Андрей Щупов - Тост за Палача
Опустив голову на грудь бессмертного Дымова, Аллочка судорожно вздохнула и вновь упрямо прошептала:
— Ну и пусть! А я все равно буду здесь и с ним…
Глава 13
— Вадим просил перед вами извиниться. К сожалению, он пока занят, но мне велено развлекать вас, а я человек исполнительный. — Саша Изотов церемонно раскланялся с оперативниками. — С Сергеем мы уже знакомы, а вот с капитаном…
— Это Шматов, — представил Миронов напарника. — Зовут Потап, но легко откликается на Потапыча. Так что можно без фамильярностей. Ну, а это мсье Изотов. В простонародье говоря — Саша. По профессии — экстрасенс и психиатр, по призванию — бабник и балагур.
— Зачем же так сразу, Серж?
— Ничего, Потапыч человек свой, ему лучше знать правду.
— Да разве это правда? По-моему, у меня есть другие замечательные качества.
— Например?
— Например, я люблю родину.
— Нашел чем хвастать! Мы все ее, распроклятую, любим.
— Еще я неплохой фотограф. Моя «Обнаженная под кустом бузины» заняла в прошлом году второе место на городском смотре.
— Вот видишь, только второе.
— Ничего себе! Ты знаешь, сколько фотографий присылают на конкурсы? Десятки и сотни тысяч!
— Но ведь снова на обнаженке выехал.
— Что ж тут зазорного? Обнаженная женщина — это не голый мужик.
— То-то и оно! Голую красотку любой дурак сфотографирует, а ты попробуй потного грязного мужика снять — да так, чтобы потом смотреть было не противно.
— А чем сейчас занят Дымов? — прервал разгорающуюся пикировку Шматов. — Мы ведь с ним вроде договаривались на сегодня.
— Увы, Вадик у нас на расхват. Так что своим временем распоряжаться в сущности не может. Таков удел всех талантливых людей.
— Себя к талантам, ты, видно, не причисляешь?
— Если говорить о медицине, то, увы. Бездарен, аки, пес. Зато не завидую и не ревную. Уж в этом Вадим может на меня полагаться.
— Разве завидуют только талантливые?
— Еще бы. Они более, чем кто-либо, осознают насколько сильнее и интереснее та или иная личность. Талантливый Прокофьев терпеть не мог Рахманинова. Ученик подрос и стал отвечать учителю тем же. Склоняемый в веках Сальери тоже был отнюдь не бездарен, и именно поэтому, по мнению нынешних историков, ему крепко завидовал Моцарт.
— Может, наоборот?
— Как раз нет. Успех больше способствовал Сальери, вот Моцарт и дулся. Кстати, и финал говорит сам за себя. Свинью-то в итоге подложили Сальери, а не Моцарту. Считай, ославили и оскандалили на весь свет. Так что вся история с отравлением появилась на свет, во многом благодаря стараниям автора знаменитого «Реквиема». А уж Пушкин поставил окончательную точку, заставив всех нас поверить в то, чего не было.
— Однако! — фыркнул Шматов. — Интересные факты можно узнать у психиатра. Слушай, Сергунь, может, нам взять Александра с собой? Сам говоришь: он тоже экстрасенс. Да еще вон какой эрудированный. По крайней мере будет не скучно.
— Скучно, может, и не будет, — скромно возразил Изотов, — но, увы, я Вадиму не ровня.
— Что, значит, не ровня?
— Мы с ним в разных весовых категориях. Мое дело трепаться и выслушивать, а он сразу подноготную видит. И, честно говоря, лечить мог бы без всего этого антуража. — Изотов обвел рукой помещение. — Да чего там туман напускать! Без Дымова мы были бы заурядной клиникой, а теперь к нам просятся со всей страны. Последние два года и иностранцы начинают заявки присылать. Если бы не жесткие лимиты, давно бы перешли на западного клиента. Но мы патриоты и предпочтение отдаем соотечественникам.
— Бедные, бедные иностранцы!
— Да не особенно бедные. Во всяком случае, с них мы ломим тройные тарифы…
Продолжая болтать, Изотов провел офицеров по выложенному белыми панелями коридорчику, задержавшись перед лестницей, указал направо:
— Здесь у нас стационар на двести коек, а за той дверью музей. Небольшой, конечно, но довольно любопытный. Кстати, есть там и мои бессмертные фото.
— Опять какое-нибудь «ню»?
— Ну почему же. Снимал наших пациентов. До и после курса лечения.
— А там что? — Миронов кивнул налево.
— Там у нас столовая. А чуть дальше идут физиокабинеты, бассейн с душевыми кабинками, мастерские…
— Мастерские? Что еще за мастерские? — удивился Потап.
— Самые обыкновенные — со станками, кульманами и слесарными столами. Кто желает, может и поплотничать. Весь необходимый инструмент тоже имеется.
— Так это для вас или для больных?
— Разумеется, для больных. Такова одна из методик Дымова. Пациенты не должны валяться по палатам и слоняться без дела. Так что наши больные трудятся в поте лица.
— Неужто добровольно?
— Само собой! Еще и очередь устанавливать приходится. Тут ведь у нас и озон, и ионы, и с кислородом никаких проблем.
— Хмм… Интересно было бы взглянуть на ваши мастерские.
— Нет проблем, прошу. — Изотов приглашающе кивнул: — Одно из правил центра — никаких секретов от общественности. Во-первых, один черт, искомая общественность все пронюхает, а во-вторых, глупо возражать против тиражирования доброй практики.
— Что ж, разумно.
— Еще бы!..
Они одолели пару лестничных пролетов и, миновав душевые секции, очутились в миниатюрном дендрарии.
— Это наш мини-парк, оазис для страждущих. А вот там за стеклом залы с мастерскими.
Они приблизились к просторным окнам, выходящим в соседнее помещение, и, глянув вниз, Миронов удивленно присвистнул. Вероятно, дендрарий намеренно расположили чуть выше мастерских. Отсюда, как с балкона, можно было созерцать всех работающих в зале. Размерами мастерские напоминали стандартную волейбольную площадку, только вместо игроков ее заполняли копошащиеся внизу люди.
— Еще одна новация Дымова. — Изотов постучал костяшками пальцев по стеклу. — Как известно, глядеть на работающих людей куда полезнее, чем пялиться в экран телевизора. Чужой азарт заражает. Очень часто посетители дендрария, поглазев часок-другой на трудяг за стеклом, спускаются в зал и просят принять их в бригаду.
— Хмм… Забавно. А это ничего, что мы тут торчим?
Изотов пожал плечами.
— По-моему, ничего запретного наши больные не делают. Кроме того, это полупрозрачное зеркало. Мы их видим, они нас нет. То есть, конечно, догадываются, что на них смотрят, но по большому счету им это до лампочки. Они увлечены, понимаете?
— Но мы ведь все равно подглядываем. Как-то неудобно.
— Мы не подглядываем, а наблюдаем. Это входит, между прочим, в обязанности врачей. Кроме того, во всех без исключения больницах практикуется обмен опытом. Все равно как на открытых уроках в школе. Вот и сюда приходят коллеги из других больниц, бывает, с ординатуры кого-нибудь присылают. Тем более, что посмотреть у нас действительно есть на что. Мы ведь в каком-то смысле новаторы, поскольку традиционной электротерапии, иглоукалыванию и хирургическим вмешательствам предпочитаем более продуктивные методики.
— Например, трудотерапию. — Ухмыльнулся Шматов.
— Совершенно верно. Зачастую этого бывает более чем достаточно, чтобы поставить клиента на ноги.
— Почему же другие лечат иначе?
— Увы, современная медицина остается все такой же консервативной. Чтобы изменить менталитет общества, нужны даже не десятилетия, а века. Скажем, ту же флюрографию, безусловно вредную и малоэффективную, во всем мире уже отменили. Крохотный мазок из мокроты — и все дела. А мы продолжаем рентгеном народ портить, от чего имеем, кстати, определенный процент онкозаболеваний. — Изотов поморщился. — Но ладно — мы, взрослые! На рентген ведь и младенцев посылают, а это опаснее вдвойне.
— Ну, это ты явно загнул! Кто их на рентген-то пошлет?
Саша Изотов снисходительно улыбнулся.
— Милые мои, где вы живете, позвольте поинтересоваться? Знаете ли вы, к примеру, что такое детская дисплазия?
— Чего, чего?
— Проще говоря — послеродовой вывих тазобедренного сустава. Штука весьма неприятная, а посему требующая срочного выявления. Вот и кладут вашего младенца под рентгеновский аппарат. При этом ничем не прикрывают и самым безжалостным образом облучают то, что облучать крайне не рекомендуется. А потом доктора чешут в затылках и дивятся ранней импотенции и повальному бесплодию.
— Вот тебе на! Зачем же тогда это продолжается?
— Здрасьте! А куда девать аппаратуру, что делать со специалистами и десятками тысяч новообращенных кандидатов наук? Это их хлеб, и ничего другого делать они не умеют. Так что поверьте мне, изменить что-либо в медицине так же трудно, как реформировать армию.
— Этак ты и по милиции пройдешься?
— А что? Или скажешь, не заслуживаете?
— Лучше объясни, что они там сколачивают? — Миронов ткнул пальцем в стекло. — Все гляжу и никак не могу понять.
