Валентин Егоров - Без права на ошибку
Командир немецкого батальона имел на руках приказ командира дивизии, любой ценой, не считаясь с потерями прорвать советский фронт именно в этой деревушке. Он, разумеется, не знал о том, что завтра утром танки генерал полковника Гудериана должны были бы начать наступление на Москву. Основной удар танковой группы Гудериана наносился вдоль шоссе Белгород — Орел — Тула — Москва. Боями в районе деревни Николо-Жупань немецкое командование пыталось отвлечь часть советских сил со своего направления главного удара, а также не позволить советским войскам перегруппироваться для обороны Тулы. Таким образом, сержант Василий Васильков со своим пулеметом оказался своего рода занозой в заднице Верховного командования группы Армий Центр, отдавшего приказ на начало генерального наступления через Тулу на Москву.
Немецкий майор, командир батальона, все еще пытался исправить положение, продолжить атаку своих гренадеров на эту гребанную русскую деревушку, ведь его гренадеры брали Польшу и Францию! Он связался с артиллеристами и потребовал, чтобы они своим огнем срочно уничтожили бы этого советского пулеметчика, огнем из своего пулемета остановившего продвижение вперед двух рот его батальона. Артиллеристы в ответ ему пожаловались на то, что болотистая местность не позволяет им выдвинуть какую-либо орудие для ведения огня прямой наводкой по этому советскому пулеметчику. Но, в конце концов, пообещали поискать добровольцев для того, чтобы хотя бы одно орудие выкатить на прямую наводку.
Майор сам лично обратился к своим армейским разведчикам. Со слезами в глазах он попросил их сформировать специальную группу для уничтожения этого проклятого советского пулеметчика, доставившего ему и его батальону такие большие неприятности. За четыре часа до рассвета две роты немецких гренадеров снова покинули свои траншеи. Ползком они стали подбираться к советской деревушки, которая стала проклятым местом для живых, могилой для их погибших камрадов!
Афанасий Носов, в тот момент дежуривший на пригорке, за ночь превратившемуся в безымянную высоту 19.07, сумел вовремя заметить непонятное ему шевеление на немецкой стороне. Он толчком своего локтя разбудил сержанта Василькова, спавшего на дне неглубокого окопа, который ребята успели вырыть за два часа передышки. Тот мгновенно проснулся и, приподняв голову над бруствером окопа, стал вглядываться в темноту октябрьской ночи. Ночное зрение не исчезло, поэтому он сразу же заметил немецкие цепи, начавшие выдвигаться по направлению к Николо-Жупани. Немцы пошли в атаку без предварительной артподготовки, будучи уверенными, что без особого труда прорвут советскую оборону именно в этом месте.
Васька снова прильнул своей щекой к прикладу трофейного МГ 13, проверил, находится ли предохранитель в включенном состоянии. Легким нажатием на защелку, расположенную позади барабанного магазина, отделил этот магазин. Проверил укладку патронов в магазине, чтобы во время стрельбы не произошло бы перекоса патронов, затем снова барабанный магазин закрепил на пулемете. Отвел назад рукоятку заряжания затвора, повернув флажок в положение стрельбы короткими очередями, отключил предохранитель. Пулемет был готов к открытию огня по противнику, оставалось только нажать спусковой курок.
Выждав еще некоторое мгновение, он короткими пулеметными очередями принялся выкашивать наступающие цепи противника. Уже на первых минутах боя до восьми немецких гренадеров легли на землю, чтобы больше с нее не подняться. Васька, стиснув зубы, стрелял и стрелял по этим немецким гренадером, шедшим в атаку в длинных до пят шинелях мышиного цвета, со стальными касками на головах, с винтовками и с автоматами в руках. Эти люди пришли не прошенными гостями на его землю, поэтому он их встречал не водкой и хлебом, а пулеметным свинцом!
— Васька, погоди! Не стервеней, пожалуйста! Ты слишком уж вошел в раж, а это не дело на войне даже тогда, когда ты сражаешься за свободу своей Отчизны! Мне кажется, что этой атакой тебя отвлекает от сути дела. Если ты внимательно присмотришься, то сразу же заметишь, что гренадеры не идут вперед, а всего лишь имитируют атаку! Прекрати попусту палить из пулемета в божий свет! В данный момент тебя, возможно, окружают, чтобы уничтожить или хотя бы пленить. Прекрати стрелять, идиот! — Выведенный из себя, раздраженно мысленно прокричал Альфред Нетцке.
С большим трудом Ваське удалось оторвать свой указательный палец правой руки от спускового крючка пулемета. Тот сразу же и послушно замолчал.
— Если ты, Васька, не в состоянии соображать, осмотреться вокруг себя, то, пор крайней мере, постарайся вслушаться в тишину наступающего утра. Как мне только что показалось, то справа от тебя прослушивается какой-то подозрительный шорох, словно кто-то подползает к твоей позиции.
Ваське потребовалась целая минута времени для того, чтобы прийти в себя, после чего он повернул свою голову чуть вправо, стал вслушиваться в ночную тишину. Действительно там под пригорком происходило что-то непонятное, ему показалось, что он слышит тяжелое дыхание нескольких человек. Затем эту тишину нарушил дикий крик Кольки Лихолетова, в тот момент парень вел наблюдение на крайнем правом фланге за ночь вырытой ими траншеи.
— Сержант, помоги! Тут немцы…
И этот отчаянный крик двадцатилетнего парня захлебнулся в крови, хлынувшей ему в дыхательное горло. Немецкий разведчик уверенной рукой перерезал горло молодому уральцу, так и не ставшего красноармейцем. Василий с непонятным ему страхом и ужасом наблюдал за тем, как в траншею один за другим спрыгивали немецкие гренадеры-разведчики в осенних маскировочных балахонах. Эти немецкие разведчики были настолько уверены в самих себе, что на нескольких русских красноармейцев, испуганно жавшихся к стенкам траншеи, они не обращали внимания. Эти немецкие разведчики в траншее появились с одними только ножами в руках, автоматы «шмайсеры» болтались у них за спинами на ремнях.
— Стреляй, Васька, стреляй! Возьми пулемет, одной очередью покончи с ними! Не дай им подойти к себе! В случае прямого контакта они убьют тебя и меня, а также всех остальных твоих уральцев! Стреляй, Васька! Черт тебя подери, стреляй! — В этот момент мысленно в диком бешенном крике заходился его друг и майор Вермахта, Альфред Нетцке.
Честно говоря, Васька уже не помнил, он ли или кто-то другой из его парней схватил с бруствера МГ 13, короткими пулеметными очередями посек свинцом трех немецких разведчиков, неизвестно откуда вдруг появившихся в их траншее. Память снова вернулась к нему только в тот момент, когда, выскочив из траншеи, он, стоя, вел огонь из пулемета в темноту ночи. Подкравшийся сзади, Афанасий Носов осторожно, но с силой снова стянул его в окоп. Надо признаться, что боец это вовремя успел это сделать, на том месте, где только что стоял сержант, разорвался 37 мм немецкий снаряд.
Оказавшись на дне траншеи в относительной безопасности, сержант Васильков вдруг сообразил, что им больше нечего делать на этой высоте. Немцы подтащили свое орудие, чтобы расстрелять их в упор. Вскоре их снаряды начнут рваться в самой траншее, сидеть в ней и ждать, когда тебя прикончат немцы — это абсолютно глупое дело! Словом, настала пора ее оставить, уходить на левый фланг, разыскивать разведроту, не то их из-за опоздания в роте причислят к дезертирам. Словно в подтверждение его мыслей рядом с траншеей разорвался еще один немецкий снаряд.
Васька поднялся на ноги, с тоской в глазах осмотрел своих бойцов, как мало их осталось! После смерти Кольки Лихолетова, в его отделении осталось всего лишь только два бойца, Афанасий Носова и Иван Понкратенко, да и он сам. А ведь Тулу их вчера утром покинуло семь человек. Хорошо понимая, что в этой траншее им нельзя было больше оставаться, ее немцы вот-вот должны были накрыть орудийным огнем прямой наводкой, Васька сказал, обращаясь к Афанасию Носову и к Ивану Понкратенко.
— Ребята, здесь нам нечего больше делать! Немцы здесь больше не полезут! Нам пора найти разведроту, к ней присоединиться! Тело Лихолетова мы заберем с собой! Чуть позже похороним его по-человечески!
3Капитан Игорь Дубасов, командир 279-й роты дивизионной разведки, с большой настороженностью встретил появление в расположении своей роты сержанта Василькова с его двумя уральскими призывниками. Не выспавшийся, раненый в руку капитан с большим трудом сегодня утром соображал, он никак не мог понять, почему этот сержант с бойцами своего отделения появился под утро, когда после звонка майора Алексеева он ждал его появления еще вчера?!
Будучи до мозга костей кадровым военным человеком, капитан Дубасов не понимал, как такое вообще могло произойти в его родной, любимой Красной армии? Такого не должно было бы вообще случиться, чтобы необученных призывников, не прошедших курс молодого красноармейцев, не принявших воинской присяги, ему прислали в качестве пополнения? Понятно, что обстановка на фронте порой развивалась такими быстрыми темпами, что у него, как командира разведчиков, попросту не было ни минуты времени на то, чтобы заниматься вообще каким-либо обучением бойцов своей роты. Этим делом должен был заниматься тыл, а на фронт этот тыл должен был бы присылать обученных, подготовленных красноармейцев!
