КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ) - Войлошникова Ольга

— Ой, вот мы! — пискнула она радостно и схватила фотокарточки, рассматривая их блестящими глазами. — А хорошо вышло, да?

— Преотлично! — уверил её фотограф, принимая у меня недостающую оплату. — Благодарю, господин казак!

Отошли мы в сторонку, карточки рассматриваем, и тут слышу я голоса как будто знакомые…

— Поленька, ну почему вдруг возникла такая срочная необходимость? Почему мы не вышли прогуляться вчера вечером, по прохладе? Ты ведь знаешь, что мне сейчас лучше не выходить на солнце!

— Ничего, дорогой, один раз ради меня вполне можно потерпеть.

— Но я договорился с друзьями, меня будут ждать в бильярдной…

— Знаю я ваши бильярдные!

— Ну, хочешь, поедем вместе? Я научу тебя в американку… Право слово, мне дурно…

Я обернулся на голоса. Поразительно, какое дивное совпадение! Лучшая подруга моей сестрицы Катеньки, Полина, тащит своего недавно вернувшегося муженька — как бишь его? Евгений, что ли? — который буквально позавчера жаловался, как плохо он стал переносить жару после долговременной командировки на арктическую станцию…

12. БУРЯ МГЛОЮ…

ЗООПАРК. НЕТ, ЦИРК!

Полина пёрла впереди своего арктического супруга как ледокол, раздвигая толпу решительным: «Позвольте!» Увидела меня — сразу обороты сбросила:

— Ой, Илья, какая встреча! Вы тоже вышли прогуляться в этот приятный денёк? Совсем не ожидала вас увидеть!

— Я себя-то не ожидал сегодня здесь увидеть, — пробурчал Евгений, протягивая мне руку. — Здоров! Как сам?

— Пока всё было хорошо.

Евгений скосил глаза на свою жёнушку, усмехнулся, приподнял шляпу:

— Барышня, не имел чести быть представленным, Евгений, моя супруга Полина…

— Серафима, — представил я. Моя спутница изобразила еле заметный книксен и передала мне фотографии. — Прощенья просим, — я поместил карточки в планшетку и приложил руку к козырьку, — но нам нужно идти.

— Конечно-конечно, — сладко расплылась Полина, — доброго денёчка!

— И вам того же, — мы разошлись, как корабли бортами.

— Может, теперь мы поедем в бильярд? — с тоской спросил Евгений за нашими спинами.

Полина шикнула, но тут же смилостивилась:

— Ладно уж. Но научишь играть меня в эту англичанку.

— Американку!

— А какая разница?

Серафима тихонько хихикнула.

— Это кто такие?

— Катеньки-сестрицы подруженция с муженьком.

— М-м. А пойдём ещё раз бегемота посмотрим?

Обеспечивать безопасность барышни в глазеющей толпе было приятно.

— А пойдём!

В этот раз мы столь же удачно повторили наш манёвр по проникновению на любимое Серафимино место. Также со звяканьем колокольчика вышел служитель и начал забрасывать зверюге в пасть сенно-овощные вкусности. Вот как раз морковка пошла.

Над шумом толпы прозвенел детский возглас:

— Маколька! Маколька!*

*Это просто «морковка» в ясельном исполнении.

Я невольно отвлёкся на этот звук. И… Нет, ты глянь! Прямо напротив нас, по ту сторону бассейна, стояла ещё одна моя знакомица. На сей раз Лизаветина подружка, Ирина, со всем своим выводком ребятишек — мал мала меньше. Мелкого не вижу, должно, с нянькой в колясочке оставили, а старшие четверо — все тут, бегемота разглядывают. А Ира вот разглядывала нас с Серафимой и не успела отвести глаза, заулыбалась мне радушно, закивала даже.

Я в ответ руку к козырьку приложил, конечно, тоже кивнул слегка — знакомая, всё-таки. А сам чувствую — закипать потихоньку начал. Так-так, значит. Не вняли, выходит, матушка да сестрицы? Сговорились, голубушки? Соглядатаев отправили. Ну я вам…

Как кормёжка закончилась, я поскорее свою барышню под ручку — да на улицу. Точно, вон и нянька с колясочкой похаживает!

— Пойдём-ка, Серафима, мороженое съедим?

— Пойдём! — весело согласилась она. — А там у бассейна ты с кем здоровался?

— Старшей сестры подружка с детьми пришла.

— А-а. Это у которой маленький пищал на морковку?

— Ага.

Глянь-ка, всё приметила!

У павильона с мороженым меня догнал её один довольный возглас:

— О-о-о-ой, Илья Алексеевич! — я скрипнул зубами и медленно развернулся в сторону говорившей. Двух! Этих двух подружек явно Наташка прислала. Обе они были одного с ней класса, на три года меня старше, тоже давно замужние и даже, кажется, с детьми — и казались мне взрослыми тётками.

— Какими судьбами? Право, не ожидала вас тут увидеть! — живо защебетала вторая. Обе дружно закивали головками, как китайские болванчики, в два голоса представляясь Серафиме. — А вы тоже за мороженым зашли? Может быть, посидим вместе, поболтаем?

— Спасибо за предложение, барышни, — ответил я, чувствуя, что начинаю звереть, — но у нас были другие планы.

— Ой, скажешь тоже — барышни! — захихикали подружки в два голоса, но от нас отстали.

— М-м, в вафельных кулёчках возьмём? — нашла повод лишний раз порадоваться Серафима.

— Тебе в вафельке больше нравится? — я аж огорчился. — А в прошлый раз чего не сказала?

— В прошлый раз мы посидеть хотели, и из креманочек тоже вкусно. А сегодня я шоколадного хочу. С орешками.

Мы взяли по порции мороженого, поскорее ушли из этого павильона — пока Наташкины подруженции-сороки за нами не увязались — и свернули на одну из боковых тропинок. За оградой тянулся большой загон, сделанный под вид куска леса — для благородных оленей, которых специально для этого с Алтая привезли. В просветах деревьев виднелись рыжеватые бока небольшого стада.

— Знаешь, Илья, — умненько предположила Серафима, — ты семье, наверное, рассказывал, как в зоопарк ходил — вот, они, должно быть, с друзьями поделились, и те захотели тоже?

М-хм. В том-то и дело, что не рассказывал…

Но вслух я ответил:

— Должно быть. Да и бегемот — зверюга интересная, взрослым — и то в диковинку, а уж малы́м-то!

— Вот! Поэтому сегодня и знакомых столько.

— М-гм. Аж кишат.

Сима хихикнула.

— А дирижабль у тебя большой, Илюш?

И тут я подумал — чего я стесняюсь-то? И начал бессовестно, пользуясь опытом Афони, расхваливать Серафиме свой новый аппарат, обещая, как только его обкатают и благоустроят, выделить денёк и пригласить её на воздушную прогулку над городом. Вроде, успокоился даже, отвлёкся от мыслей о шпионках. По дороге попался небольшой фонтанчик, в котором мы ополоснули липкие от мороженого пальцы. А жизнь-то налаживается!

Тропинка вывернула на круглую площадку, на которой бурлила толпа. Завлекалы, ряженые под цыган, пели и на гитарах да скрипках наяривали, а тётка с бубном плясала на пару с медведём в жилетке. Миша изрядно притопывал и кланялся, снимая картуз. Серафима привстала на цыпочки. Маленькая она, из-за спин ей ничего не видать. А толпа здесь была гораздо более плотная и взбудораженная, чем вокруг бегемота. Эх-х, я б её и на плечо посадил, скажут ведь: неприлично… О! Взгляд мой упал на невысокую ограду этой площадки, собранную, как сейчас любили говорить, «в деревенском стиле». Не знаю уж, в какой деревне они видали этакие криво-ко́сые заборы из палок и коряг, но в некоторых местах меж тонкими коряжинами попадались самые настоящие пни, весьма массивные. Правда, по пояс мне.

— Серафима, а давай на столбик подсажу тебя?

Она немножко опешила от такого предложения и посмотрела на меня круглыми глазами:

— А заругают?

— Ну, мальчишек же не ругают, — ткнул я на противоположную сторону площадки. — Вон папаши и девочек ставят. Давай, пока тут не позаняли!

Пеньков-то было не так много, едва с десяток. А желающих на них забраться — куда больше.

— Только ты не отходи, а то как я слезу?

— Конечно!

Я подхватил её за талию — Сима тихонько ойкнула — и поставил на ближний пенёк. Пушинка же!

— Ой, мишка, мишка-то в жилете! — засмеялась она и захлопала в ладоши, тут же забыв про свои страхи.

Медведь сплясал ещё несколько танцев, стянул с головы картуз и пошёл по кругу, собирая монетки и кланяясь. Представление мне понравилось, так что я тоже кинул от души пятиалтынный.