился Середа. — Да я в ней уже семь лет хожу! Ты понял меня? Семь лет! Семь! Целых семь лет и ни годом меньше!
И он поскреб ногтями волосатую грудь, расчесав ее до красноватых борозд, которая невыносимо чесалась, так как Елизар Семеныч давно уже не парился в жарко натопленной русской баньке.
— Да-а, — только и смог протянуть сочувственно Придуркин. — Нелегкая вам досталась…
— Доля! — живо подхватил Середа.
— Легенда, — поправил Придуркин, который заметно нахватался знаний по части службы в КОВПСРОА еще в месяцы учебы в классах КГР.
— Чего уж легкого, — согласился Середа, натягивая рубашку и брюки Кондратия. — Другие вон по отпускам все. Да с любовницами. На худой конец — с женами… А — я? А-а!.. — махнул он досадливо рукой и застегнул пуговицу на ширинке.
Придуркин же стоял перед Середой совершенно раздетым, если не считать больших семейных, в цветочек и потому далеко не форменных, трусов на бедрах.
Зато у Придуркина была грудь волосатее, чем у Середы. И Середа это заметил не без зависти.
— Вот блинище! — сказал он, недобро глядя на грудь Придуркина. — Это ж надо — семь лет!..
— Да бросьте вы расстраиваться, товарищ майор, — попробовал утешить майора Придуркин, в то же время понимая, что из-за совершенства своей груди попал в опалу. — Мы им еще покажем. Отольются фомальдегауским поросятам наши слезки!
— Чьим поросятам, агент? — не понял Середа. — При чем здесь фомальдегауские поросята? Они-то в чем виноваты?
— Да это фразеологизм, товарищ майор. Это я так фомальдегаусцев назвал, гы-гы, — объяснил Кондратий старшему по званию товарищу. -
А-а. Ну, так бы и сказал, — облегченно вздохнул майор. — А то я сразу и не понял при чем здесь поросята. Но ты ловко их обозвал!
— Так я еще и не так могу! — расхрабрился Кондратий. — Вы, товарищ майор, еще не слышали, как я их хорьками называю!
— И не надо, Придуркин, — повел рукой Семеныч. — Фразеология вещь, конечно стоящая, но нельзя недооценивать противника. Чтобы, это, значит, не попасть впросак. Вот. Ты все уразумел, ефрейтор?
— Все, что только возможно! — посмотрел влюбленными глазами на майора Кондратий, которому, ох как надоело ошиваться среди фомальдегаусцев в одиночку.
«Пусть теперь и эта напыщенная обезьяна в моей одежде понюхает со мной пороху!» — подумал, не без злорадства, Кондратий.
Между тем «Скользкий», находящийся в двухстах километрах от самой мрачной и самой зловещей фомальдегауской тюрьмы, имеющей удручающе кровавую репутацию, усиленно разрабатывал план освободительной операции. И как бы ни складывались дела у Середы и Кондратия, целью «Скользкого» было спасение агента-13-13, вызволение его из тюремной крепости.
«Скользкий» вполне был способен разнести всю эту цитадель, примету тоталитарного режима одним залпом своих бортовых пушек, но в таком случае пострадал бы агент-13-13, жизнь которого и должен был охранять корабль-робот.
Да и майор Середа, как теперь знал «Скользкий» из секретных файлов бортового Компа, находился рядом с Кондратием, на пожизненном заключении и полуголодном пайке.
План все не составлялся. При любом раскладе, что-то да мешало. Всегда создавалась какая-то помеха, какую бы схему действий «Скользкий» не разработал. И потому он решил действовать наобум, наугад, напропалую, что в подобных ситуациях иногда приводило к положительному результату.
