Сергей Демьянов - Некромант. Такая работа
Я к ним не отношусь.
Делать вид, что ты тут самый крутой и ни в чьей помощи особенно не нуждаешься, имеет смысл только тогда, когда это действительно так. Ну или почти так. Я говорю это вовсе не потому, что я такой уж честный парень. Просто всегда могут найтись желающие проверить, так ли ты крут, как тебе кажется. И если ты не уверен в своей способности в нужный момент достать кролика из шляпы, не стоит даже начинать выпендриваться перед ними. Серьезно, сверхъестественные существа — это не совсем та аудитория, которая будет снисходительна к твоим промахам.
— Задавай уже свои вопросы, — ворчливо предложил Эшу. — Я же вижу, что тебя распирает.
— Кто притащил в мою квартиру труп сегодня днем и как он это сделал? — спросил я.
— Это уже два вопроса, — заметил Эшу.
— Ты можешь ответить на любой из них, — я усмехнулся, — но так, чтобы это позволило мне закрыть дыру, через которую мой гость сюда попал.
Точность формулировок — наше все.
— Зануда, — вздохнул он. — Твой, как ты изволил выразиться, гость попал внутрь очень просто. Дверь была открыта, и он вошел.
Это был феерически прекрасный ответ. И еще он был бы очень, очень полезным, если бы я понимал, как это возможно. Нет, я был совершенно уверен, что Эшу не врет — это не в его правилах. Но как-то это не укладывалось в рамки того, что я считаю собственной нормальной жизнью. Безусловно, мои представления о ней несколько отличаются от общепринятых. Но чтобы кто-то мог попросту проигнорировать некоторые основные законы мироздания — это было уже как-то слишком. Вот так взял и зашел? А потом разделся и помер на моей кровати, непонятно куда слив из собственного тела почти всю кровь? В квартире, заговоренной от чужого проникновения всеми известными мне способами, которую я сам запер на все замки? Потрясающая новость. Что я в следующий раз обнаружу у себя дома? Слона в балетной пачке, отплясывающего чечетку?
— Не годится, — решительно сказал я. — Кто-то же должен был открыть для него эту чертову дверь!
— Каков вопрос — таков и ответ. — Эшу пожал плечами. — Не позволяй своей двери быть открытой, и ты будешь в безопасности.
— То есть это точно не полезет через окно? — спросил я. — И другие, не настолько очевидные, пути ему не подходят тоже? Уже что-то.
— Мне нравится твое легкомыслие. — Эшу усмехнулся, на мгновение став похожим на доброго дедушку. — Кто-то обладает властью открывать твою дверь, когда пожелает, а ты радуешься, что этот кто-то не сможет проникнуть к тебе иным путем.
— Это сужает список подозреваемых. — Я пожал плечами. — Я знаю кучу народа, которая могла бы хотеть меня убить. И очень немногим было бы выгодно меня подставить. Кто из этих немногих способен в любой момент зайти ко мне, но только через дверь?
— Это уже третий вопрос, — заметил Эшу.
— Это не вопрос, — возразил я. — Это констатация факта.
Это был чертовски хороший темный тоннель — широкий и вполне надежный. Не знаю, как насчет слона, но приличный гроб для меня через него вполне можно было бы протащить. И, что самое неприятное, тем идиотом, который его выкопал, был я сам.
Это случилось, когда мы с Вероникой только-только начали встречаться. В те дни с моего лица даже во сне не сползала улыбка, я с легкостью тратил гонорары на дурацкие подарочные безделушки, охапками таскал из магазинов цветы и был уверен, что моя жизнь наконец-то удалась.
Я чувствовал себя атлантом, освобожденным от необходимости держать мир. Я мог все, поскольку рядом со мной появился человек, который изо всех сил верил в меня. Я сочинял несерьезные статьи, которые с удовольствием публиковали такие же несерьезные журналы. Мою щенячью возню сразу с несколькими безумными проектами никак нельзя было назвать работой, поскольку за выполнение всей рутины в них отвечал какой-то другой парень, менее везучий, чем я. Денег было много, больше, чем когда бы то ни было раньше. Меня не мучили дурные сны, и я даже почти перестал вздрагивать, когда снова чувствовал, что кто-то смотрит на меня из темноты подъезда. Одним словом, я был счастливым тридцатилетним балбесом с удавшейся личной жизнью и вполне приличной, хотя и нестабильной работой.
Считается, что от любви люди глупеют. Это было единственное оправдание моему поступку, которое я смог потом придумать. Именно тогда я пообещал Веронике, что моя дверь всегда будет для нее открыта. Даже если из нашего романа ничего не выйдет.
Это только в книжках можно отменить выданное кому-нибудь приглашение, если этот кто-то вдруг перестает соответствовать твоим представлениям об адекватном человеческом существе, рядом с которым можно чувствовать себя в безопасности. В реальности не бывает ни безопасности, ни справедливости, зато у всякого совершенного тобой поступка есть последствия. «Забудь дорогу в мой дом» работает только тогда, когда твой бывший партнер придерживается некоторых очевидных правил. Даже если ситуация ему очень, очень не нравится. Не ворует твои вещи. Не звонит общим знакомым, чтобы рассказать, какой ты на самом деле подлец. Не прокалывает колеса твоей машины. И, конечно, не пытается тебя убить.
Никто из влюбленных не планирует расставание, и почти каждый человек в глубине души уверен — уж он-то никогда не поступит некрасиво по отношению к тому, кого сегодня так любит. Но когда эти влюбленные все же расстаются, это все меняет. Почти всегда. Дурак бы я был, если бы всерьез рассчитывал на то, что у меня все пройдет гладко.
Некоторые кошки из любви к своим бестолковым хозяевам иногда по утрам кладут им на подушку мышиные трупы. Как бы это нам ни было неприятно, мы понимаем, что это — проявление любви. В этом мире было всего одно существо, вполне способное после своей ночной охоты подкинуть мне в постель дохлятину, но в ее случае о любви речь вряд ли могла зайти. Многие говорят, что для них бывшая все равно что умерла. Разница между ними и мной заключается лишь в том, что в моем случае «все равно что» можно опустить.
Она вампир.
Мы расстались пять лет назад, незадолго до Нового года.
Мои неприятности начались днем раньше, около одиннадцати часов вечера. Женщина, на которой я был женат, вернулась домой, прошла на кухню, взяла нож и приставила его к моему горлу.
Я думал, что это кризис третьего года брака.
А она думала, что я ее хавчик.
Она требовала, чтобы я сказал ей правду. И я сказал бы, если бы знал, что она хочет услышать, но она только тыкала в меня ножом и говорила, чтобы я сам догадался. Наверное, мне следовало раньше понять, что наша с ней семейная жизнь в последнее время складывается как-то неправильно. Она почти не бывала дома, постоянно злилась и орала на меня. Но до нее никто не пытался меня убить, так что откуда мне было знать, что этим все кончится? Я был уверен, что она любит меня, просто у нас сложный период отношений.
Впрочем, наверное, это говорят все, кто умудрился пострадать от домашнего насилия.
Когда я попытался отобрать у нее нож, она разбила мне губу и довольно сильно порезала ключицу. Вот тогда я испугался по-настоящему. Вероника никогда не увлекалась ни боевыми искусствами, ни бодибилдингом, но как-то так оказалось, что она намного сильнее меня. Тыкая ножом в спину, она загнала меня в ванную, приказала раздеться, привязала бельевой веревкой к трубе и пообещала, что убьет меня, если я не сделаю этого с собой сам. Она сказала, что ей уже нечего терять, а такой кобель, паразит и нахлебник, как я, жить недостоин. Она хотела, чтобы я заплатил за все, что с ней сделал.
Я не очень понимал, в чем виноват, но готов был просить прощения просто за сам факт моего существования. Да, я урод, дебил и недоделок, испортивший жизнь хорошей девушке. У меня вечно нет денег на то, чтобы сделать ее счастливой, я не способен запомнить элементарные вещи, очевидные для каждого нормального человека, и я никогда не старался исправиться.
Я провел ночь, сидя голым на кафельном полу ванной. У меня затекли ноги и спина, но, когда я попыталась встать без ее разрешения, она ударила меня ножом в плечо. Это оказалось отличным способом поставить меня на место, потому что теперь я очень боялся разозлить ее еще больше. Около пяти утра она отвязала веревку, позволила мне на коленях добраться до кровати и улечься там в ногах, с привязанными к решетке кровати руками. Я так устал, что мне было уже все равно, как и где спать, что происходит и что будет со мной дальше.
А она наклонилась надо мной и ласково пробормотала мне на ухо:
— Ты заслужил немного отдыха, любовь моя.
От нее очень странно пахло. Я даже не задумался о том, почему она вдруг изменила свое поведение, просто жалко улыбнулся и кивнул. Я действительно надеялся, что она позволит мне немножечко поспать. И тогда она вцепилась зубами в мое плечо. Я заорал, потому что это оказалось ужасно больно. Она оторвалась от меня и провела запачканными моей кровью пальцами мне по губам. Лицо у нее было довольное и очень удивленное. А я отклонился назад как можно сильнее, подумал: «Господи, помоги мне!» — и врезался лбом прямо ей в нос.
