Валентин Егоров - Без права на ошибку
С появлением этого сержанта Василькова с двумя бойцами, даже не принявших воинскую присягу, перед капитаном Дубасовым вставала серьезная проблема, что с ними дальше делать? Армейский устав требовал, гражданским лицам не полагается с оружием в руках, в рядах красноармейцев его роты участвовать в боях с фашистами! Если эти двое уральских призывников не являются красноармейцами, то он, как командир Красной Армии, должен был бы отобрать у них боевое оружие, отправить их в тыл дивизии! Но отбирать оружие у парней, добывших его в бою, по его пониманию опять-таки, как командира Красной Армии, как командира дивизионной роты разведчиков, было бы не гожим делом! По этой причине капитан Игорь Дубасов сидел на стволе поваленного дерева во дворе одного из домов деревни Николо-Жупани, погруженный в тяжкие размышления.
Прошлая ночь вообще очень тяжело досталась бойцам его разведроты, а также самому капитану Игорю Дубасову! После ночного боя в его роты осталось чуть более двадцати бойцов, восемь его разведчиков положили головы, пятерых только что увезли в дивизионный медсанбат. Сам капитан получил ранение в левое предплечье, из-за этой раны у него поднялась температура. В ране постоянно что-то дергало, она покраснела и постоянно болела.
Вчера вечером, совершая переход в Одоев, его рота была вынуждена остановится на ночлег в деревне Николо-Жупань, утром штаб дивизии ожидал ее появление в Одоеве, чтобы охранять штабную колонну при переходе в Тулу.
Ничто не предвещало, что этой ночью немцы предпримут попытку прорыва через эту деревню Николо-Жупань в тыл дивизии. Поужинав, бойцы роты расположились на ночлег в почему-то пустых домах этой деревни. Видимо, ее жителей заблаговременно эвакуировали в тыл?! Сам Дубасов только собрался после телефонного разговора со штабом прилечь, поспать, как выставленные на ночь дозорные доложили, что на левой окраине деревушки наблюдается разворачивание какой-то немецкой моторизованной части. Игорь Дубасов дозорным не поверил, он сам отправился на окраину деревни. Там в бинокль он собственными глазами наблюдал за тем, как неизвестно откуда появившиеся немцы разворачиваются, готовясь к бою.
Продолжая наблюдать за противником, капитан Дубасов приказал поднять роту по тревоге, бойцам занять окопы и траншеи, вырытые кем-то ранее на левом фланге. Начавшийся бой подтвердил мысль капитана о том, что немцы именно в этом месте пытаются прорваться в тыл его родной, 217-й стрелковой дивизии. Бой развернулся нешуточный, вначале немцы атаковали роту бронетранспортерами[8] с пехотой. Но, разведчики гранатами сожгли два немецких «Ганомага», то в атаку пошла немецкая пехота. Капитан Дубасов, принимая во внимание тот факт, что немцы атакуют только на левом фланге его обороны, на свой страх и риск приказал обоим дозорным, двум наблюдателям покинуть правый фланг, принять участие в бою на левом фланге!
После рассказа сержанта Василькова получалось, что он, капитан Игорь Дубасов, совершил тактическую ошибку, полностью оголив свой правый фланг. В принципе, Игорь Дубасов понимал, даже был согласен с тем, что он мог допустить ошибку подобного рода. Ведь, его разведрота не была предназначена для ведения затяжных, тем более, ночных оборонительные боев в окопах и траншеях, подобно пехоте! Разведчики в основном специализировались на проведении мелких операций, проводя разведпоиски в тылах противника. Они практически всегда воевали по принципу, увидел, взял языка и скрылся в неизвестном направлении! Разумеется, порой командование дивизии заставляло их вместо пехоты залезать в траншеи и окопы, чтобы удержать фронт дивизии, отбивая атаки пехоты противника. Но подобные случаи происходили очень редко!
По словам же этого угрюмого сержанта Василькова получалось все так, что он, капитан Игорь Дубасов, допустил не просто тактическую ошибку, но и проворонил попытку настоящего прорыва вражеской пехоты на своем правом фланге обороны?! Это утверждение очень походило на попытку его обвинить в не профессионализме, как командира РККА! Ничего подобного по отношению самому к себе, Игорь Дубасов не мог допустить! Тем более, что им посланных разведчика только что вернулись с правого фланга, они подтвердили достоверность рассказа сержанта Василькова.
— Пулеметным огнем на землю положено чуть более взвода пехоты противника, два танка сожжены артиллеристским огнем нашей артиллерии! На высоте 19.7 вся траншея покорежена артиллеристским огнем противника! — Доложил один разведчиков.
— Хорошо, вы свободны, бойцы! Можете немного отдохнуть! Через полчаса отправляемся в дорогу на Одоев. — Морщась от болей в ране, приказал капитан Дубасов.
Он никак не мог принять окончательного решения по этому уральскому сержанту и по его призывникам. Сейчас на деревенском кладбище они хоронят своего товарища. Игоря Дубасова тревожила мысль о том, как эти уральцы, не нюхавшие пороха, в первом же бою показали себя героями, сумев трофейным пулеметом предотвратить вражеский прорыв на правом фланге обороны его Роты?! Мысль о допущенной им ошибке его бесила, но после полученной информации о произошедшем на правом фланге обороны его роты, она не так уж его бесила. Если бы не сержант Васильков со своими призывниками, то сейчас он и все бойцы его роты, вероятно, лежали бы бездыханными телам в своих окопах и траншеях! Немецкие же танки заходили бы в тыл, начали бы крушить тыловые части его дивизии!
Сержант Васильков спас жизнь ему, а также двадцати трем бойцам его роты. За три месяца боев она потеряла более ста бойцов, всех командиров взводов, большинство командиров отделений. Таким образом, в разведроте капитана Игоря Дубасова на настоящий момент было чуть менее взвода бойцов. Ефрейторы и сержанты командовали взводами, которые на деле, по количеству бойцов, превратились в отделения.
Сейчас перед уходом в Одоев бойцы разведроты хоронили погибших товарищей на деревенском кладбище, раненых рано утром отправили в дивизионный медсанбат. С остававшимися в строю двадцатью тремя бойцами в роте, капитан Дубасов был бы рад пополнить ее отделением сержанта Василькова. По его мнению, четыре бойца, сумевшие предотвратить прорыв вражеского батальона, собой представляют большую силу, от них он попросту не имеет морального права отказываться. Он может и должен ими пополнить свою роту, но очень плохо то, что оба бойца этого отделения не приняли красноармейской присяги!
В этот момент на двор вернулись бойцы роты, хоронившие своих товарищей на деревенском кладбище. Вместе с ними на дворе появился и сержант-уралец, оба призывника шли вслед за ним. Сержант Васильков сразу же направился к капитану Игорю Дубасову продолжавшего сидеть на стволе дерева, поваленного взрывом снаряда. Васька прекрасно понимал, в какой трудной ситуации вдруг для самого себя оказался командир его роты, капитан Дубасов. Он терпеливо ожидал его решения, внутренне готовясь к самым неожиданным решениям своего командира.
Чтобы сообщить сержанту Васильеву, его призывникам о принятом решении, капитан Дубасов начал подниматься со ствола дерева, в этот момент гримаса сильно черт его лица. Дала себя знать сильная боль от раны в левом предплечье, полученную им чуть ли не в самом конце боя. Неподалеку от капитана крутился ротный фельдшер Валерка Самохвалов, он хотел ротного с такой серьезной раной срочно отправить в медсанбат. На что капитан Дубасов приказал ему заткнуться, молчать и больше не говорить по поводу его отправке в медсанчасть.
— Василий, — послышался мысленный голос Альфред Нетцке, — ты только посмотри на этого капитана. Спектр его личности приобретает все более и более тревожный алый цвет. На деле это означает, что его рана не только плохо перевязана, но и то, что она загрязнена! Если сейчас не провести ее дезинфекцию, то в скором времени Антонова огня[9] начнет поедать его плечо. Этот капитан может лишиться не только руки, но умереть по своей глупости, отказываясь от отправки в госпиталь, где его рану могли бы санировать опытные врачи!
— В госпиталь капитан Дубасов, наверняка, не отправится, чтобы не угрожало бы его здоровью! Он полагает, что, когда будет лечится в госпитале, то его рота прекратит существование, будет расформирована. Ее бойцов, бывалых и опытных разведчиков, переведут в пехотные полки дивизии! Я не знаю, как ему можно бы бы помочь, ведь ему нужно сохранить жизнь, но лечить раненых я попросту не научен!
— Зато меня этому обучили, Вася! Пока ты, Васенька, валялся без сознания в коме в берлинском госпитале, то немецкие ученые, опытные врачи преподавали нам обоим курсы по многим предметам естествознания! Тебя, Василий, учили убивать не только контактным, но и не контактным способами, в меня же закладывали теоретические знания. Сейчас ты и я, мы многому научились, многое умеем делать, но, что именно, об этом мы сами пока еще не знаем. Полученные знания будут всплывать в нашей памяти в тот момент, когда эти знания нам потребуются! Когда мы окажемся в ситуации, из которой без соответствующих знаний нам не выбраться, не выполнить того или иного задания! К примеру, я только что вспомнил, что проходил курс полевой хирургии. Полученные знания, мне позволяют сию секунду провести санацию раны твоего командира, Для этой операции мне не потребуется операционный стол.
